– Бесит, что он любит поговорить, – емко формулирует давний знакомый спецкора деловой газеты ВЗГЛЯД, уроженец и житель Южно-Сахалинска. Города, где настороженно относятся и к красноречию, и к начальству, если оно родом не с островов.

– А знаете, что бесит еще больше? – спрашивает противник всего «варяжского» на Сахалине и Курилах. – Что все, о чем он говорит, – сбывается!

Пять лет назад, когда в компании тогда еще и. о. губернатора Сахалинской области Валерия Лимаренко спецкор газеты ВЗГЛЯД пробирался по очередному району, уворачиваясь от кусков штукатурки, словно по заказу рвущихся на гостей очередного обветшалого подъезда, ощущение от того, о чем время от времени говорил тогдашний и. о. губернатора, было несколько смешанным. Не когда речь шла об убитых дорогах и о ремонтах, которых, по ощущению, не было с момента возвращения юга Сахалина от японских захватчиков. А когда Лимаренко говорил про ближайшее будущее региона.

Какой «водородный полигон»?!

Какой «искусственный интеллект»?!

Какой биотех, «ну вы чего»?!

Через пять лет, прилетев на Сахалин через новейший, с иголочки аэропорт, а в следующем году обещают новую ВПП без ограничений по тяжести самолетов, видишь: ну а что, ну обычный ИИ. На острове этот интеллект, помимо общеизвестных дел, смотрит с беспилотников – где именно на дорогах ямы и трещины появляются, и шлет туда бригады, чтобы оперативно управиться с ямочным ремонтом. Как таковых дорог на Сахалине, кстати, отремонтировали уйму, хоть и далеко не везде; ну, так две трети без асфальта по состоянию на пять лет назад.

– Но принцип – говорит Лимаренко – уже понятен.

– «Орленок», «Оса» и «Лютик», – показывает беспилотники островной разработки задумчивый молодой сотрудник дронового производства «Восток», Южно-Сахалинск. – Эти в сборке, а большинство сейчас в ящиках.

Ящики – их десятки – предназначены для сахалинских школ, к новому учебному году. На уроках труда школьники учатся в том числе и отверточной сборке, допустим, «Лютиков»: квадрокоптер, полный набор инструментов, пошаговая инструкция. Собирай, заряжай, летай.

– Тот угол не фотографируйте, пожалуйста – просит сотрудник. – Там у нас… на заказ. А вот тут – можно и даже нужно, вам же интересно будет.

По соседству на столе разобрана массивная черная вещь.

– «Баба-Яга», знакомьтесь, – рекомендует человек с «Востока».

Как образец украинского тяжелого дрона оказался на Сахалине – спрашивать излишне. Можно разве что предположить, что те, кому идут здешние заказы, – или их товарищи по СВО – не любят оставаться в долгу.

– Украинский инженерный гений если и имел касательство к разработке, то спрятан весьма глубоко, – обращает внимание сотрудник на разнообразные Made in…, украшающие детали. Никакого «юкрейн» среди них нема.

* * *

Водородный полигон можно найти на заднем – и весьма обширном дворе академического КБ средств автоматизации морских исследований в Южно-Сахалинске. Несколько темно-сиреневых контейнеров, длинные цистерны с надписями «Взрывоопасно» и поле солнечных батарей, которые питают электролиз водорода. Все вместе – несколько мобильных водородных станций и одна автозаправка. Экспериментальный водородный «Урал» стоит тут же. Все на ходу – пусть и в единичных экземплярах, но уже окончательно готовых для производства.

Есть еще водородный аккумулятор для вышки сотовой связи… то есть «Энергоизолированный объект критической инфраструктуры» – как в Огоньках, что в Анивском районе. И такая же «энергоизоляция», но побольше, для отдаленного поселка Новиково. С водородом электричество выходит дешевле, чем подключаться обычным путем, процентов на 30, а то и на 40.

– Днем в поселке работают солнечные батареи и ветряные станции, – объясняет Андрей Горбунов, директор Восточного водородного кластера. – Избыток энергии обеспечивает электролиз для топливных водородных элементов. А ночью уже поработают они. Все просто и по нынешним технологиям довольно дешево.

– А морскую воду в годный для всего этого водород превращать можете?

– Экспериментально – да, – невозмутимо отвечает главный по сахалинскому водороду. – Над масштабированием результата надо работать. Собственно, полигон для того и создан – чтобы помочь разработкам пройти «долину смерти» от опытных образцов до производства. Если оно работает, конечно.

В листе ожидания на уже имеющиеся умные водородные вещи и постройки – помимо Сахалина и Курил, причем у островов будет приоритет – весь Дальний Восток плюс Арктика. 400 заказов на одно изделие (80 на Камчатке), 180 на другое (130 в Якутии), сотни городских автобусов по городам федерального округа. В отдельных случаях – еще и скромная пометка «экспортный потенциал».

* * *

– Здесь никаких чудес нет, – объясняет Лимаренко. – Ни чудес, ни угадаек не было, когда мы с вами говорили об ИИ, о нашем водородном будущем и о многом другом.

– Предыдущая публикация называлась «Как накормить кормильцев на Сахалине и Курилах» , – напоминает спецкор газеты ВЗГЛЯД. – Про поликлиники без ремонта и врачей. Про 10% аварийного жилья – куда больше, чем в среднем в России...

– А здесь же речь об одном и том же! – Лимаренко поднимает указательный палец. – И водород, и дома, и врачи, и беспилотники, и вот-вот появляющиеся порты глубоководные… Все это – в стратегиях, где вся территория Сахалина и Курил распланирована стопроцентно. Где именно развивается промышленность. Где – туризм. Где – сельское хозяйство. Развитие всей социальной инфраструктуры: больницы, школы, детсады, культурные учреждения. Все, что связано с коммуникациями: дороги, газоснабжение, водоотведение, очистные сооружения… Все это рас-пла-ни-ро-ва-но! – просит обратить внимание губернатор. – Например, медицина.

Врачей, судя по итогам пятилетки, стало больше на 20%. Где их все еще нет – есть мобильные врачебные бригады, 60 специалистов в постоянных командировках на островах.

– Как везде в России – да и в мире – есть случаи, когда врачи уходят в отпуск, увольняются, выходят на пенсию, – объясняет Лимаренко. – Наконец, есть случаи, когда тех или иных специалистов в районах нет. Зато есть шесть десятков врачей, готовых выехать в любую точку Сахалина. С соответствующей зарплатой.

Судя по поликлинической статистике, количество людей, идущих к врачам, тоже выросло.

– Либо на 30% больше талонов, чем пять лет назад, либо на столько же больше посещений. Как хотите, так и понимайте, – предлагает Лимаренко. – Но люди видят изменения в поликлиниках и больницах, и они за это благодарны… С будущего года все операции будем делать на Сахалине. Задача – сделать нашу медицину лучше, чем в любом регионе Дальнего Востока.

Выстроили действительно много. Начиная от клиники в Южно-Сахалинске – частная, но с полным обслуживанием областных жителей по страховкам, плюс филиал для студентов-медиков – и заканчивая обновленными поликлиниками.

– Есть люди, которые не знают, как правильно записаться или куда-то обратиться, – говорит Людмила, сидящая в Центральной поликлинике Южно-Сахалинска под вывеской «Администратор». – У меня сердечно-сосудистое заболевание, поэтому помогаю сердечникам. Их 200, даже больше.

Отдельный администратор для каждого заболевания – это что-то новое в организации медицинского дела. Понятно, что у Сахалина денег много, но чтобы настолько…

– Я про свою работу совместителем говорю, – разрешает сомнения Людмила. – Администратор я самый обычный, для всех. А еще я – проводник здоровья. Контролирую, чтобы мои сердечники посещали доктора. Позвонить, вежливо по голове постучать, вовремя чтобы.

Проводников здоровья на Сахалине и Курилах – семь сотен. Людмила с должностью при медицине – скорее исключение: разброс проводников – от пенсионеров до рыбных технологов и помощников депутатов. Каждый закреплен за больными-хрониками. С той же болезнью, что и у самого проводника.

– Целая армия тех, кто помогает людям получать медицинские услуги. Они обеспечивают доступность нашей медицинской мощи (техники, врачей, препаратов) для человека, – говорит Лимаренко. – Только они могут почувствовать, как тяжело другому больному. Как ему не хочется идти к врачу. И как все-таки уговорить его это сделать – для его же блага.

Идею проводников здоровья Лимаренко придумал сам.

– Простыми словами: увидел, что в Москве в поликлиниках появились администраторы – по шесть, по десять человек внизу, помогающие больным разобраться, что им делать и куда идти. Идея мне понравилась, и я подумал, что на 200 наших хронических пациентов нам нужно одного такого консьерж-человека завести. Легко посчитать: 700 человек. И вдруг возникла мысль: надо людям, больным онкологией, придать такого же больного. Но осознанного и готового помочь. Записать человека в поликлинику. Позвать на обследование. Нет лекарств нужных – постучаться чиновникам по [лекарственному] обеспечению, сказать.

– Мы группой шли, человек 30, – вспоминает Людмила свои первые шаги как проводника. Обучались, как работать в специальной программе. Было немного неудобно: в поликлинике другая программа, но это же мне, остальные не в поликлиниках же работают. Сдавали экзамены на то, как мы звоним, как разговариваем с людьми.

– Угадайте, кто принимает у новых проводников экзамены? – спрашивает Лимаренко. – Я прихожу. Беру конкретные кейсы про больных и с ними разбираю.

– Женщина получила инвалидность, вышла из больницы, не знает, что делать, – делится своими последними случаями Людмила. – Ну и как всегда не хотят люди ходить к врачу на очный осмотр. Им хорошо, когда в аптеку приходишь и лекарства получаешь, а к врачу – не хотят.

– А вы что?

– Ну, я говорю: «Простите, но доктор должен на вас раз в три месяца глазками посмотреть». Где-то нудно, где-то вежливо – пока больной не скажет: «Ну, записывайте».

– Возможностей-то у нас много, – говорит Лимаренко. – В здравоохранении за пять лет – просто небо и земля по сравнению с тем, что было. Надо, чтобы эти возможности попали к людям. Полтора года проект с проводниками здоровья идет, всем нравится. Я же езжу в районы, встречаюсь с людьми. В некоторых два часа разговора – и ни одного вопроса по медицине. В том числе и благодаря им, таким же пациентам, только с желанием помочь.

* * *

«Небо и земля» – на Сахалине и Курилах верно не только для медицины. Поселок Костромской, Холмский район. Пять лет назад Лимаренко открывал здесь три пятиэтажки по улице Центральной, и было это событием регионального масштаба. Особенно потому, что целый дом из тех трех отводился под расселение того самого ветхого и аварийного.

Сейчас рядом достраивают еще три дома, 109 квартир. Все – для расселяемых.

– Проект другой, – указывает прораб на дома пятилетней давности, а потом на строящиеся. – Наши попрочнее, посовременнее. Отопление с теплообменниками – экономия большая. Не умный дом, но очень близко к этому.

Начали в этом году, сдача – в следующем. Это притом, что на Сахалине наружные работы – то есть собственно стройку – можно проводить максимум по полгода.

– И это если дождя нет, – отмечает присоединившийся к прорабу корейской внешности человек с прекрасным русским. – Дня три-четыре ливень встанет – не выйдешь никуда.

Костяк бригады – и вправду из Северной Кореи.

– Прекрасно работают, – говорит прораб. – Остальные – полнейший интернационал. Татары, башкиры, Самара. Узбекистан, Киргизия, Армения, ну и я из Москвы… С третьим домом нынешняя программа по переселению будет выполнена.

* * *

Стройки по всему Сахалину – это не только жилье. В Аниве, центре Анивского района, только недавно ввели в строй ФОК с 25-метровым бассейном и детскую школу искусств – большой зал со столичного качества акустикой, классы не хуже. Когда встал вопрос о поставках уже заказанного оборудования – например, чаша для бассейна (Европа) или аппаратура для зала (Япония, Южная Корея), – началась СВО.

– Можно сказать, – отмечает Светлана Швец, мэр Анивского района, – что санкции с Востока ударили по нам первым.

Контракты на западные и восточные поставки были разорваны. Заключать новые – можно, но за совсем другие деньги. На помощь, однако, пришло областное правительство – с компенсацией разницы между предыдущими и новыми контрактами для «начинки» региональных соцобъектов.

– Если бы не Валерий Игоревич, – говорит Швец, – не было бы у нас ни бассейна, ни школы. И не только у нас, а по всем островам.

Аппаратура в большом зале, впрочем, все равно стоит санкционная. Через третьи страны и дороже.

– Нам сказали, чтобы для детей как планировалось, так и оставалось все самое лучшее, – вспоминает анивский мэр. – Ничего не заморозили, все достроили, рады очень. Не хуже вышло, чем в Южно-Сахалинске!

Башенные краны над областной столицей обеспечивают удивление тех, кто не был в «Южном» с конца 2010-х – когда не строилось ничего. Теперь Сахалинская область – в российской десятке по новому жилью. Стройки в областном центре – на все вкусы, от дворца водных видов спорта до санаторно-курортных гостиниц на склонах здешнего горнолыжного массива «Горный воздух». Но «аварийка» – и впрямь почти полностью расселенная по области – особая гордость губернатора.

– Про наши плановые ремонты жилья, например, как угодно ругаться можете, – предупреждает Лимаренко. – Отстаем, и заметно. Но прибавим, и сильно. А про расселение ветхого и аварийного жилья по текущим программам – даже слово «неплохо» совсем не правильное. Аварийная программа принципиально меняет облик городов и сел. Так что тут правильно – абсолютный успех!

* * *

– Будем считать, что я местный, – в какой-то момент говорит Лимаренко. – Кто такой местный? Тот, кто ложится спать с мыслями о том, что нужно сделать на Сахалине. И просыпается с теми же мыслями. Может, не с теми же, с другими – но тоже про Сахалин.

Так или иначе, говорит губернатор, существует движение людей по стране:

– Путешествуют не только журналисты и поэты – но и нефтегазодобытчики, и инженеры. И миграция происходит оттого, что идет пространственное развитие нашей страны. Россия идет на Восток. Значит, либо появляются новые города. Либо, как в нашем случае, развиваются те, что уже есть.

Среди ближайших объектов развития – порт в Корсакове неподалеку от Южно-Сахалинска.

– Корсаковский порт становится глубоководным портом-убежищем – там появляются сооружения, защищающие от волны. Туда смогут заходить океанские лайнеры. Он может стать портом-транзитом – поскольку находится в центре Азиатско-Тихоокеанского региона. АТР – место растущих рынков.

– Рынков чего?

– Рынков всего! Начиная от углеводородов, возле которых мы с вами сейчас сидим. Нефтегазовые сервисы. Рыбная промышленность. Хоть машиностроение: такой порт позволяет сгружать детали из-за рубежа, чтобы здесь из них появлялись российские автомобили. Наша бытовая техника. Все, что угодно. Сингапур – вселенская сборка. Сахалин тоже должен стать такой. Глубоководный порт – возможность занять место на любом рынке.

Уже пять лет назад Лимаренко утверждал, что с мыслью «основа развития Сахалина и Курил – это добыча нефти и газа» пора прощаться.

– Я ошибаюсь или вы тогда не поверили? – спрашивает губернатор. – Значит, не ошибаюсь. Ну, так я вам доложу, что уже сегодня 70% инвестиций [в Сахалин и Курилы] – не нефтегаз. Строительство, транспорт, рыбная промышленность, туризм, лесообработка. Отрасли, которые будут основными движущими. А главное – логистика. Как только мы сделаем первый глубоководный порт, мы уйдем в другую эпоху развития.

– Почему первый?

– Потому что их в ближайшие годы будет два, – спокойно говорит Лимаренко. – Корсаковский и Поронайский. Соответственно, два промышленных района – Центральный и Южный. Возле Поронайского порта – завод по производству топлива. Корсаковский – рыба, перевалка грузов и Северный морской путь: уже к нам идет первое судно. Корсаковский порт и грузы в нем – это компания «Дело», они с компанией «Росатом» работают в паре. Это хороший знак.

Сырьевой этап дал свой толчок развитию Сахалина, констатирует Лимаренко. Теперь, по его словам, нужно открыть следующий этап:

– Все, что связано с переработкой углеводородов, – и все, связанное с преимуществами островного региона, у которого развит логистический хаб с двумя глубоководными портами. Рядом уже большой аэровокзал с новой ВПП в следующем году. Объездная дорога вокруг Южно-Сахалинска. Новая железная дорога с обновленным подвижным составом, которая так или иначе в стратегической перспективе выйдет на материк.

– Мост на Сахалин все-таки будет?

– В стратегической перспективе, – повторяет Лимаренко. С ударением на прилагательное и, похоже, с легким сожалением, что перспектива эта не столь близка.

* * *

– А хотите о действительно невозможном? – чуть позже спрашивает губернатор, закончив рассказ о сотрудничестве с Академией наук («Президент РАН только что от нас улетел») и новых направлениях для Сахалинского университета (современный кампус строится в центре, три общежития – чуть поодаль на проспекте Победы, сдачи начинаются в следующем году): «Климат, сервисы для шельфовых проектов, ИИ, беспилотники, экономика океана, биотех – все зоны развития науки, которая есть большая поддержка и подспорье для бизнеса».

– Вот реально невозможное, что мы сделали, – хотите? – вновь повторяет вопрос Лимаренко. – В этом году мы планируем отремонтировать все подъезды в городах и селах Сахалинской области!

Нечто подобное приписывается Джоаккино Россини, великому композитору и отменному кулинару: «Да что там «Севильский цирюльник», ты лучше попробуй мой паштет!». Лимаренко – ценитель классики, которой на островах толком не было, а теперь есть: создан симфонический оркестр, поставлена «Королева чардаша», на подлете «Летучая мышь» – аналогию оценивает по достоинству. Но все же повторяет:

– К концу года – по моему замыслу – не останется ни одного подъезда, где требовался бы ремонт, но его бы не отремонтировали. Область дает субсидию, которая покрывает 50%, – и все управляющие компании решили, что наступил момент, когда они могут выполнить задачи, которых у них накопилось очень и очень много. Соработничество я очень люблю, ценю и поощряю.

Дальше Лимаренко призывает покинуть подъезды и выйти во дворы.

– В этом году мы должны текущим ремонтом отремонтировать 100% дворов, – докладывает он. –Останутся только дворы, подлежащие капремонту, которые нет смысла заводить в текущий… В будущем году будут окончательно реконструированы и они. Да, пытаемся дерзнуть.

До Сахалина Лимаренко возглавлял «Атомстрой» – подразделение Росатома, которое по всему миру строит АЭС. По состоянию на 2019 год – 33 энергоблока общей стоимостью 100 млрд долларов. Нынче он – как губернатор – дворами увлечен ничуть не меньше:

– Это не подъезды, это еще сложнее. Перекопать весь двор, достать все инженерные сооружения и полностью их переложить, дать земле осесть, закатать… Но наше «пытаемся дерзнуть» означает, что подавляющее большинство дворов уже отремонтированы!

– И что делать, когда не останется дворов для ремонта?

– Жизненный цикл любого инженерного сооружения никто не отменял. Это будет продолжаться вечно. Да, инженерное сооружение живет 15–20 лет, если делать его хорошо. Но лучше, – улыбается Лимаренко, – воспримите и это, и все остальное, о чем мы с вами говорили, как тонкий намек. На то, что с Сахалина и Курил я ровным счетом никуда не тороплюсь!