| Отчего Россия столетиями догоняет Запад по инновационности, диверсифицированности, модернизированности, производительности экономики? Есть ли у нас шанс вырваться вперед? А если мы все-таки обречены на вечное отставание, то почему? Может, существует принципиальное отличие россиян от представителей "золотого миллиарда"? Отыскивая ответы на данные вопросы, в 2009–11 годах автор этих строк вместе с партнерами из СМИ провел в Москве девять круглых столов, на которых основные доклады сделали Виктор Ивантер, Руслан Гринберг, Евгений Гонтмахер, Сергей Кара-Мурза, Александр Аузан, Георгий Дерлугьян, Сергей Гуриев, Эмиль Паин, Станислав Белковский. Среди их оппонентов также побывали люди известные, например, режиссеры Андрей Михалков-Кончаловский и Павел Лунгин, не говоря уж о видных экономистах, философах, политологах, социологах, членах Федерального собрания. Дискуссии удались на славу, прозвучала масса ярких, умных и оригинальных мнений, с которыми специализированное сознание и широкую публику познакомили сотни публикаций. В целом мы пришли к консенсусу: связь менталитета – души народной! – с экономическим развитием, несомненно, существует. Да оно и немудрено. Человек "золотого миллиарда" формировался на базе острого дефицита ресурсов в перенаселенной Западной Европе. Для выживания в таких условиях нужна высокая эффективность экономики, что обеспечивается жестокой конкуренцией, уважением к технологическим регламентам, ресурсосберегающими технологиями, скрупулезным подсчетом каждого гроша и тотальной товарностью, когда продается все, в том числе долги. В таком обществе немыслимо рождение разухабистой поговорки "Деньги – навоз, сегодня нет, а завтра – воз". Русский народ складывался на фоне ресурсного избытка: бескрайние леса кишели дичью, реки – рыбой, пресной воды сколько душе угодно, древесины хватало и на дома, и на топливо, на каждом шагу попадались бесхозные залежи угля и руды. Упала урожайность? Распашем соседний участок! При подобном экстенсивном подходе незачем ценить каждый клочок земли, заниматься селекцией, разрабатывать удобрения, изобретать плуг, придумывать инсектициды с гербицидами. Вот он – ментальный источник нашей неэффективности. По словам профессора Аузана, в России "ценность стандарта или закона близка к нулю". Поэтому "российский автопром за сто лет не решил задачу массового производства", а при сохранении такой псевдоценности, как наплевательство на стандарт, "не решит ее и за следующие сто лет". Однако вне внимания наших круглых столов остался тот факт, что не только Россия смотрит в "экономическую" спину Запада. Тот же самый "вид" открывается почти любому другому – незападному – народу. В свою очередь, Запад использует остальной мир в качестве сырьевого придатка, источника дешевой рабочей силы и рынка сбыта. Но тогда неизбежен вопрос: повсеместно ли экономическая отсталость является следствием природного богатства (что имеем – не ценим)? Взглянем на "строение" не-Запада. Объективности ради примем классификацию "иконы" американской политологии Самюэля Хантингтона, который счел, что после холодной войны мир перешел от противостояния двух сверхдержав к мультиполярности – взаимному противоборству 9-ти цивилизаций: африканской, буддистской, западной, индуистской, исламской, конфуцианской, латиноамериканской, православной и японской. Из них только крайне ограниченные в ресурсах японцы и южнокорейцы сумели создать высокоэффективные экономики, но сделали это совсем недавно, да к тому же с помощью американского капитала и перед лицом коммунистической угрозы. Сравнительно небогаты ресурсами Китай, Индия, Индокитай (тем более, что они очень плотно заселены), большинство государств черной Африки (недаром там без конца идут кровавые разборки вокруг алмазных копей) и Латинской Америки (если не считать, конечно, идеального климата для выращивания коки), внероссийский сегмент православной цивилизации (Болгария, Греция, Грузия, Македония, Сербия, Черногория, и даже нефтяной экспортер Румыния уже импортирует газ). Что касается нескольких процветающих мусульманских стран, то они выбились из нищеты после Второй мировой войны исключительно благодаря потребностям Запада в углеводородах, но по сей день не создали эффективного хозяйства. Что же реально отличает страны не-Запада (the Rest) от стран Запада (the West)? "Наводку" дают события 2011 года на арабском Востоке. Встав на сторону "революционеров", Запад предал своих многолетних союзников Бен-Али, Мубарака и Салеха, а также прощенного врага – Каддафи. Идеология этой поддержки была следующей: арабам необходимо избавиться от диктаторов, чтобы построить демократические общества. Никакие доводы логики или напоминания о провале демократизации Ирака во внимание не принимались. Сейчас происходит то, от чего предостерегали Запад многие эксперты: в ходе демократических выборов в странах, покончивших с умеренными светскими диктатурами, побеждают исламисты – и немедленно вводят мусульманское право, сложившееся 1300–1400 лет назад. "Любой закон, противоречащий шариату, будет отменен", – объявил глава Переходного национального совета Ливии Мустафа Абдель Джалиль. А ведь с самого начала ни для ни кого не было секретом, что бунт против Каддафи возглавляли боевики из фундаменталистских группировок. С клиническим упрямством Запад наступает на старые грабли, достаточно вспомнить, как в 1980-х годах ЦРУ выпестовало из детей советско-афганской войны Талибан, чтобы его руками отбить у моджахедов Афганистан ради установления там демократии. Ну, а в 2001-м американцам пришлось в союзе с моджахедами отбивать Афганистан у самих талибов. Вероятно, аналогичного сорта "демократия" появится в Тунисе, Египте, Ливии, скорее всего в Йемене, а если не устоит Асад, то и в Сирии. Вот теперь самое время вернуться к "вселенной" Хантингтона. Демократию на западный манер за границами собственно Запада не удалось построить нигде. Даже в Японии и Южной Корее демократия существенно отличается от организации политической жизни в ФРГ или Великобритании. Может, причиной этому служит религия, как-никак Хантингтон положил в основу именно религиозный признак? Но, во-первых, в XXI веке религиозный ренессанс наблюдается разве что среди мусульман; а, к примеру, в Русской православной церкви число верующих с годами практически не меняется. Поскольку религиозность снижается с ростом образованности, нынешняя массовизация высшего образования сопровождается всемирным ростом числа атеистов. Во-вторых, различия между незападными религиями несопоставимо глубже отличий православия от западного христианства (католицизм, протестантство). В частности, синто утверждает, что всякий японец произошел от одного из богов национального пантеона. Вывод: неяпонцы в принципе не могут исповедовать синто, но при этом синто не запрещает (!) исповедовать и другие религии. Нет, не сами по себе религии, а что-то иное делает незападные цивилизации похожими друг на друга. Точно так схожи между собой народы Запада, хотя в становлении "лучшей из цивилизаций" без религии и не обошлось: принято считать, что решающую роль сыграл протестантизм. Эту общность блистательно подметил Арнольд Тойнби (на основе трудов которого Хантингтон, похоже, и создал свое знаменитое "Столкновение цивилизаций"): "Триумф западной технологии – побочный продукт западной свободы". Личная свобода раскрепощает частную инициативу и порождает конкуренцию, что и требуется прежде всего для эффективного бизнеса. А чтобы конкуренция была честной, ее участники "стоят в одном строю" – равны между собой и перед законом. Этот порядок обеспечивается демократическим общественным устройством, то есть наличием общества граждан (а не полукрепостных). "Частная собственность стала осью гражданского общества, – отмечает С.Г. Кара-Мурза. – Человек раздвоился. Одна его ипостась – собственник, а другая ипостась – собственность. Возникла совершенно новая, нигде кроме Запада не существующая антропология". Честно выбранная власть старательно обслуживает коммерческие интересы членов гражданского общества и гарантирует им равную защиту собственности. "Чем могу помочь?" – вскакивает навстречу начинающему бизнесмену муниципальный чиновник. Но не спешите завидовать этой благодати: перед нами социум эгоцентристов, где конкурент конкуренту – рознь и выживает сильнейший, а слабый обречен на крайнюю нужду. Экономическая эффективность такой модели "волчьей стаи" столь высока, что из общества выживания гражданское общество превратилось в общество потребления. За пределами двух десятков западных стран мир устроен главным образом в виде так называемого солидарного общества, где один за всех, все за одного, государство выступает в роли патера, а эгоцентризм считается неприличным. Скажем, согласно синтоизму японский император – божественный глава единой японской нации-семьи; невозможно и вообразить, чтобы бельгийцы, шведы, испанцы рассматривали своих монархов в качестве отцов. Любой арабский социум составлен из родовых организаций, например, в Ираке примерно 2000 кланов объединены в 150 племен. И вот в этом-то сложнейшем организме обутый в десантные ботинки Запад принялся насаждать... гражданское общество. Нынче Запад занялся тем же самым среди ливийских бедуинов, каждое племя которых разделено на сотни хамуллов – больших семей, пребывающих в отношениях союзничества либо кровной мести. Фиаско тут гарантировано (та же неудача постигнет бедуинов, которые попытались бы навязать западным жителям порядки солидарного общества, скажем, обычай улаживать споры не в судах, а с помощью старейшин). Бывшие советские республики спасло от подобного вмешательства наличие у России ядерного оружия. Поэтому в наших краях Западу приходится орудовать тоньше, вербуя сторонников гражданского общества под знаменем безудержного потребления. И это неплохо получается, поскольку солидарное общество – отнюдь не рай земной. А как вы хотели? В большой семье патер может и зашибить кого-то из наименее послушных деток. При Каддафи, с одной стороны, ипотека выдавалась без процентов, топливо и еда были одними из самых дешевых на свете, а новый корейский джип стоил $7500. С другой стороны, неистовый полковник спонсировал терроризм по всей планете и беспощадно расправлялся с политическими противниками, порой включая их родных и близких. Невольно вспоминается понятие ЧСИР сталинской эпохи: "член семьи изменника Родины" подлежал репрессиям вслед за самим "изменником". А вот как участник одного из наших круглых столов Александр Прохоров раскрывает секрет отечественного менеджмента: "Русская модель управления... работает результативно, если лютость собственного начальства становится сопоставима с жестокостью внешнего врага. То есть начальство, чтоб добиться значимого результата, должно было прибегнуть к такому размаху репрессий по отношению к собственным подчиненным, к какому прибегали бы внешние захватчики". Члены солидарного общества в немалой степени являются подданными, а гражданами называются скорее номинально, как в СССР или в современной Туркмении. И речи нет о равенстве условий для производителей: администраторы порознь "выбивают" у начальства "подзаконные" льготы своим коллективам, чему способствуют идеологическая демагогия вкупе со взятками. Соответственно, ни одно солидарное общество в полном смысле слова не может быть ни правовым, ни демократическим. Низкая конкуренция оборачивается нехваткой одних товаров и невысоким качеством других, поэтому привычное для гражданского общества избыточное потребление совершенно нехарактерно для общества солидарного (даже преуспевающие администраторы скрывают свой достаток, чтобы не злить подданных). Логично: чем ниже производительность, тем ниже и производство, и потребление. Какое общество лучше, солидарное или гражданское? Это уж что для вас привычнее, роднее. Кому-то нравится, что когда-то в советских столовых хлеб был бесплатным – умереть с голоду решительно не давали. А кому-то по душе такое общество, где можно с легкостью заняться бизнесом, чтобы покупать хлеб, да к нему еще и масло с икрой. Иными словами, менталитет жителей Запада разительно непохож на менталитет жителей не-Запада. (Хотя "внутри" этих двух "больших" менталитетов также имеются колоссальные различия. Пожалуй, ментальности поляков и голландцев даже ближе, нежели ментальности китайцев и русских.) Ясно лишь, что мир остался в состоянии биполярности, но противостоят друг другу не НАТО и Варшавский договор, а гражданское и солидарное общества. Первое снизу доверху пронизано эгоцентризмом, второе – патернализмом. В общем-то, и неудивительно, что до сих пор стабильно одолевал агрессивно ищущий максимальной выгоды Запад (одно из редких исключений – победа Вьетнама над США в 1970-х). На протяжении веков эгоцентризм западной цивилизации беспощадно эксплуатирует весь the Rest – страны, где уровень жизни многократно ниже. Поскольку справедливостью здесь и не пахнет, бесконечно нынешний статус-кво сохранятся не будет. Виктор Бирюков, Атяшево – Москва | 
