Во время Великого Кризиса 2008-2009 годов многие китайцы в Пекине задаются вопросом: "Выстоит ли Америка?" Немногим, кажется, интересно понять, как выйдут из кризиса Европейский Союз или Россия. Для китайских руководителей важен только вызов с Соединёнными Штатами. Риск, занимающий всё их внимание, состоит в том, чтобы американская держава не упала слишком быстро, то есть преждевременно относительно китайской способности заполнить пустоту лидерства. Каким бы ни был нестабильным и непрочным симбиоз двух сверхдержав, "Химерика" должна выжить, приспосабливаясь: вот рамки, в которых руководители Пекина научились осмысливать мир.

Как в Азии, так и на Западе кризис ускоряет понимание того, что Китай может быть призван принять на себя новую роль, и намного раньше, чем ожидает его правящая элита. Президент Ху Дзинтао, премьер Вень Цзибао и их команда подготовились встретить лицом к лицу 2009 год с совсем другими заботами. 2009 год ожидался как политически деликатный год "трёх годовщин": 60-я годовщина создания Народной республики, 50-я - бегства Далай Ламы в изгнание, 20-я -массовых избиений на площади Тянаньминь. Потом добавилась ещё одна угроза, пришедшая извне, обвал продаж изделий "мэйд ин Чайна" на мировых рынках, цепное банкротство промышленных предприятий, десятки миллионов увольнений. По мере того как Пекин готовился к одновременному противостоянию всем этим экономическим, социальным и политическим вызовам, в руководящей группе появилась одна надежда: что Китай сможет выйти из кризиса быстрее, чем Запад, и в условиях большей относительной силы.

Это изменение обстановки выражено известным китайским историком Ваном Гунву (Wang Gungwu) из Национального Сингапурского университета. Ван описывает текущую стадию усиления Китая как четвертое восхождение за две тысячи лет истории после имперского объединения (III век до н. э.); упрочения, произошедшего в VII и VIII веках н. э. в ответ на угрозу нашествий из Центральной Азии; наконец, экспансии, начатой в XIV веке и закончившейся 400 лет спустя во время правления маньчжурской династии Цин (Qing). Но "четвёртое восхождение", настоящее, является первым, демонстрирующим китайское влияние на весь мир. Это происходит благодаря двигателю экономики: как таковая, это абсолютная новизна в истории Срединной Земли, чья имперская фортуна в прошлом была связана с эффективностью её государственной администрации и её бюрократической элиты (мандарины) и только в подчинённом положении к роли предпринимателей и торговцев. Сегодня, по мнению Вана, Пекин сталкивается с травмами кризиса с единственной уверенностью: "Глобализация - не временная стадия, это необратимое явление". Китайские руководители, способные охватывать взглядом долгий период, стремятся взять на себя роль глобального лидера и, естественно, видят в экономическом кризисе эту возможность, потому что во всём мире упало доверие к Западу, к его институтам и стратегиям".

В космополитических кругах молодых средних слоёв городского населения в 2009 году издательским успехом стал бестселлер под названием "Недовольный Китай". Книга в выдержана шовинистских тонах, вдохновлённая именно экономическим кризисом. Поголовно принятый "рассерженной молодёжью" Пекина и Шанхая, этот очерк даёт выход долго подавляемому возмущению, призывает китайцев освободиться от всех комплексов неполноценности и занять место, которое им предназначено в мире. По мнению Вана Цзяодона (Wang Xiaodong), одного из авторов успешного бестселлера, глобальный спад доказывает, что Соединённые Штаты не могут предложить миру адекватное лидерство. "Мы можем сделать лучше их" - вот его вывод. Со времён Мао (но в совершенно другом контексте) Китай еще не был так полон решимости экспортировать во всём мире собственную модель.

Китайская молодёжь тоже вошла в эру Твиттера, сетей микроблогов, где среди гула частной болтовни иногда появляется сообщение общего интереса. Вот один "твит", получивший широкое распространение.

"1949: только социализм сможет спасти Китай.

1979: только социализм сможет спасти Китай.

1989: только социализм сможет спасти Китай.

2009: только социализм сможет спасти Китай”.

Это резюме шестидесяти лет истории, так, как оно распространяется в упрощённом представлении молодёжи Пекина и Шанхая.

Китайское предложение "глобальной валюты", заменяющей доллар в качестве резервного инструмента, выдвинутое в марте перед G-20 в Лондоне, подтверждает новую стратегию Пекина. Китай использует глобальный спад, чтобы снова внести на рассмотрение старые иерархии и силовые отношения. Барак Обама сухо отверг идею Пекина: "Я против глобальной валюты". Его министр финансов Тим Гайтнер добавил "Доллар остаётся доминирующей резервной монетой в мире и останется ею надолго".

Но китайская инициатива открыла новый фронт в двухсторонних отношениях. Поскольку финансовые рынки отлично знают, насколько важен Китай как покупатель американских государственных облигаций и, следовательно, насколько решающим является доверие азиатских лидеров к доллару, то этот выпад содержит в себе неявную угрозу. Впервые в истории случилось то, что американский президент во время определения своей налоговой и бюджетной политики вынужден учитывать как "внешний фактор", находящийся в Пекине, давая обещания Китаю по долгосрочной платежеспособности американской казны.

Китайская идея была высказана председателем центрального банка Чжоу Сяочуанем (Zhou Xiaochuan). Чжоу утверждает, что настоящий мировой кризис "отражает уязвимость и системные риски международной валютной системы". По его мнению, одним из способов избежать в будущем повторения тяжёлой финансовой турбулентности является создание резервной валюты, "не связанной с индивидуальными странами и способной оставаться стабильной в долгосрочной перспективе, удаляя таким образом неминуемые дефекты национальных валют". По словам экономиста (китайца) "Дойче Банк" Цзюй Ма (Ju Ma), "эта идея в последующие десятилетия может привести к одной из самых глубоких реформ международной валютной системы, она стала бы шагом к решению безграничных двусторонних несбалансированностей между Китаем и Соединёнными Штатами".

Совершенно противоположно думает бывший председатель Федерального резерва Пол Волкер (Paul Volcker), советник Обамы, который с негодованием отреагировал: "Я считаю, что китайцы не совсем искренни, когда жалуются на свои инвестиции в долларах. Они решили покупать доллары, потому что не хотели, чтобы вырос курс их валюты. Это расчёт интересов с их стороны, они не должны сердиться на нас".

Вызов доллару подготавливался аккуратно. Незадолго до выступления своего главного банкира китайский премьер министр Вень Цзябао наделал шуму одним тревожным заявлением: "Мы дали взаймы Соединённым Штатам огромные капиталы, и, искренне говоря, обеспокоены". Этим взрывоопасным выходом Вень намекал на сомнение в долговременной платежеспособности американской казны и на риски, связанные со взрывом государственного долга США.

Почти никто из иностранных лидеров не осмеливался поставить под сомнение доверие к американскому государственному долгу. Нужно вспомнить нападки Де Голля в конце шестидесятых годов на золотой долларовый стандарта, в самый разгар вьетнамской войны, совсем другой эпохи, когда Америка финансировала себя эмиссией долларов и заваливала мир своими "бумажками". Сегодня контекст глубоко изменился: наибольшая часть американского государственного долга, размещенная за границей, оказывается в сейфах центральных азиатских банков, и прежде всего, китайских. Громкий выход Веня содержит много тактических аспектов. Несомненно, китайский премьер не хотел предварительно объявлять об отказе от китайской политики инвестирования в акции казны США. Нет никаких сигналов о том, что центральный банк Пекина диверсифицировал свой портфель акций, в котором евро продолжает занимать маргинальное место: если нужно дополнительное доказательство незначительности Европы в глазах Пекина, ярко выраженное отсутствие интереса к нашей единой валюте говорит само за себя.

Прекращение финансирования американского государственного долга имело бы для китайцев катастрофические последствия: резкое падение доллара и, следовательно, разорительное падение конкурентоспособности "Мэйд ин Чайна", уже страдающее от уменьшения мирового спроса. С 2005 до 2009 года китайская монета (ренминби или юань) выросла на 26% по отношению к основным валютам, и Пекин не заинтересован и далее ускорять её повышение, которое наносит ущерб его экспортёрам. Но беспокойство за экскалацию американского долга реальное. С одной стороны Вень Цзябао должен соответствовать чаяниям национального электората - популисткому крылу коммунистической партии, - который хотел бы направить на внутренние инвестиции огромные ресурсы, накопленные благодаря положительному сальдо внешней торговли. Прежде всего китайские лидеры боятся, что Вашингтон готовит предпосылки для выхода из кризиса, основанные на старом рецепте "инфляция плюс девальвация". Эта стратегия имеет славные исторические прецеденты: главный путь, чтобы облегчить долг - печатать деньги и создавать инфляцию. Сценарий, который, естественно, беспокоит кредитора последней инстанции, то есть, Китай. В обмен на свою постоянную финансовую поддержку Пекин может требовать компенсации на других фронтах: например, гарантии против порывов американского протекционизма, или доступ к инвестициям в компании хай-тек, которые Соединённые Штаты до сих пор ревниво защищали по военно-стратегическим мотивам.

Нужно подчеркнуть, что эта почва - единственная, на которой китайцы уделяют внимание "Евроссии": как альтернативный поставщик вооружений (Москва) и современных технологий двойного военно-гражданского назначения (Европа, если поддастся давлению снять эмбарго). Всё снижается исключительная зависимость от России как поставщика энергии и другого сырья: стратегия диверсификации, преследуемая Пекином, получила полный успех с открытием доходных перевалов на Ближнем Востоке, в Африке, Латинской Америке, Австралии, надолго уменьшив вес России в импорте базового сырья.

На другом берегу Тихого океана сино-американский симбиоз также произвёл коренной переворот в понимании мира. "Если Китай продолжает покупать американские казначейские обязательства, то он и заплатит бОльшую часть нового государственного долга Обамы. Между нами и ними установятся новые финансовые отношения, похожие на те, которые связали Британскую империю и Соединённые Штаты в 1941-1945 годах". Так анализирует ситуацию Пол Кеннеди, который предсказал ослабление Америки ещё с 1989 года в своём знаменитом очерке "Подъём и упадок великих держав".

Взаимозависимость между двумя сверхдержавами рождает напряжение, а также новое видение глобального управления, которое зреет параллельно в Вашингтоне и Пекине. Ускоряет изменение намерений растущая нетерпимость к старым многосторонним институтам. Архаичный и неадекватный G-8: не представляет развивающиеся державы. Раздутый и бестолковый G-20. Все эти соглашения, которые спад в экономике девальвировал, создав синдром саммитизма: всё более частые и сближённые по времени созывы саммитов, выявляющие их бессилие. Так появляется идея радикального упрощения, директории, которая выражала бы настоящие отношения силы XXI века.

"Подъём зависит от G-2: Америки и Китая". Это предложение, высказанное в редакционной статье "Вашингтон Пост" за подписью американца Роберта Зеллика (Zoellick) и китайца Ифу Линь (Yifu Lin), "номера один" и "номера два" Всемирного банка. То есть высших руководителей института, созданного на развалинах Великой Депрессии и Второй мировой войны в Бреттон Вудсе в 1944 году Франклином Рузвельтом, чтобы вместе с европейскими союзниками построить новый мировой порядок. Сегодня все снова начинается с двух стран, не сомневаются Золлик и Ифу Линь: "Эти две страны были у истоков крупнейших мировых диспропорций: слишком большое потребление и импорт в Америке, слишком большие сбережения и слишком большой экспорт в Китае. Именно эти две страны утвердили самые крупные меры против спада экономики. Они могут указать путь выхода из этого кризиса. Им выпадает задача начертить глобальную экономику будущего". Руководители Всемирного банка явно выражают настроение правительств, которые их назначили.

У Барака Обамы просачивается раздражение по отношению к европейским правительствам, которые скряжничают средства для борьбы с депрессией. Только Пекин принял меры по государственным расходам, сравнимые по размерам с американскими. Что касается китайцев, они в Европейский Союз никогда на самом деле не верили. Это с ясностью подтверждают Джон Фокс и Франсуа Годеман (John Fox, François Godement) в аналитическом отчёте “China power audit” (Аудит китайской мощи), разработанном для Европейского совета по международным отношениям. Образ, взятый из этого исследования: Китай понял, что отношения с Европейским Союзом похожи на шахматную партию, в которой с одной стороны есть единственный игрок (Пекин), а с другой, наоборот, группа игроков, которые публично ругаются между собой, какой шаг сделать. Китайские руководители играют на этих разногласиях, распределяя различным странам премии и наказания: как в случае громкой отмены саммита ЕС-Китай в конце прошлого года, чтобы наказать Саркози (тогдашнего председателя ЕС), который принял Далай Ламу.

Согласно отчёту, часть Евросоюза (во главе с Италией) имела в отношении Народной республики подход "аполитичного меркантилизма". С одной стороны культивировала попытки протекционизма, надеясь, что сможет ослабить удар китайской конкуренции в самых подвергаемых риску промышленных секторах (текстиль-одежда, обувь), а с другой, почти чтобы получить прощение за протекционизм, была самой робкой из других стран по защите прав человека в Китае и Тибете. Фокс и Годеман видят в Германии Ангелы Меркель (которая решительно изменила политику по сравнению со Шредером) единственное европейское государство, которое пользуется хоть каким-то уважением, потому что во многих секторах технология "Мэйд ин Джемани" почти незаменима для китайцев. Однако и Германия одна имеет слишком маленький вес и не мешает следующему парадоксу: ЕС уже стал самым главным торговым партнёром Народной республики, но остаётся почти невидимой для Пекина институциональной сущностью.

Со времён Дэн Сяопина коммунистические лидеры Народной республики держат в голове только одну сверхдержаву, с которой мериться. В их глазах G-2 уже реальность, даже если они используют язык "многосторонности", чтобы удерживать хорошие отношения со своей традиционной клиентурой третьего мира. Что касается Администрации Обамы, атмосферой медового месяца с европейцами она не обманывается. Американский президент слишком хитрый, чтобы поддаться опьянению своей очень высокой популярности в Старом Свете ("единственный лидер, который может победить на выборах в любой стране, которую он посетил, если бы только выдвинул свою кандидатуру", - иронически комментировала лондонская "Санди Таймс" его триумфального турне в Великобритании, Франции, Германии, Чешской республике).

По возвращении с саммитов G-20 и НАТО, в которых она участвовала в начале апреля, Америка не могла не констатировать очень скромный итог этой президентской поездки к старым союзникам. В Вашингтон Обама вернулся практически с пустыми руками по всем важным вопросам: анти-кризисные меры, включение Турция в Евросоюз, новые военные подкрепления в Афганистан. Обама должен был принять к сведению пределы своего влияния в Европе: его харизма сравнима только с харизмой Джона Кеннеди, но его способность диктовать повестку дня более близка к уровню Джимми Картера.

По экономическому кризису Обама открывает для себя, что имеет больше непонимания с Европой, чем Китаем. Между Вашингтоном с одной стороны, Брюсселем, Берлином и Парижем с другой не только абиссальная дистанция в рецептах, нет даже общего анализа кризиса. Обама думал, что сделал достаточно для того, чтобы удовлетворить Старый Свет. Ещё до пороговой даты 100 дней Обама начал постепенный демонтаж тридцати лет неолиберизма. Взамен он ожидал жест со стороны Европы: больше государственных ресурсов для мер по подъёму экономики. Но ось Саркози-Меркель встала стеной. Меркель и Саркози - умеренные выразители нового антиамериканского возмущения, сожительствующего с Обама-манией. Это восстание против англосаксонской модели капитализма, причина, по которой Европа отказывает Обаме в новых инъекциях государственных расходов. Кризис, вызванный излишком финансового долга, не лечится другими передозировками задолженности: вот линия немецкого канцлера, находящая одобрение в Европе. Непонимание почти невосполнимое и взаимное. Американцы, в свою очередь, не измеряют важность европейского государства всеобщим благосостоянием, которое своими очень осуждаемыми "негибкостями" смягчает социальный удар кризиса: достаточно сравнить число увольнений с одной и другой стороны Атлантического океана. Впрочем, многие европейцы кажутся совсем не уверенными в том, что риск Великой Депрессии реальный. Взглядом из Соединённых Штатов, где этот сценарий рассматривается очень серьёзно, некоторые наши правители напоминают легкомысленного Герберта Гувера в 1929 году.

Поэтому усиливается соблазн исследовать внутри Химерики переход к новой модели развития. Показательна дискуссия, проходящая на страницах "Форин Аффайрз". В монографическом выпуске "Великое крушение" вердикт произносит Роджер Олтман (Roger Altman), бывший замминистра финансов при Билле Клинтоне. Следствие кризиса, по словам Олтмана, состоит в "ускорении сдвига центра мировой тяжести", Китай окажется "в положении наибольшей относительной силы на мировом уровне, потому что это самая обеспеченная финансовыми ресурсами страна". С китайским коэффициентом сбережения, приближающимся к 40% от ВВП, колоссальным торговым активом с остальным миром, с государственными счетами ещё в равновесии, у технократа, близкого к Обаме, нет сомнений: "Пекин сможет помогать другим странам с финансовыми трудностями в то время, как мы не можем это делать". Олтман представляет, что наступает третья волна кризиса: суверенное банкротство стран, которые Америка считает важными по геополитическим причинам, как случилось с коллапсом Мексики в 1994 году. Сегодня у Вашингтона больше не было бы средств кого-либо спасти, Америка должна будет просить помощи у китайцев, единственных, имеющих ресурсы для перефинансирования Международного Валютного фонда. Пекин может стать единственным пожарником, если возникнет необходимость погасить новые пожары на глобальных рынках. Его вывод: "Отношения Америка-Китай становятся нашими самыми важными двусторонними отношениями".

С ним согласен историк Харолд Джеймс (Harold James), знаток Великой Депрессии: "Совместное действие на международном уровне необходимо, но кто должен взять на себя ведущую роль? Как у Великобритании в тридцатые годы, сегодня у Соединённых Штатов нет ни желания, ни силы реагировать как стабилизатор. Китай, являющийся казначеем большей части мировых сбережений, находится в экономическом положении, более похожим на Америку в годы Рузвельта".

От американского истеблишмента не ускользает, что G-2 - рискованная директория. Относительно евроатлантической оси, которая управляла американской стратегией в течение полувека, с Пекином нет соответствия по политической системе и ценностям. К опции G-2 Соединённые Штаты приходят в состоянии необходимости. "Наша задолженность - замечает Пол Кеннеди - делает американскую империю похожей на империю Филиппа II Испанского или Луи XIV, монархов, сильно зависящих от иностранных финансистов". Американцы оказываются в объятиях Китая, чтобы найти точку опоры после того, как крах бирж и рынка недвижимости уничтожил более 15 000 миллиардов долларов сбережений семей.

Китайская Народная республика обладает также и более тонкой притягательностью. Она выражена на обложке "Ньюсуик" под заголовком "Why China Works" (Почему функционирует Китай). В то время, как доверие к рынку находится на минимально историческом уровне, а Обама обнаруживает всё новые способы государственного вмешательства, американцы испытывают любопытство к самой большой модели государственного капитализма. "Китай - отвечает "Ньюсуик" - кажется оборудован для навигации через самую крупную депрессию последних семидесяти лет".

Ирония судьбы не ускользает от китайцев, которые с 1979 года преследуют американскую модель. "У наших учителей, кажется, есть какие-то проблемы", - говорит вице-премьер Ван Цишань (Wang Qishan), который демонстрирует конфуцианскую выдержанность. Руководители Народной республики знают, что перспектива супердиректории на двоих для управления следующей фазой глобализации имеет свою цену. Китай должен будет принять на себя бОльшую ответственность и соответствующее финансовое бремя. Ван Ивэй (Wang Yiwei), специалист по международным отношениям в университете Фудан, так резюмирует двойственность, с которой его лидеры готовятся к эпохе G-2: "Наша задача в ближайшем будущем - как помешать тому, чтобы упадок Америки произошёл слишком быстро".

Федерико Рампини, корреспондент "Ла Репубблика" в Пекине

Оригинал статьи: Ma l’asse del secolo si chiama chimerica

© Перевод Italia, специально для сайта "Война и Мир". При полном или частичном использовании материалов ссылка на warandpeace.ru обязательна.