|
Коллосальный побочный ущерб Многотриллионое фиаско американской секъюритизации начало вырисовываться в июне 2007 года на фоне кризиса ликвидности в двух хеджевых фондах, принадлежащих Bear Stearns, одному из крупнейших и наиболее успешных инвестиционных банков. Эти фонды крупно вкладывались в низкокачественные ипотечные ценные бумаги. Ущерб вскоре перекинулся через Атлантику и затронул малоизвестный немецкий государственный банк IKB. В июле 2007 года филиал IKB, находящийся в его полном владении, Rhineland Funding держал примерно € 20 млрд. ценных бумаг, обеспеченных активами (Asset Backed Commercial Paper или ABCP). В середине июля, инвесторы отказались пролонгировать путем нового кредита часть секъюритизированных коммерческих бумаг Rhineland Funding. Это вынудило Европейский Центральный Банк влить рекордные объемы ликвидности на рынок,чтобы удержать банковскую систему на плаву. Rhineland Funding попросил IKB предоставить кредитную линию. IKB дал понять, что ему не хватает денежных средств или ликвидных активов для удовлетворения просьбы своего филиала, и был спасен только с помощью чрезвычайного € 8 миллиардного кредита, предоставленного ему собственным крупным акционером, находящемся в государственной собственности — банком Kreditanstalt für Wiederaufbau, по иронии судьбы, тем самым банком, который проводил в жизнь План Маршалла по восстановлению разрушенной войной Германии в конце 1940 гг. Вскоре для всего мира стало очевидно, что новый План Маршалла или какой-либо его финансовый эквивалент оказался крайне необходим и для экономики Соединенных Штатов, однако в этот раз на горизонте пока не наблюдается возможных доноров. Вместо того чтобы остановить панику, вмешательство Kreditanstalt für Wiederaufbau привело только к чрезмерному резервированию и к наплыву требований о возврате по всем коммерческим бумагам, выпущенным специальными инвестиционными компаниями, находящимися вне бухучета международных банков (SIVs). Ценные бумаги, обеспеченные активами (ABCP) стали одним из основных продуктов революции секьюритизации активов, продавленной Гринспеном и финансовыми учреждениями США. Они были обособленным творением основных банков, созданным для выведения рисков за пределы банковских балансов. Специальные инвестиционные компании (SIV), как правило, выпускали секъюритизированные ценные бумаги, подкрепленные непрерывным потоком платежей от инкассированной наличности, полученной с помощью портфеля базисных активов. ABCP были краткосрочными кредитами, обычно не более чем на 270 дней. Крайне важно то, что они были свободны от регистрационных требований по Закону США о ценных бумагах от 1933 года. ABCP зачастую состояли из пулов торговой дебиторской задолженности, дебиторской задолженности, задолженности по кредитным картам, кредитов на машины и оборудование и их аренды и обеспеченных долговых обязательств. В случае с IKB в Германии наличность предположительно приходила из его собственного портфеля субстандартной ипотеки — обеспеченных недвижимостью долговых обязательств (CDO). Основными рисками, с которыми столкнулись ABCP инвесторы, было ухудшение активов за счет дефолтов по индивидуальным займам, именно то, что низверглось каскадом на все ипотечные рынки США летом 2007 года. Проблема с CDO заключается в том, что однажды выпущенные, они редко продаются. Их цена вместо того, чтобы определяться рынком, была основана на сложных теоретических моделях. Когда летом прошлого года владельцам CDO во всем мире неожиданно и срочно понадобилась ликвидность, чтобы встретить массовую распродажу финансовых инструментов на рынке, они обнаружили, что рыночная стоимость их CDO оказалась гораздо ниже балансовой. Таким образом, вместо создания ликвидности через продажу CDO они продавали высококачественные ликвидные акции голубых фишек, государственные облигации, драгоценные металлы. А это просто означало, что кризис CDO привел к потере в стоимости и самих CDO и акций. Падение цен на акции спровоцировало цепную реакцию для хеджевых фондов. Столь резкое падение цен не предсказывалось ни одной теоретической моделью, используемых хеджевыми фондами, и привело к большим потерям в этой части рынка, которые возглавил Bear Stearns. Основные потери ведущих хеджевых фондов затем подпитывали рост неопределенности и усиливали кризис. Это стало началом колоссального дополнительного ущерба. Все модели развалились. Отсутствие прозрачности лежало в основе кризиса, который неизбежно и окончательно разразился в середине 2007. Это отсутствие прозрачности было связано с тем, что вместо распределения рисков на транспарентной основе, как это предусмотрено общепринятой экономической теорией, операторы рынка выбрали путь "секьюритизации" рискованных активов, продвигая высокодоходные высокорискованных активы без четкой маркировки их рисков. Кроме того, кредитно-рейтинговые агентства закрывали глаза на риски, присущие этим финансовым продуктам. А тот факт, что они редко продаются, означает что даже приблизительная стоимость этих структурированных финансовых продуктов не известна. Игнорируя уроки LTCM Банковская система столкнулась с системным кризисом на фоне краха доверия между банками на международном межбанковском рынке, сердца глобальной банковской системы, которая торгует обеспеченными активами ценными бумагами. И сейчас этот кризис угрожает эффектом домино для банков сродни тому, как это было в Европе в 1931 году, когда французские банки по политическим причинам обрушили австрийский Creditanstalt. Новые Финансы Гринспена стоят в центре новой нестабильности. Пришла Эпоха Вихрей, пародируя название его лживо написанной автобиографии. Мировая финансовая система столкнулась с угрозой системного кризиса уже в сентябре 1998 года, когда обрушился хеджевый фонд Long-Term Capital Management (LTCM) в Гринвиче, Коннектикут. Лишь чрезвычайное скоординированное вмешательство центрального банка, ведомое гринспеновской ФРС, предотвратило тогда глобальный крах. Этот кризис LTCM содержал зародыш всего, что сегодня происходит плохого на многотриллионом рынке секьюритизации активов. Любопытно, что и Гринспен и другие ответственные лица систематически отказывались принимать эти уроки близко к сердцу. Номинально стартовым выстрелом для разворачивания кризиса LTCM стало событие, не предсказанное в модели рисков хедж-фонда. Его инвестиционные стратегии были основаны на том, что по их мнению, существовал предсказуемый мягкой диапазон колебаний в иностранной валюте и ценных бумагах на основе данных, полученных из исторического опыта торговли. Когда Россия заявила девальвацию рубля и объявила дефолт по своим российским государственным облигациям, параметры риска в модели рисков LTCM буквально лопнули, а вместе с ними и сам LTCM. Дефолт по суверенному долгу не был "нормальным" событием. В отличие от предположений о рисках в каждой модели рисков, используемых Уолл-Стрит, реальный мир оказался не только не нормален, но и весьма непредсказуем. Чтобы покрыть свои потери, LTCM и его банки начали паническую распродажу всего, что можно продать, вызвав панические продажи других хеджевых фондов и банков, чтобы закрыть открытые позиции. В результате фондовый рынок США упал на 20%, европейские рынки упали на 35%. Инвесторы искали безопасности в облигациях Казначейства США, в результате чего процентные ставки рухнули более чем на один полный пункт. В итоге инвестиции с высокой долей займов (леверидж) LTCM начали рассыпаться. К концу августа 1998 года фонд потерял 50% стоимости своих капитальных вложений. Летом 1997 года на фоне проводимых хеджевыми фондами атак на уязвимые валюты Таиланда, Индонезии, Малайзии и других азиатских стран с высокими темпами роста (экономических "тигров") премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад открыто призвал к расширению международного контроля над темными спекуляциями хеджевых фондов. Он назвал имя одного из крупнейших участников азиатских атак - «Квантум Фонд» Джорджа Сороса. Из-за давления со стороны Казначейства США через государственного секретаря Роберта Рубина, бывшего главы Goldman Sachs, а также со стороны ФРС Гринспена, никакого надзора над непрозрачными оффшорными хеджевыми фондами никогда не проводилось. Вместо этого им было позволено вырасти к 2007 году в фонды, обладающие активами на более чем 1,4 трлн долларов США. Фатальные недостатки моделей рисков Вопрос о кризисе LTCM, который потряс основы глобальной финансовой системы, - это вопрос о том, кто был в него вовлечен, и какие экономические предположения они использовали — те самые основополагающие допущения, которые использовались для создания смертельно дефектной модели секьюритизации активов. В начале 1998 года LTCM имел капитал 4,8 млрд. долл. США, портфель на 200 млрд. долл. США, построенный из своих заемных средств или кредитных линий, взятых из всех основных американских и европейских банков, жадных до неисчислимых прибылей успешного фонда. LTCM держал деривативов на условную стоимость в 1250 миллиардов долларов. То есть один нерегулируемый офшорный хедж-фонд держал портфель опционов и других производных финансовых инструментов на сумму в один с четвертью триллиона долларов. Никто не мог раньше даже мечтать о таких масштабах. Мечта быстро превратилась в кошмар. На жаргоне Уолл-Стрита LTCM был фондом с весьма высоким левериджем (соотношением заемных средств к собственным — прим.перев.), невероятно высоким. Одним из его инвесторов был итальянский центральный банк, столь впечатляющая была у фонда репутация. Среди крупных глобальных банков, которые вложили свои деньги в LTCM в надежде прикоснуться к успеху и огромным прибылям, были Bankers Trust, Barclays, Chase, Deutsche Bank, Union Bank of Switzerland, Salomon Smith Barney, JPMorgan, Goldman Sachs, Merrill Lynch, Crédit Suisse, First Boston, Morgan Stanley Dean Witter; Société Générale; Crédit Agricole; Paribas, Lehman Brothers. Это те самые банки, которые выйдут на сцену менее чем через десять лет спустя в самом центре кризиса секьюритизации в 2007 году. Выступая для прессы тогда, секретарь Казначейства США Рубин заявил: "LTCM был единственным изолированным случаем, по которому было принято решение в Нью-Йоркском Федеральном Резервном Банке, что существуют возможные системные последствия его падения, и все, что они сделали, это организовали или объединили группу учреждений частного сектора, которые тогда сделали суждение о том, что в их собственных экономических интересах". Источником трепетного отношения к LTCM была "команда мечты", которая им управляла. Исполнительным директором Фонда и его основателем был Джон Меривезер (John Meriwether), легендарный трейдер, который покинул "Саломон бразерз" после скандала из-за покупки облигаций Казначейства США. Что не повредило его репутации. На вопрос верит ли он в эффективные рынки, он когда-то скромно ответил: "Я делаю их эффективными". Среди основных акционеров фонда были два выдающихся эксперта в "науке" о рисках, Майрон Скоулз и Роберт Мертон (Myron Scholes и Robert Merton ). Скоулз и Мертон были удостоены Шведской Академией наук Нобелевской премии по экономике в 1997 году за свою работу по деривативам. LTCM также имел ослепительный набор финансовых профессоров, докторов математики и физики и других "разработчиков новых финансовых инструментов и операций", способных изобретать чрезвычайно сложные, смелые и прибыльные финансовые схемы. Модель Блэка-Шоулза: фундаментальные недостатки и модели рисков
Был только один недостаток. Основные аксиомы рисков Шоулза и Мертона, допущений, на которых были построены все их модели, были неверными. Они были построены на песке, фундаментально и катастрофически неправильны. Их математические вариации моделей ценообразования предполагали существование Совершенных Рынков, рынков столь чрезвычайно глубоких, что действия трейдеров не смогут повлиять на цены. Они предполагали, что и рынки и игроки являлись рациональными. Реальность же предлагает нечто противоположное: рынки в корне иррациональны в долгосрочной перспективе. Но модели рисков ценообразования Блэка, Шоулза и других в течение последних двух или более десятилетий позволили банкам и финансовым учреждениям утверждать, что традиционное благоразумное кредитование стало старомодным. С подходящими вариантами страхования насчет риска можно уже не беспокоиться. Ешьте, пейте и веселитесь... Что, конечно, игнорировало фактические рыночные условия в периоды каждой крупной биржевой паники с того момента, как модель Блэка-Шоулза была представлена на Чикагской фондовой бирже. Она игнорировала фундаментальную роль опционов и «портфельного страхования» в Крахе 1987 года, она игнорировала причины возникновения паники, которая в 1998 году утопила Long Term Capital Management, в котором и Шоулс и Мертон были партнерами. Уолл-Стрит вместе с экономистами и управляющими ФРС Гринспена в блаженном неведении игнорировали очевидность. Финансовые рынки в отличие от религиозной догмы, преподаваемой во всех бизнес-школах десятилетиями, не столь гладко и хорошо следуют гауссовым кривым, выдаваемым ими за закон вселенной. Тот факт, что основные архитекторы современной теории финансового инжиниринга (новомодное серьезное звучащее наименование «финансовой экономики») все получили Нобелевские премии, придал ущербным моделям ауру папской непогрешимости. Всего лишь через три года после Краха 1987 года Нобелевский комитет в Швеции дал премию Гарри Марковицу и Мертону Миллеру. В 1997 году в разгар азиатского кризиса он выдал премию Роберту Мертону и Майрону Шоулзу. С самого зарождения производных финансовых деривативов в 1980-х и вплоть до взрывного роста секьюритизации активов в последние десятилетия самый замечательный аспект использования некомпетентных моделей рисков заключается в том, что они так мало оспаривались. LTCM был тузом инвестиционных банкиров Уолл-Стрита: два лауреата Нобелевской премии по экономике, которые в буквальном смысле изобрели теории ценообразования производных на все — от акций до валюты. И венчал звездный состав LTCM Дэвид Муллинс, бывший вице-председатель ФРС Алана Гринспена, который бросил свою работу с Маэстро, чтобы стать партнером в LTCM. Несмотря на все это, трейдеры LTCM, и те, кто следовал за ними к краю финансовой пропасти в августе 1998 года не хеджировали единственную вещь, с которой они и столкнулись, — системный риск. Системным риском является именно то, с чем они столкнулись после того, как произошло "невозможное событие", — российский дефолт. Несмотря на четкие уроки из ужасающего фиаско LTCM — не существет ни одного дериватива, который застрахует вас от системных рисков — Гринспен, Рубин и нью-йоркские банки продолжали выстраивать свои модели риска, как будто ничего не произошло. Российский государственный дефолт был ими забыт как "обычное событие". Они устремились к созданию пузыря dot.com и далее к величайшему финансовому пузырю в истории человечества — пузырю секьюритизации активов в 2002-2007 гг. Жизнь не гауссова кривая Риск и его оценки не умещаются в колоколо-образные кривые ни на одном финансовом рынке. В 1900 году безвестный французский математик и финансовый спекулянт Луи Бачелье (Louis Bachelier) утверждал, что изменения цен на облигации или акции следуют колоколо-образным кривым, которые немецкий математик Карл Фридрих Гаусс разработал в качестве модели для описания статистических вероятностей для различных событий. Эти кривые допускали слабую форму случайности в колебаниях цен. Это была своего рода полезная алхимия, но все же алхимия. Допущение, что финансовые колебания цен ведут себя принципиально как гауссиана, позволило разработчикам Уолл-Стрита наладить бесконечный поток новых финансовых продуктов, каждый следующий еще более загадочный и изощренный, чем предыдущий. Теории были модифицированы. Был добавлен "Закон больших чисел", утверждающий, что стоимость стремится к стабильному значению в долгосрочной перспективе, если число событий становится достаточно большим (как при подбрасывании монетки). Закон больших чисел, который на самом деле не имеет отношения к науке, позволил банкам , таким как банки, как Citigroup или Chase выпустить сотни миллионов карт «Виза» безо всякой проверки кредитоспособности, базируясь на данных, свидетельствующих о том, что в "нормальные" периоды дефолты по кредитным картам были настолько редки, что не заслуживали рассмотрения. Проблемы с моделями, основанными на гауссовой кривой распределения или на законе больших чисел возникают тогда, когда времена перестают быть обычными, например, резкий экономический спад подобный тому, как сегодня экономика Соединенных Штатов начинает испытывать, спад, сопоставимый, возможно, только с тем, что произошел в 1931-1939 годах. Замечательный факт заключается в том, что американские экономисты-академики и банкиры-инвесторы с Уолл-Стрит, управляющие ФРС, секретари Казначейства, жюри шведской Нобелевской премии по экономике, министры финансов Англии, ее деловые круги и банкиры, правление Банка Англии, и это только ведущие фигуры, все они были готовы закрыть глаза на тот факт, что экономические теории, теории поведения рынка, теории риска цены на производные финансовые инструменты не были способны предсказывать события, не говоря уже о предотвращении нелинейных сюрпризов. Они не смогли спрогнозировать, что лопнут спекулятивные пузыри, ни в октябре 1987 года, ни в феврале 1994 года, ни в марте 2002 года и самое окончательное — ни начавшийся с июня 2007 года процесс. Это случилось потому, что в первую очередь сама модель создавала условия, которые вели к еще более крупным и разрушительным пузырям. Финансовая Экономика была ничем иным, как другим термином для безудержной спекулятивной невоздержанности. Теория, неспособная объяснить такие основные определяющие внезапные события, несмотря на все Нобелевскии премии, не стоит даже бумаги, на которой она написана. Тем не менее, управляющие Федеральной резервной системой США и, прежде всего, Алан Гринспен, секретари Казначейства США Роберт Рубин, Лоуренс Саммерс и Генри Полсон тщательно следили за тем, чтобы Конгресс так и не наложил законодательные и нормативные ограничения на экзотические финансовые инструменты, которые были созданы на основе теории, не имеющей никакого отношения к реальности. 29 сентября 1998 года агентство Рейтер сообщило, что "ни одна попытка регулировать производные, даже после краха — и спасения — LTCM не увенчались успехом. Распоряжением, утвержденным вечером в понедельник представителями Конгресса и Сената, CFTC (правительственное учреждение, номинально надзирающее над торговлей производными) было запрещено расширять свое регулирование производных. Ранее в этом месяце председатель-республиканец Комитета по сельскому хозяйству Конгресса и Сената запросил ограничить регулирующие функции CFTC в области внебиржевой торговли деривативами, отражая опасения отрасли". Слово "отрасль", конечно же, означало крупные банки. Рейтер добавил, что, "как только первоначальный предмет регулирования стал предметом обсуждения со стороны CFTC, и председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспен и Секретарь Казначейства Рубин грудью встали на защиту отрасли, утверждая, что она не нуждается в регулировании, и что регулирование приведет к выводу бизнеса зарубеж". Сочетание неустанных отказов разрешить регулятивный надзор за взрывоопасными новыми финансовыми инструментами от кредитных дефолтных свопов до ипотечных ценных бумаг и мириада им подобных экзотических "распределяющих риски" финансовых инноваций, вместе с окончательной отменой в 1999 году Закона Гласса-Стигала, строго разграничивающего коммерческие банки, страхующие ценные бумаги, от кредитных банков, - все вместе открыло путь к тому, что июнь 2007 года дал старт второй Великой депрессии, менее чем через столетие. Началось то, что в будущем историки будут описывать как окончательное прекращение существования Соединенных Штатов в качестве доминирующей глобальной финансовой власти. Кредиты лжецам и NINA: банки в оргии мошенничества Уроки российского дефолта 1998 г. и системный кризис LTCM были забыты главными игроками нью-йоркского финансового истэблишмента уже через несколько недель. Поддерживаемые с флангов вундеркиндами-разработчиками новых технологий из MBA, вооруженные гауссовыми кривыми и фатально ущербными моделями рисков, финансовые гиганты банковского сообщества США запустили волну мега-слияний и начали создавать оригинальные способы выведения кредитных рисков из своих учетных книг. Что открыло двери для величайшей эпохи корпоративного и финансового мошенничества в мировой истории — золотую лихорадку секьюритизации активов. На фоне окончательной отмены в конце 1999 года Закона Гласса-Стигала и активных призывов Гринспена и Рубина у банков теперь были развязаны руки, чтобы свободно скупать конкурентов по всему спектру: от страховых компаний до потребительского кредитования или финансирования недвижимости. Ландшафт американской банковской системы претерпел радикальные изменения. Революция секьюритизации активов революции была на старте. После отмены ограничений Гласс-Стигаля только банковские холдинги и второстепенные чисто кредитные банки остались под непосредственным контролем Федеральной резервной системы. Если Citigroup решала закрыть отделение своего Citibank в неблагополучном квартале и вместо этого иметь новую полностью принадлежащая ей дочернюю фирму CitiFinancial, которая специализируется в «неблагополучном» (subprime) кредитовании, то CitiFinancial могла уже действовать, расчитывая на совершенно иное, более либеральное регулирование. CitiFinancial выдавала ипотечные кредиты отдельно от Citibank. Группы защиты потребителей обвиняли CitiFinancial в специализации на "грабительских кредитах", в которых недобросовестные ипотечные брокеры или продавцы всучивали кредиты семьям или индивидуалам, не заботясь об их понимании риска такого прибретения или их способности справляться с рисками. И Citigroup является лишь наиболее типичным из большинства крупных банков. 8 января 2008 года Citigroup с большой помпой объявила о публикации своей сводной книги "Бизнес жилищной ипотеки в США", включая происхождение закладных, обслуживание и секьюритизацию. Любопытно, что в публикации была опущена CitiFinancial, дочерняя фирма с наибольшими рисками. Базельские лазейки Движущей силой, толкающей банки к секьюритизации и быстрому разрастанию внебалансовых рисков, включая позиции деривативов с высоким левериджем, было Базельское Соглашение для межбанковских интернациональных расчетов о достаточности основного капитала 1987 года, известное сегодня как Базель I. Это соглашение между центральными банками крупнейших мировых экономик требовало от банков оставлять 8% от нормального коммерческого кредита в качестве резерва на случай возможных в будущем дефолтов. Бывшие в то время еще в новинку инновации финансовых производных инструментов не были упомянуты в Базеле I по настоянию США. Соглашение изначально было задумано германским ультра-консервативным Бундесбанком и другими европейскими центральными банками, чтобы обуздать все более спекулятивные японские и американские банковские кредиты, которые вели к наихудшему со времен 1930-х банковскому кризису. Первоначальная цель Базельского соглашения была в том, чтобы принудить банки к снижению кредитных рисков. Фактические последствия для банков США были как раз обратными. Они вскоре обнаружили зияющую дыру – внебалансовые операции, особенно, производные позиции и секьюритизацию. Поскольку они оказались вне рамок Базеля I, банкам не было необходимости выделять какой-либо основной капитал для покрытия возможных потерь. Элегантность секьюритизации кредитов, таких, как ипотечные кредиты на жилье, для банка-эмитента состоит в том, что он может взять долг или закладную и сразу же продать их или секъюритизатору или андеррайтеру, который упаковывает сотни таких займов в новую ценную обеспеченную активами облигацию (ABS). Эта, казалось бы, гениальная инновация является гораздо более опасной, чем это может показаться. Кредитным банкам больше нет необходимости 20-30 лет заботиться об ипотечном кредите в своих учетных книгах, как это было раньше. Они продавали его со скидкой и использовали наличные, чтобы запустить следующий раунд выдачи кредитов. Это означает также, что теперь банк-кредитор больше не волнует возврат или невозврат этого кредита. Мошенничество с изюминкой Вскоре кредитные банки США осознали, что они обнаружили золотое дно куда большее, чем в дни калифорнийской золотой лихорадки. Банки поняли, что они сделают деньги просто на объемах займов и перепродаже их секъюритизаторам, не заботясь о том, способен ли заемщик под заклад, скажем, дома обслуживать долг в течение следующих десятилетий. Вскоре для банков стало обычным отдавать свое ипотечное кредитование на аутсорсинг внештатным брокерам. Вместо того чтобы проводить свои собственные проверки кредитоспособности, они стали полагаться, зачастую исключительно, на различные кредитные опросники в Интернет, как в случае кредитных карт Виза, когда никаких дополнительных проверок не проводится. Стало распространенной практикой для ипотечных кредиторов предоставлять брокерам стимулирующие бонусы за привлечение большего объема подписанных ипотечных кредитов, а это еще одна возможность для массового мошенничества. Банки получали больше выгоды от высоких объемов кредитования, а затем продажи их для секьюритизации. Мир традиционного банкинга переворачивался с ног на голову. Поскольку для банка уже не было стимула обеспечивать надежность заемщика на основе минимальных взносов наличными и исчерпывающих проверок кредитной истории, многие банки США, просто для того, чтобы взболтать займы и возвраты, выдавали то, что они цинично называли "Кредиты лжецам". Они знали, что этот человек лжет о своих доходах и расходах, лишь бы обрести дом своей мечты. Их это просто не волновало. Они продавали этот риск еще до того, как высыхали чернила на закладной. После 2002 года для таких кредитов появилась и новая терминология, например, закладные "NINA" (No Income, No Assets) — нет доходов, нет активов. "Нет проблем, мистер Джонс. Вот 400 000 долларов для вашего нового дома, наслаждайтесь". Поскольку Закон Гласса-Стигаля больше не является препятствием, банки могут создавать множество полностью им принадлежащих, но отдельных предприятий, чтобы продолжать бум ипотечного бизнеса. Гигантом этого процесса является Citigroup, крупнейшая банковская группа США с более чем 2,4 триллионами долларов основных активов. Citigroup включала в себя Travelers Insurance – регулируемый государством страховщик. Она включала в себя старый Citibank – огромный банк кредитования физических лиц. Она включала в себя инвестиционный банк Smith Barney. И она же включала в себя агрессивного сабпрайм кредитора CitiFinancial, по сообщениям многочисленных потребителей, одного из самых агрессивных и хищных кредиторов, всучивавшего сабпрайм займы часто неграмотным или неплатежеспособным заемщикам, часто в бедных черных или испаноязычных районах. Citigroup включала Universal Financial Corp. , одного из крупнейших национальных эмитентов кредитных карт, который использовал так называемый закон больших чисел, чтобы нарастить свою клиентскую базу среди все более и более щекотливых кредитных рисков. Citigroup также включала в себя второй по величине банка в Мексике Banamex и крупнейший банк в Сальвадоре Banco Cuscatlan. Banamex был одним из главных обвиняемых в связи с отмыванием денег в Мексике. Ничто не чуждо Citigroup. В 1999 году Конгресс США и GAO вели расследование в Citigroup по поводу незаконного отмывания 100 млн. долларов наркоденег для Рауля Салинаса, брата тогдашнего президента Мексики. Следствие также обнаружило, что банк отмывал деньги для коррумпированных чиновников от Пакистана до Габона и Нигерии. Финансовый бегемот Citigroup был всего лишь типичным примером того, что произошло с американской банковской системой после 1999 года. Это совершенно другой мир, совершенно отличающийся от всего, что было прежде, возможно, за исключением эксцессов в “ревущих” 1920-х. Степень кредитного мошенничества и злоупотреблений, которые последовали в новую эру секьюритизации активов, была невообразимой. Грабительская вакханалия Одна из потребительских организаций США задокументировала некоторые самые распространенные хищные практики кредитования бума недвижимости: "В Соединенных Штатах в течение первого десятилетия 21 века существует множество заведений, предлагающих такие займы. Некоторые старые (Household Finance и его сестра Beneficial, например), другие новомодные, такие как CitiFinancial. Обе предлагают кредит по ставкам более тридцати процентов. Бизнес бурно развивается: по словам Уолл-Стрит, он растет слишком хорошо, чтобы его упустить. Citibank платит пять процентов по вкладам, которые собирает. Его аффилиированные кредитные акулы требуют в четыре раза больше, даже если кредит обеспечен заемщиком собственным домом. Это предложение беспроигрышное. Даже если экономика идет вниз, они могут принимать и перепродавать закладные. Это глобальный бизнес: Гонконгская и Шанхайская банковская корпорация, теперь HSBC, хочет экспортировать его в восемьдесят с лишним стран, в которых она имеет сеть своих представительств. Институциональные инвесторы любят бизнес-модели, и инвестиционные банки секьюритизируют кредиты. Мы определим эти причудливые термины в процессе. Корень же, однако, - это исходный материал, на котором зиждется вся эта пирамида, одиночный потребитель того, что называется пунктом продажи… пункты и сборы добавляются к деньгам, которые даются в кредит. CitiFinancial и Household Finance, оба предполагают, что страхование необходимо. Оно имеет ряд разновидностей — страхование жизни, недееспособности, безработицы и имущества, - и почти во всех случаях включено в сумму займа, проценты начисляются еще и на это. Это называется "единовременный страховой взнос" - вместо выплат взносов каждый месяц для покрытия собственно долга, вы сразу оплачиваете деньгами, данными вам под проценты. Если вы выбираете рефинансирование, то вы не сможете получить эти деньги назад. Эти деньги выброшены на ветер, но в момент продажи это часто проходит незамеченным. Возьмем, например, покупку мебели. Например, спальня, и установим ее стоимость в две тысячи долларов. Этикетка предлагает Easy Credit, иногда написаны буквы EZ. Покупатель мебели не может сразу выплатить такую сумму. Для этого он обращается к CitiFinancial, в HFC или, возможно, Wells Fargo. Несмотря на то, что Федеральная резервная система ссужает деньги банкам на пять процентов ниже, эти банковские филиалы требуют двадцать или тридцать или сорок процентов. Вам всучат также страховку по вашей мебели: чтобы защитить вас, они говорят, чтобы ее не отобрали в случае смерти или потери работы. Перед тем как расплатиться по этой задолженности, живой вы или мертвый, вы заплатите больше, чем стоимость роскошного автомобиля или склепа со швейцаром. На полпути вы получите заманчивое предложение: если вы объявите свой дом в качестве залога, ваша ставка может быть снижена, и срок может быть продлен. Двадцатилетняя ипотека, фиксированная или плавающая. Ставка будет высокой, а правила не объявлены. Например, если вы вернете кредит слишком быстро, с вас будет взиматься штрафная пеня за это. Или вы будете платить медленно, а вас затем попросят заплатить больше, в том, что что они называют последняя выплата по займу. Если вы не сможете, это нормально: они знали, что вы не сможете. Целью является рефинансирование займа и нагрузка вас еще большим количеством поборов. В прошлых веках это называлось долговая кабала. Сегодня это судьба так называемого сабпрайм-холопа. Целых двадцать процентов американских семей описываются как сабпрайм-заемщики. Но лишь половина людей, которые получают сабпрайм-кредиты, способны заплатить обычные ставки в соответствии с распоряжениями Fannie Mae и Beltway. Тут действует закон джунглей: единственное правило - Покупатель Остерегайся. Но это помогает лишь некоторым. Почему же переплачивается так много? В тех районах страны с низким уровнем доходов, которые иногда называются гетто или более поэтическим эвфемизмом — «внутренний город», наблюдается отсутствие банковских филиалов. В конце 20 века многие финансовые учреждения оставили неблагополучные кварталы в беде. Они отказались ссужать деньги, они отказались выписывать страховые полисы. В 1980-х гг. автор этих строк брал интервью у одного видного банкира с Уолл-Стрит в то время, когда он восстанавливался после своего рода перенапряжения. Я спросил о его банковском бизнесе в Кали, Колумбия, во времена расцвета кокаинового картеля там. Не называя ни имен, ни источников, он сказал, что "банки в буквальном смысле пойдут на убийство, чтобы заполучить часть этого бизнеса, настолько он прибыльный". Очевидно они перешли к сабпрайм-кредитованию (кредитованию ненадежных заемщиков — прим.перев.) с аналогичными мыслями в голове, и прибыли здесь столь же огромны, как и при отмывании барышей наркобизнеса. Алан Гринспен открыто поддержал расширение банковского кредитования беднейших жителей гетто. Эдвард М. Грамлич, управляющий Федерального резерва, который умер в сентябре 2007 года, почти семь лет назад предупредил о том, что стремительно растет новое поколение кредиторов, заманивающих многих людей в рискованные ипотеки, которые те не могут себе позволить. Когда Грамлич в частном порядке призвал экспертов ФРС расследовать деятельность ипотечных кредиторов, связанных с национальными банками, он получил отпор от Алана Гринспэна. Гринспен управлял ФРС почти как абсолютный монарх. Выявляя то, что является, конечно, лишь верхушкой очень обширного айсберга мошенничества, ФБР недавно объявило о расследовании в 14 компаниях случаев возможного мошенничества, инсайдерской торговли или других нарушениях, связанных с ипотечным кредитованием, предоставленным рискованным заемщикам. ФБР объявило о том, что расследованию подвергаются компании по всей индустрии финансовых услуг, от ипотечных кредиторов до инвестиционных банков, которые пакуют ипотечные кредиты в ценные бумаги, продаваемые инвесторам. В то же время органы власти в Нью-Йорке и Коннектикуте вели расследование, скрывали ли банки Уолл-Стрит важную информацию о наиболее высоко рискованных займах, сгруппированных в ценные бумаги, продаваемые инвесторам. Генеральный прокурор Коннектикута Ричард Блюменталь сказал, что он и генеральный прокурор Нью-Йорка Эндрю Куомо изучали, раскрывали ли банки надлежащим образом высокий риск дефолта по так называемым "исключительным" займам (которые считаются даже более рискованными, чем низкокачественные займы) при продаже этих ценных бумаг инвесторам. В ноябре прошлого года Куомо прислал судебные повестки финансируемым правительством ипотечным компаниям Fannie Mae и Freddie Mac, чтобы расследовать, как он утверждал, конфликт интересов в области ипотечного кредитования. Он заявил, что он хотел бы узнать о закладных на миллиарды долларов, которые они купили у банков, в том числе у крупнейшего ссудо-сберегательного банка США Washington Mutual Inc., и каким образом они были оценены. ФБР говорит, что изучает практику сабпрайм-кредиторов, а также возможное мошенничество в учетных книгах, совершаемых финансовыми компаниями, которые проводят эти займы по своим балансам или секьюритизируют их и продают другим инвесторам. Morgan Stanley, Goldman Sachs Group Inc. и Bear Stearns Cos., все признали в регулятивных учетных документах, что они откликались на запросы из различных точно не установленных регулирующих и правительственных учреждений о предоставлении информации. Один бывший брокер недвижимости с северо-западной части тихоокеанского побережья, который вышел из бизнеса из-за неприятия давления и впаривания ипотеки неквалифицированным заемщикам, рассказал автору этих строк о некоторых из наиболее типичных практик хищных брокеров на своей памяти: Текущее сабпрайм-фиаско - сущий кошмар, но и качественные обеспеченные закладными активы содержат потенциал для ошеломляющей катастрофы. Первая "икота" (второе значение — внезапное изменение конъюнктуры — прим.перев.) случилась в июле-августе 2007 года - это было сабпрайм-фиаско, но в ноябре 2007 года раздался следующий. В ноябре 2007 г. качественные пулы закладных были скорректированы в сторону повышения. Это означает, что в "юбилей предоставления кредита" плавающая процентная ставка будет отрегулирована в сторону повышения. Это происходит потому, что обеспеченная закладными ценная бумага была "куплена" при ставке-приманке, как правило, в один или полтора процента. Выплаты, производимые по такой ставке, хотя и очень привлекательны, не приводят к снижению основного долга и даже порождают некоторые недовыплаченные проценты, которые плюсуются к самой ссуде. Заемщикам позволено платить проценты по ставке-приманке весь первый год, даже несмотря на то, что ставка оправдывает только первый месяц. Обеспокоенность в связи с этой "отрицательной амортизацией", при которой задолженность по кредиту становится больше, чем рыночная стоимость этого имущества, была снята ссылкой на рост стоимости недвижимости в связи с созданным банками пузырем, о котором говорилось, что он является нормальным явлением, и можно исходить из того, что он продолжится. Все это продвигалось со стороны кредиторов, которые направляли армии рекламщиков, то есть продавцов, к ипотечным брокерам, чтобы объяснять, как это будет работать. Плавающие процентные ставки по кредитам с залогом дома были суммой банковской прибыли - маржи - и некоторых объективных показателей стоимости заемных средств в банке, известных как индекс. Использовались индексы, сгенерированные различными видами экономической деятельности, - что банки по всей стране платят за 90-дневные CD, или что банки на Лондонской межбанковской бирже (LIBOR) платят за доллары. Добавление маржи к индексу производит истинную процентную ставку по кредиту — ставку, по которой после 30 лет платежей кредит будет полностью выплачен ( "амортизирован"). Это называется "полностью индексированная ставка". Я собираюсь выбрать произвольно 6% в качестве "реальной" процентной ставки (3% маржи + 3% индекса). Для кредита на сумму 250000,00 долл.США ежемесячные выплаты в размере 1% составят 804,10 долл., что является платежом "ставки-приманки", исключая налоги и страховку. Это должно корректироваться с учетом изменений в индексе, но маржа остается постоянной на весь срок займа. Этот заем построен таким образом, что платежные коррективки случаются только один раз в год и ограничены сверху уровнем 7,5% от платежа в предыдущем году. Это может продолжаться по нарастающей в течение пяти лет (или десяти лет в случае одного кредитора), независимо от того, что происходит в реальном мире. Затем, в конце этого пятилетнего периода фиксированная максимальная ставка отменяется и весь процесс настраивается на выплаты в соответствии с "полностью индексированной ставкой" Если все это время заемщик вносит только минимально необходимые платежи, это может привести к платежному шоку в тысячи. Если стоимость дома упала на двадцать пять процентов, заемщику, на этот раз это кое-кто со звездным кредитом, рекомендуется вернуть его обратно банку, который обесценит его, крайней мере, еще на двадцать пять процентов, и это распространяется на сопутствующую собственность (дома в округе — прим.перев.) . По словам чикагского банковского инсайдера, в течение первой недели февраля 2008 американские банкиры были поставлены в известность о следующем: Chase Manhattan Bank (CMB) разослал неограниченное количество объявлений для своих клиентов о кредитных линиях ( Lines of Credit или "LOC"). Условия этих LOC, которые были популярны в прошлом, сейчас подвергаются изменениям, и стоимость обеспечивающей их собственности в одностороннем порядке корректируется в сторону уменьшения, иногда до 50 процентов. Это означает, что, чтобы выкупить залог, домовладельцы вынуждены делать такие платежи по кредиту, которые, видимо, стоят половину основной суммы кредита, и еще выплачивать проценты сверху. Единственное разумная вещь, которую нужно сделать во многих этих случаях, - податься в бега, что приводит к крупным потерям капитала, снижению стоимости всей окружающей собственности и добавке еще одного кома в лавину неплатежей.
Chase Manhattan Bank автоматически закрыл кредитные линии, в которых был "открытый" кредит (это означает, что заемщик оставляет некоторые деньги в LOC на будущее) на сумму кредита свыше 80% к стоимости собственности. Это было сделано в массовом порядке без каких-либо уведомлений "собственников".
Ограничения на отношение основной суммы кредита к оценочной означает, что сумма денег, которую кредитор готов ссудить, не может превышать установленных процентов от стоимости имущества. В общей практике надо нанимать оценщика для оценки стоимости имущества. Оценка формируется с помощью сопоставимых продаж другой собственности в этом районе, которые, за редким исключением, должны быть не более чем в одной миле от предмета собственности. Это была лишь верхушка золотой лихорадки ипотечного мошенничества, которая предшествовала нынешнему разворачивающемуся цунами. Цунами только начинается Природа необратимо ущербных моделей риска, используемых Уолл-Стритом, Moody's, страховыми монолайнерами, а также экономистами правительства США и Федеральной резервной системой, была такова, что все они полагали, что рецессии больше никогда не произойдет, поскольку теперь риски могут бесконечно распространяться и проникать по всему миру. Все секьюритизированные активы, триллионы долларов, были оценены на таком ущербном предположении. Все эти триллионы долларов кредитных дефолтных свопов —иллюзия того, что кредитный дефолт может быть задешево застрахован через деривативы, — все это готово взорваться в каскадных, подобных падению домино сериях кризисов, как разразившийся кризис на рынке жилья США. Все больше падают цены на недвижимость, все больше ипотечных кредитов сталкиваются с резким подъемом процентных ставок, все больше распространяется по всей Америке от Огайо до Мичигана и Калифорнии, от Пенсильвании до Колорадо и Аризоны безработица. Этот процесс открыл порочную самоподдерживающуюся спираль дефляции цен активов. Сабпрайм-сектор является лишь первым проявлением того, что надо было распутать. Процесс будет продолжаться годы, прежде чем сойдет на нет. Поврежденные продукты обеспеченных активами ценных бумаг использовались, в свою очередь, в качестве залога по последующим банковским ссудам, для спекулятивной скупки с левериджем частными фирмами, корпорациями и даже муниципалитетами. Пирамида долга, построенная на секьюритизированных активах, стала переходить в обратный леверидж, когда на глобальных рынках определилась реальность того, что никто не имел понятия о стоимости секьюритизированных бумаг, которые они держат. Второе по величине рейтинговое агентство в мире Standard & Poors заявило в октябре 2007 г. о том, что они "недооценили масштабы мошенничества в ипотечной индустрии США". Как смешно было бы это признание ими последствий своей преступной халатности, если бы все это не было столь трагичным для миллионов американцев. Алан Гринспен пытался вяло оправдаться, утверждая, что было неправильным не кредитование неплатежеспособных заемщиков, а лишь последующая секьюритизация кредитов. Сама система, над созданием которой они работали на протяжении десятилетий, исходила из мошенничества и непрозрачности. Кредитные дефолтные свопы рухнут следующими На момент написания этих строк (февраль 2008 года — прим.перев.) на США обрушивался следующий вал финансового цунами — со страховщиками-монолайнерами, где, за исключением национализации правительством США, не было ни одного подходящего решения, настолько неизвестные риски были ошеломляющими. Эта проблема обсуждалась в предыдущей 4-й части. Следующий взрыв неминуемо произойдет и обрушит 45 триллионный внебиржевой рынок кредитных дефолтных свопов (CDS), детища JP Morgan. Как пояснял Гринспен, рынок CDS оставался нерегулируемым и непрозрачным, так что никто не знал, какая при падении экономики будет шкала рисков. Поскольку рынок нерегулируемый, часто бывало так, что одна сторона в CDS перепродавала их другому финансовому учреждению, не сообщив об этом первоначальному контрагенту. Это означает, что не очевидно, если инвестор попытается кэшировать свои CDS, он сможет найти конечного плательщика по этим требованиям. Рынок CDS был сосредоточен преимущественно в нью-йоркских банках, который держали на конец 2007 номинально свопов на сумму 14 трлн. долл. США Наиболее пострадали JP Morgan Chase с 7,8 трлн и Citigroup и Bank of America - по 3 трлн каждый. Проблема усугубляется тем, что из 45 трлн.долл. кредитных дефолтных свопов около 16%, или 7,2 трлн были приписаны, чтобы застраховать держателей CDO, где сконцентрированы проблемы ипотечного залога. Рынок CDS стал тикающей бомбой с атомным детонатором. По мере того как будет в ближайшие месяцы распространяться кредитный кризис, корпорации будут вынуждены объявлять дефолты на свои облигации, а обеспечивавшие страхование CDS компании столкнутся с волной требований по займам и непрозрачностью правил. Начиная с февраля 2008 года, не существует процедуры урегулирования претензий для рынка номинальной стоимостью в 45 трлн. долл. США. Как только в ближайшие месяцы сотни тысяч американцев обнаружат, что их ежемесячные выплаты по ипотечной ссуде резко изменятся соответствии с плавающей процентной ставкой, сумма еще в 690 млрд. долларов индивидуальной ипотечной задолженности станет кандидатом на дефолт. Это, в свою очередь, приведет к эффекту снежного кома в плане безработицы, дефолтов по кредитным картам и новой волны кризиса секьюритизации в огромном рынке секьюритизированных задолженностей по кредитным картам. Замечательная штука по поводу этого кризиса состоит в том, то, что большая часть всей американской финансовой системы привязана к нему. Кризиса такого масштаба еще никогда не было в американской истории. В конце февраля лондонская "Файнэншл таймс" заметила, что банки США "тихо" заняли 50 млрд. долларов из специальной новой структуры кредитования Федеральной резервной системы для облегчения их кризиса с наличными . Потери всех крупных банков от Citigroup до JPMorgan Chase и большинства других крупных банковских групп США продолжали расти, тогда как экономика погружалась в пучину рецессии, которая, очевидно, в свою очередь, в ближайшие месяцы перерастет в подлинную депрессию. Ни один кандидат в президенты не решился сказать крайнее серьезные слова в своих обещаниях, чтобы коснуться того, что становится крупнейшим финансово-экономическим крахом в американской истории. В начале 2008 года стало ясно, что Финансовая Секьюритизация будет Последним Танго для Соединенных Штатов как мировой финансовой державы. Теперь вопрос стоял так: чем новый центр или центры финансовой власти могли бы заменить Нью-Йорк в качестве глобального ядра. Это мы рассмотрим в части VI. Финансовое цунами: высшая точка еще не достигнута (часть 6) Оригинал публикации: Speculative Onslaught. Crisis of the World Financial System: The Financial Predators had a Ball © Перевод: Наталья Лаваль, специально для сайта "Война и Мир". При полном или частичном использовании материалов ссылка на warandpeace.ru обязательна. |
