Ученый-естественник ставит различные эксперименты в какой-либо области, наблюдает различные процессы. Ту информацию, которую он получил с помощью наблюдений и экспериментов, он обдумывает, осмысливает и пытается найти какие-то закономерности, при этом он имеет багаж уже существующих теорий и использует их положения.
Итогом такого осмысления является набор понятий, терминов и гипотез, описывающих свойства этих понятий и терминов. На этом этапе научный подход требует, чтобы понятия, термины и гипотезы были выражены как можно четче и точнее, чтобы не было расплывчатых формулировок и двусмысленностей. Это нужно, прежде всего, для того, чтобы избежать подмены понятий, чтобы и другие ученые могли понять, о чем говорит исследователь. Наиболее подходящий язык для подобного изложения – математический.
Далее, из предположения, что сформулированные гипотезы выполняются, выводятся некоторые утверждения, позволяющие проверить создаваемую теорию на практике.
Тут стоит сказать, что научная теория никогда не претендует на то, что ее понятия в точности описывают объекты реального мира. Любая научная теория является только моделью реальности и, если обнаружатся факты, противоречащие какому-то утверждению этой теории, то теория должна быть пересмотрена. Поэтому необходима проверка адекватности теории. Если теорию не проверять, она не имеет никакого смысла.
Итак, настоящая научная теория не ищет себе новых подтверждений, а, напротив, продуцирует следствия, которые помогли бы оценить, насколько хорошо данная теория отражает реальность.
Вот как пишет о том, какую теорию стоит считать научной, известный философ науки Карл Поппер:
Легко получить подтверждения, или верификации, почти для каждой теории, если мы ищем подтверждений.
Подтверждения должны приниматься во внимание только в том случае, если они являются результатом рискованных предсказаний, то есть когда мы, не будучи осведомленными о некоторой теории, ожидали, бы события, несовместимого с этой теорией, события, опровергающего данную теорию.
Каждая хорошая научная теория является некоторым запрещением: она запрещает появление определенных событий. Чем больше теория запрещает, тем она лучше.
Каждая хорошая научная теория является некоторым запрещением: она запрещает появление определенных событий. Чем больше теория запрещает, тем она лучше.
Теория, не опровержимая никаким мыслимым событием, является ненаучной. Неопровержимость(ЗС: т.е. отсутствие средств, для проверки теории) представляет собой не достоинство теории (как часто думают), а ее порок.
Каждая настоящая проверка теории является попыткой ее фальсифицировать, то есть опровергнуть. Проверяемость есть фальсифицируемость; при этом существуют степени проверяемости: одни теории более проверяемы, в большей степени опровержимы, чем другие; такие теории подвержены, так сказать, большему риску.
Подтверждающее свидетельство не должно приниматься в расчет за
исключением тех случаев, когда оно является результатом подлинной проверки теории, Это означает, что его следует понимать как результат серьезной, но безуспешной попытки фальсифицировать теорию. (Теперь в таких случаях я говорю о подкрепляющем свидетельстве.)
Некоторые подлинно проверяемые теории после того, как обнаружена их ложность, все-таки поддерживаются их сторонниками, например, с помощью введения таких вспомогательных допущений ad hoc или с помощью такой переинтерпретации ad hoc теории, которые избавляют ее от опровержения. Такая процедура всегда возможна, но она спасает теорию от опровержения только ценой уничтожения или, по крайней мере, уменьшения ее научного статуса. (Позднее такую спасательную операцию я назвал "конвенционалистской стратегией" или "конвенционалистской уловкой".)
Все сказанное можно суммировать в следующем утверждении: критерием научного статуса теории является ее фальсифицируемость, опровержимость, или проверяемость.
Все сказанное можно суммировать в следующем утверждении: критерием научного статуса теории является ее фальсифицируемость, опровержимость, или проверяемость.
В самом деле, какую ценность имеет теория, которую невозможно проверить? Путем проверки существующих и зарождающихся теорий наука приходит к теориям, более адекватно описывающим реальность.
Приведем пример.
Геоцентрическая система подверглась сомнению в частности из-за наличия возвратного движения планет. Теорию пытались спасти тем, что усложняли законы движения планет, но, оставаясь в рамках теории, было невозможно объяснить сам факт такого сложного движения.
Теперь об астрологии.
Какую научную ценность имеет эта теория?
На практике, если вы придете к астрологу с несбывшимся гороскопом, то в ответ на претензии он скажет вам, что
на самом деле все сбылось, вы просто этого не поняли;
в этом гороскопе не были учтены какие-то влияния;
время вашего рождения указано неточно.
на самом деле все сбылось, вы просто этого не поняли;
в этом гороскопе не были учтены какие-то влияния;
время вашего рождения указано неточно.
Т.е. будет утверждаться, что человек (составлявший гороскоп или тот, для кого он составлялся) неправильно воспользовался теорией.
Более того, делая свои интерпретации и пророчества достаточно неопределенными, астрологи способны объяснить все, что могло бы оказаться опровержением их теории, если бы она и вытекающие из нее пророчества были более точными.
Чтобы избежать фальсификации, они разрушают проверяемость своих теорий. Это обычный трюк всех прорицателей: предсказывать события так неопределенно, чтобы предсказания всегда сбывались, то есть, чтобы они были неопровержимыми. Таким образом, теория возводится в ранг непогрешимой, а все возникающие проблемы списываются на человеческий фактор. Выше уже говорилось, что в настоящей науке нет непогрешимых теорий.
Если бы астрологи захотели в своей деятельности использовать научные методы, то по роду своих занятий они должны бы были воспользоваться статистическими методами, как это делают, например, медики. Однако, нет статистических исследований, которые бы подтверждали положения астрологии. Так, например, астрология утверждает, что положение звезд и планет при рождении человека влияет на то, к какому роду занятий он имеет склонность. Таким образом, если взять группу людей одной профессии, то, согласно упомянутому положению, в гороскопах этих людей должна выделяться общая картина влияний небесных тел, соответствующая данной профессии. Имеются статистические исследования натальных карт для групп людей объединенных общими характеристиками. Все эти исследования показывают случайное распределение астрологических влияний в гороскопах участников экспериментов.
Другая сторона научной деятельности – это возможность повторения результата. Если один математик объяснит другому математику теорему, то второй тоже сможет ее доказать. Если один физик провел научный эксперимент и получил какие-то результаты, то другой физик, имея описание эксперимента, сможет его повторить и получить такие же результаты. Иными словами язык науки универсален, т.е. доступен любому человеку. Поэтому, так как астрология претендует на звание науки, то должны быть какие-то универсальные астрологические знания и умения, присущие каждому астрологу. Логично предположить, что любой астролог должен уметь выявлять резко выраженные черты в характере или в жизненных обстоятельствах людей.
Проводилось, например, такое исследование: группе астрологов давались данные о рождении убийцы-маньяка, при этом астрологи не знали об обстоятельствах жизни этого человека. Ни один из астрологов не смог увидеть в гороскопе ничего криминального. Можно предположить, что опрошенные допустили какие-либо ошибки в толковании. Пусть так, но существует много подобных исследований, и ни одно из них не выявило у астрологов способности выяснять из гороскопов обстоятельства жизни и характер людей. Любой учитель математики докажет теорему Пифагора, любой химик может вырастить кристалл соли, любой медик знает как остановить кровотечение, а квалифицированные астрологи не могут выяснить сильнейшие аномалии в характере и судьбе людей.
Все вышесказанное говорит о том, что наукой астрологию считать никак нельзя. В настоящем своем состоянии она является собранием мифов и верований, снабженных наукообразными рассуждениями.
