В Луганской Народной Республике к очистке территории от мин и боезарядов приступила первая частная инженерно-саперная компания. Специалисты работают на месте уже три недели и проведут в зоне разминирования еще полтора месяца. В их арсенале, помимо прочего — специальный коптер с магнитометрами и роботизированные «трактора». Предполагается обезвредить 20 га леса. После на очереди — участок в ДНР. Специальный корреспондент «Известий» побывал там, где последние два года не ступала нога человека, и узнал, какие сюрпризы прячет эта земля, что такое гуманитарное разминирование и почему без частных саперных компаний в ближайшее время никак не обойтись.

В воздухе явственно пахнет баней. Долго не могу понять, откуда такое благоухание, пока не догадываюсь: аромат исходит от рубленных берез и дубов (считай — веников), от которых все три недели избавлялись саперы. Весной 2022-го в этой лесополосе шли бои, войска ЛНР и РФ проламывали оборону противника. Наступавшие, обеспечив себе безопасные коридоры для движения, ушли вперед, оставив позади поля, полные смертоносного металла. Обезвреживать их предстоит тем, кто занимается гуманитарным разминированием.

— Бои тут шли тяжелые. Лес, естественно, просто напичкан всевозможными взрывоопасными предметами, — рассказывает мне руководитель проекта гуманитарного разминирования компании «Комплит Техник» Игорь, позывной Мир, пока мы идем по уже безопасной просеке.

И комментирует:

— Вот тут обнаружили два ВОГа (выстрела осколочных гранатометных. — «Известия»). Здесь выстрелы от РПГ. Дальше несколько минометных снарядов и 23-миллиметровые заряды от зенитной установки. А там уткнулись в поле из 14 противотанковых мин. Сейчас оборудуем площадку административной зоны и приступим к их обезвреживанию.

Работу саперы начинают в пять утра, чтобы управиться до наступления жары. Трудовой день — шесть часов, в конце каждого часа — 15 минут отдыха.

В начале обработки любого квадрата, по словам Игоря, в небо поднимается БПЛА, который составляет фотографическую панораму местности, именно благодаря такой карте, к примеру, удалось обнаружить те самые противотанковые мины. Далее с помощью магнитометров с высоты определяются точки, где могут находиться металлические предметы. На следующем этапе на поле выезжают роботизированные машины, управляемые с помощью пульта. Одна — с резиновыми катками — способна находить в траве противопехотные закладки. Другая — более тяжелая — обрабатывает почву молотками и может поймать более крупную «рыбу»: так, за три недели она обнаружила с десяток различных боезарядов, один, сдетонировав, даже разорвал железный ковш машины надвое. Но ничего, сварили, подлатали, «трактор» снова в строю.

Впрочем, главное слово всё-таки за человеком, который после дрона и роботов выходит на участок («грядку» — на военном сленге) и метр за метром проходит его на своих двоих. Деревья и кустарник пилятся и рубятся, складируются на выделенных пятачках (отсюда и аромат бани). Отдельно собираются «ферромагниты» — банки, трубы, цепи и прочий металлический хлам, его просто бесчисленное количество («в Сербии, например, саперы себя именуют «мусорщики», — смеется Игорь).

У него самого за плечами несколько десятков командировок по всему свету — он очищал от взрывчатки бывшую Югославию, Сирию, Ливию, Ирак. Два пальца у него оторваны, на лице черные пороховые точки, одно ухо не слышит.

Выбор профессии, делится Игорь, был для него предопределен с детства: отец служил сапером, дед, погибший на Финской войне, имел в петлице два топора — символ инженерных войск. По стопам Игоря пошли оба его сына, они также занимаются гуманитарным разминированием в ЛНР. А внук учится на втором курсе в кадетском училище, поэтому возможно пополнение.

О минной ситуации в республиках мой собеседник говорит так:

— Ни в одной стране мира не использовалось столько взрывчатки, как в ЛНР и ДНР. Количество ее в разы превышает то, что было во Вьетнаме, в Афганистане, на Ближнем Востоке. По стандартам ООН, гуманитарное разминирование возможно только после окончания боевых действий. Но, учитывая реалии, мы вынуждены начать работать уже сейчас, против всех регламентов. И это единственно правильное решение.

Двое командиров в отряде передвигаются на протезах. Вообще, это частое дело в саперной среде: практически в каждом воинском подразделении Донбасса и службе МЧС есть ребята, пережившие подрыв на мине (в одном из полков в ЛНР есть рота, где работают только саперы-ампутанты). Причины, по которым бойцы возвращаются, — стремление и дальше использовать полученные знания и навыки, а также вполне сносная возможность передвигаться на протезе.

Майор в запасе Дмитрий, позывной Монах, — руководитель полевых работ в отряде. Перед СВО в составе частной саперной компании он очищал от мин… Мурманскую область.

— От боезарядов времен Великой Отечественной, — делится он. — Для прокладки новых автомобильных трасс. И, надо отметить, мы нашли немало снарядов, до сих пор представляющих серьезную опасность.

Ранение Дмитрий получил в сентябре 2022 года во время работы в Тельмановском районе ДНР — на бывшей линии соприкосновения.

— Накануне мы обследовали участок, обнаруженная взрывчатка была уничтожена, — вспоминает Монах. — На следующий день вышли в то же поле, и… сначала я подорвался, а потом мой товарищ — Сергеич. Почему? Значит, кто-то пришел ночью и подкинул «сюрпризы». Сразу две мины рядом — слишком очевидный признак.

Левую стопу Дмитрию оторвало. Разворотило руку, обрубило подбородок. Он достал жгут, но тот рассохся от времени. Выручил шнурок из ботинка на целой правой ноге — вытащил, перетянул. Подоспела машина, путь в ближайшую районную больницу занял полтора часа, за это время Монах потерял более трех литров крови (из руки, раны на лице). Врачи успели стабилизировать его состояние, колено впоследствии удалось сохранить. Полгода ушло на лечение и реабилитацию. Сегодня Монах снова в строю. И уходить не собирается.

Без гуманитарного разминирования невозможна дальнейшая нормальная жизнь на освобожденных территориях. А оно, в свою очередь, невозможно без участия частных саперных компаний, так считает руководитель Фонда развития гуманитарного разминирования и поддержки оборонно-инженерных проектов Андрей Шенаурин. Армия и МЧС просто не в состоянии поставлять нужное количество профессионалов для обезвреживания огромных площадей, тем более сапер — всегда крайне дефицитная специальность.

— К нам в Фонд может обратиться любой желающий, гражданин России, от 18 до 60 лет, — рассказывает Шенаурин. — Пишет заявку на сайте, мы связываемся с ним, проводим тестирование. Если прошел отбор, заключаем договор и направляем на двухнедельное обучение в международный противоминный центр Минобороны РФ. После он может устроиться в одну из частных саперных компаний, сегодня их в стране 20.

Основная часть желающих — мужчины старше 40 лет, рассказывает Андрей Шенаурин. При тестировании 70% отсеиваются: сапер — это особый склад личности, а именно — холодный ум, сконцентрированность, быстрое ориентирование в непредвиденных ситуациях, эмоциональная устойчивость. Больше того, в первый месяц работы уходит каждый шестой готовый сапер: у кого-то не выдерживают нервы, кто-то оказывается не готов к специфическим физическим нагрузкам. Но те, кто остается, — готовая инженерная элита.

— В месяц наш центр способен обучать от 20 до 50 человек, — объясняет руководитель Фонда. — На очереди стоят 900 желающих. Всего в настоящее время нами обучены и выпущены 138 саперов. Для гуманитарного разминирования Донбасса необходимы минимум 5 тыс. человек, — такое число способно очистить все опасные территории в течение 10 лет. Очень важно, что первые шаги в этом направлении сделаны.