Но начать стоит с уже сформировавшейся китайской монополии. Речь о добыче редких (РМ) и редкоземельных металлов (РЗМ). К РМ относят 17 минералов, в группу редких включают ещё 60 элементов, в том числе литий и кобальт.

Особенность редкоземельных металлов не столько в их малых запасах, сколько в малой концентрации в земной коре, неравномерном залегании по странам, а также склонности к образованию прочных соединений с другими металлами и минералами. Как следствие, для добычи РЗМ необходимо перелопатить тысячи тонн породы, затратив массу энергии и химикатов для их выделения в виде чистых металлов и других соединений. Поэтому добыча РЗМ оборачивается большими проблемами для экологии, а клуб стран-добытчиков никогда не был крупным.

В 1986 году на первом месте по добыче редкозёмов с более чем двукратным отрывом от СССР находились США, а тройку замыкал Китай. С распадом СССР исчезла и советская редкоземельная промышленность. Одновременно в Китае при поддержке правительства начали активно увеличивать объёмы производства РЗМ: американским добытчикам становилось всё сложнее конкурировать с дешёвыми китайскими редкозёмами, а возросшее давление со стороны экологов окончательно добило шахту Маунтин-Пасс.

Так, уже к середине нулевых мировой рынок редкозёмов оказался под контролем Китая — на него приходится свыше половины добычи.

Вплоть до 2023 года китайская монополия в сфере РЗМ тяготила правительства других стран лишь в моменты, когда они пытались от неё избавиться, — контроль над экспортом позволял китайскому правительству не только управлять ценой на редкозёмы, но и при необходимости банкротить китайских конкурентов, демпингуя на рынке. Однако в 2023 году КНР начала вводить ограничения на экспорт.

Сперва под санкции попал американский гигант ВПК — корпорация Lockheed Martin и отвечающая за производство ракет «дочка» Raytheon. Затем Пекин ввёл лицензирование экспорта германия и галлия под предлогом защиты национальной безопасности. И это стало огромной проблемой для американского ВПК: он отрезан от части РЗМ, а его совокупный объём потребления данных минералов не позволяет на рыночных условиях проводить рентабельную добычу необходимых минералов в США.

В то же время другие компании продолжают получать поставки из КНР и в дорогих РЗМ из Маунтин-Пасс не нуждаются.

Сталь

Уже в 2024 году проблемой стали не только галлий и германий из Китая. В головную боль для многих стран превратилась китайская сталь. В год КНР выплавляет 1 миллиард тонн — больше, чем остальные страны мира вместе взятые. Для сравнения: Россия в год плавит 75–77 миллионов тонн, Украина до начала СВО — 20-22 миллиона.

Десятилетиями сталь оставалась в Китае, где её потребляли стройки. Правительство КНР осознавало зависимость собственной металлургии от строительной индустрии, а также негативное влияние металлургии на и без того проблемную экологию, поэтому периодически вводило запреты на строительство новых метзаводов. Естественно, комбинаты пытались экспортировать излишки металла.

ИА Регнум

По прогнозам, с 2025 года спрос на сталь в Китае будет сокращаться ежегодно на 1% в год, что эквивалентно 10 миллионам тонн. «Лишний» металл уже оказался на мировом рынке: за первые шесть месяцев 2024 года экспорт стали из Китая вырос на 24%, достигнув 53,4 миллиона тонн. А в год страна экспортирует уже около 100 миллионов тонн стали.

Россию наплыв китайской стали не затрагивает: её импорт в 2024 году находится на уровне прошлого года. Кроме того, у российских металлургов есть общая договорённость об отказе от поставок металла поставщикам дешёвого импорта. А вот для Евросоюза это проблема: Еврокомиссия в августе начала антидемпинговые расследования по импорту горячекатанного листового проката из Египта, Индии, Японии и Вьетнама, через которые китайские меткомбинаты могут обходить европейские ограничения.

Если в 2023 году против металла из Китая во всём мире велось три антидемпинговых расследования, то к началу июля 2024 года их количество увеличилось до десяти. В то же время уже упомянутая Украина не способна конкурировать на европейском рынке с российской сталью, а с китайской — и подавно.

Возобновляемая энергетика

Не менее громких успехов Китай добился и в машиностроении. ИА Регнум уже писало о причинах популярности китайских автомобилей. Но есть чем похвастаться КНР и в энергетическом машиностроении, причём в самой модной его части — «зелёной» энергетике.

В августе 2024 года норвежская консалтинговая компания Rystad Energy сообщила, что установленная мощность китайских солнечных и ветряных электростанций впервые превысила мощность угольной генерации. С 2020 по 2023 годы в КНР вводили в строй по 100 ГВт ВИЭ, а в 2023 году ввели 293 ГВт новых «зелёных» мощностей.

Наличие собственных РМ и РЗМ вместе со ставкой на развитие возобновляемой энергетики позволило Пекину совершить гигантский технологический рывок в солнечной и ветряной энергетике. И без того невысокая стоимость производства фотоэлементов в КНР в текущем году снизилась на 42%. Теперь удельная стоимость солнечных модулей в Китае составляет 15 центов за 1 ватт, что значительно ниже производственных показателей Индии (22 цента), Европы (30 центов) и США (40 центов).

Поэтому не стоит удивляться, что КНР контролирует 80% мирового рынка. И дело не в демпинге или субсидировании — сказывается эффект масштаба и мощная сырьевая база.

Схожая история — с ветряками. По итогам 2023 года Китай вышел на первое место в мире по регистрации патентов в ветроэнергетике. Как и в случае с солнечными электростанциями, сказывается эффект масштаба, собственные запасы РЗМ и дешёвая сталь.

В 2023 году из 116 ГВт новых мощностей в ветроэнергетике в мире на проекты в Китае приходилось 65%, при этом большая часть генераторов была произведена на месте. Теперь на долю Китая также приходится 40% общей совокупной установленной мощности ВЭС, что делает его крупнейшим рынком в мире, превосходящим США и Европу. Как следствие, китайские ветряные электростанции в пересчёте на МВт — в три раза дешевле, чем в США и Евросоюзе, поэтому от них отгораживаются заградительными пошлинами.

Компьютерное «железо» и техника

В области высоких технологий лидерство Китая уже давно не оспаривается, а борются с ним уже не столько высокими расходами на НИОКР, сколько санкциями.

Яркий пример их неэффективности — корпорация Huawei, первые ограничения против которой США ввели еще в 2019 году. По итогам шестилетнего пребывания под американскими санкциями Huawei умудрилась, во-первых, триумфально вернуться на китайский рынок смартфонов, спровоцировав падение продаж Apple; во-вторых, вывести на рынок свои ИИ-чипы Ascend 910B, вынудив американскую Nvidia продавать свою продукцию на китайском рынке со скидкой в 10–15%; в-третьих, занять и удерживать уже семь лет подряд первое место на китайском рынке облачных вычислений; в-четвёртых, обеспечить себе мировое лидерство на рынке носимой электроники.

Всё это позволило корпорации получить рекордную прибыль — с ростом на 34,3% — в первом полугодии 2024 года в размере 7,7 млрд долларов. Вдобавок Huawei в сентябре выпустила первый в мире складывающийся втрое смартфон.

Но на прорывах Huawei западные проблемы не заканчиваются: китайские компании пустили корни в производство полупроводников и прочих комплектующих для электроники. Создание в 2016 году компании YMTC обернулось к 2022 году обвалом цен на SSD-накопители — Китай не только научился производить память нового поколения, но и начал выпускать её в гигантских объёмах, изменив расклад на мировом рынке. При этом внесение компании в американские санкционные списки не смогло остановить YMTC: в прошлом году она освоила массовое производство 232-слойных чипов памяти с рекордной ёмкостью хранения.

Ничуть не лучше для китайских конкурентов и расклад на мировом рынке дисплеев. Многие годы на рынке ЖК-панелей и OLED-дисплеев доминировала Южная Корея — OLED-экраны были конкурентным преимуществом смартфонов от корпорации Samsung. Но затем началось восхождение звезды китайской BOE Technology Group. Сперва она захватила рынок ЖК-панелей, доведя рыночную долю по итогам 2023 года до 26,5%, а теперь штурмует мировой рынок OLED. Сейчас китайская компания контролирует 12% мирового рынка, но BOE строит новые заводы и активно инвестирует в разработку. А в США тем временем обсуждается необходимость её внесения в санкционные списки — под предлогом, разумеется, защиты национальной безопасности.

Видеоигры

Добрались китайские компании и до сферы, в которой позиции Запада раньше казались незыблемыми. Летом 2024 года китайская студия Game Science выпустила компьютерный экшен Black Myth: Wukong, который сходу поставил несколько рекордов в мировой индустрии видеоигр. Продажи игры на платформе Steam превысили 21 миллион копий, принеся Game Science 1 миллиард долларов при расходах на разработку около 70 миллионов. Также игра побила рекорд по количеству единовременных игроков — её проходили 2,1 миллиона человек.

Black Myth: WuKong имела все шансы стать игрой года в престижном рейтинге Golden Joystick Awards 2024, но не вышло по разным причинам, в том числе и далеким от честного голосования.

Очевидно, китайские успехи очень напрягают американские студии. В частности, издателя легендарной серии игр Call of Duty — компанию Activision-Blizzard, за которую корпорация Microsoft недавно выложила 70 миллиардов долларов. Ведь если на ту же Game Science еще можно наложить санкции, то стоять за спиной у каждого геймера и следить, чтобы тот не запускал китайские игры, точно не получится.

И вообще, санкции санкциями, но, как показывает практика, остановить Китай пока не удаётся.

Иван Лизан