Эпиграф: 'Европа вступила в полосу потрясений, которые европейские народы могут не пережить. Вместо суперфедерации под названием Евросоюз на горизонте вырисовываются контуры развала европейской цивилизации под ударами внешних врагов - Америки, азиатских держав, Китая. Развал может наступить и в результате паломничества в либеральную Европу бедных всего мира. . .'

'Новая тенденция европейской политики может выглядеть так: Европа будет удаляться от Америки и искать новые пути. Европа будет сближаться с Россией. Простое перечисление объективных предпосылок для такого сближения потребует новой книги. Стоит российской элите смягчить свою унизительно проамериканскую ориентацию - шаги в этом направлении происходят, - и нас с нашими европейскими братьями водой не разольешь. Потому что одни мы друг у друга остались, мало нас уже и будет еще меньше. . .' (Из книги 'МЫ . . . их!')

Двуединая демократическая риторика в России

Не исключено, что я не одинок в своей усталости от бесконечных слухов и шумов разной громкости на тему преемника Путина. Позволю себе поэтому несколько незлых тихих слов на эту не в меру злободневную тему.

Споры о смене власти в Кремле и преемнике феноменально успешного и популярного президента Путина существуют в двух вариантах - для внутреннего употребления и на экспорт.

Этот привычный для русской цивилизации дуализм легко доступен самим русским, зато недосягаем для понимания иностранцев, наивно принимающих за чистую монету то одну, то другую сторону двуединого и хорошо продуманного информационного процесса.

На экспорт мировой прогрессивной общественности предъявляются демократические выборы, волеизъявление граждан и т. д. Об этих выборах, как, впрочем, о любых российских выборах, прогрессивная мировая общественность обязательно будет говорить много плохого и несправедливого опухшими от усталости языками. Такая традиция сложилась. Выборы в России нравились Западу только тогда, когда вели к развалу государства, смуте или гражданской войне.

Для внутреннего пользования русскому обществу показывается сильный президент Путин, за поддержку и симпатии которого обязаны бороться и борются претенденты на место в Кремле. Вся внешне простодушная интрига будущих выборов поэтому заключается в том, кого и когда Путин поддержит. Но 'кандидатов в преемники' почему-то делается с каждой неделей все больше. Когда-то по Красной площади шли толпы с плакатами 'Все в космос!'. Кажется, скоро снова пойдут под лозунгами 'Все в Кремль!'.

При этом застенчиво помалкивают о том, что если бы гражданам государства российского действительно позволили свободно волеизъявиться, то президентом бы выбрали Путина с огромным перевесом.

- Нельзя, однако! Конституция! - неискренне вздыхают по этому поводу в России.

Не хочет нарушать конституцию и сам Путин. Между тем конституция, как любой закон, существует отчасти для исполнения, в большой мере для ученых споров, но прежде всего для того, чтобы ее менять. Почему бы тогда не изменить и не порадовать народные массы?

Почему Путин не может быть президентом и дальше, если граждане России его признали, ему верят и у него получается? Неужели все дело в конституции?

Потому что они там на Западе не согласны. Потому что мы европейская страна, разделяем демократические ценности и не можем продолжать со всей этой назарбаевщиной. Как европейская страна мы стремимся соблюсти европейскую демократическую процедуру. И соблюдем.

Уже почти все в России знают или чувствуют, как именно соблюдем. Так, что им там на диком Западе мало не покажется. Чтобы у них там при виде русской демократической процедуры в зобу дыханье сперло. То ли от радости, то ли от зависти. . .

Прежде чем рассуждать о том, насколько для России важно западное мнение о русской демократической процедуре приведения к власти нового президента, заглянем краем глаза в процедурный кабинет западной демократии.

Ключевые экономические игроки - КЭИ

В России почему-то мало изучается вопрос о том, что такое парламентская демократия в Европе в ее сегодняшнем исполнении. Доминируют застарелые клише ельциновской эпохи, представляющие европейскую демократию как недосягаемый эталон и образец для подражания. И клише эти раздражают все больше и больше.

Попробую исправить этот недостаток. Демократия в Европе сегодня это большой и более или менее хаотический театр военных действий ключевых экономических игроков - КЭИ - за возможность добраться до денег, которые европейские государства по многовековой традиции умеют отбирать у своих граждан через налоги. Военные действия это, конечно, метафора. Но театр - строгий научный термин.

Стандартный европейский политик это актер и лоббист, представляющий интересы бойцов за деньги - КЭИ. Иногда политик сам является одновременно еще и ключевым экономическим игроком - пример Берлускони. Тогда он сам лоббирует свое заветное. И в такой стране, как Италия, может это делать очень долго.

Но в принципе в Европе такое совместительство не принято. Котлеты отделены от мух. КЭИ обычно в тени - политики на арене. Шумят, играют, монологи разные, пантонимы. Станиславский, глядя на них, испытывал бы радость за свою школу и кричал бы: 'Верю!'

Здесь нужно еще раз подчеркнуть - борьба разворачивается за государственные деньги и их раздел в пользу КЭИ, ибо деньги эти все еще огромны, а главное доступны для КЭИ с помощью демократической процедуры.

Деньги и мультикульутрализм

В реальной европейской политике доминирует таким образом борьба не за власть, не за веру, не за будущее, не за выживание, не за культурную самобытность, не за независимость или самосознание. Банально борются за банальные денежные знаки.

Если какой-нибудь мультикультурализм приносит больше денег, чем узколобая национальная ограниченность - да здравствует мультикультурализм. Если сомалийцы и пакистанцы в три раза дешевле английских рабочих - привезем сомалийцев и пакистанцев. И все вместе на этом дружно заработаем.

Если появился народ, самая активная, развитая и предприимчивая часть которого поняла, наконец, свое историческое предназначение в том, чтобы творчески и с огоньком копаться в унитазах - пусть приедут и копаются. Ибо унитазы стали такие сложные и навороченные, что у нас, европейцев, руки опускаются перед небывалой остротой канализационных проблем.

Полгода назад на заседании комитета Совета Европы по делам эмигрантов и беженцев в Манчестере я услышал жалобы английского парламентария от консервативной партии. Он сказал следующее: 'В нашем городке (недалеко от Лондона) еще недавно было всего две тысячи польских эмигрантов. А за год их стало четыре тысячи. Жители нашего городка проявляют озабоченность'.

Эту озабоченность можно понять - до появления польских 'инсталатеров' в городке монотонно жили шесть тысяч англичан. Тосковали, может быть, даже выли от скуки. И вдруг благодаря полякам население выросло почти в два раза - и жить стало веселей. И на подходе молдаване с румынскими цыганами и трудовой десант из далекой Эритреи. Другой стал городок, мультикультурный.

Все на борьбу за бюджет

Европейская демократия в сегодняшнем ее исполнении это на девяносто пять процентов борьба за государственный бюджет, государственные заказы, фонды и гарантии, в которой принимают участие все от мала до велика. От транснациональных корпораций до кружков эсперанто. Все на борьбу за бюджет - таков главный слоган Европы наших дней.

На оставшиеся пять процентов приходится все остальное, включая внешнюю политику. Где-то в этих пяти процентах и закопан вопрос европейцев: а демократичны ли выборы президента в России?

Этим Европа отличается от Америки, где удельный вес внешней политики в разы больше и выборами в России заняты более серьезно и вдумчиво. Может быть, так происходит потому, что последние десятилетия именно внешняя политика приносит Америке главные деньги. Но в конечном итоге американцы тоже борются почти исключительно за деньги - правда, не столько свои, сколько деньги других народов. Борются успешно - где бы была сегодня Америка без европейских, русских, китайских или японских денег?

Демократический тупик

Можно спросить, что же тупикового в такой вот европейской честной и открытой борьбе за деньги собственных налогоплательщиков, публично идущей в европейских парламентах?

Тупиковость в том, что борьба эта усиливает и обогащает не государства и их граждан, а КЭИ - ключевых экономических игроков. Для оправдания этого процесса создана специальная идеология, почти новая религия под названием глобализм.

Конечно, если верить в глобализм как конечное благо цивилизации, то все выглядит розово. А вот если верить в то, что наш мир останется миром народов и цивилизаций, то поведение какого-нибудь энергетического концерна типа ENRON окажется менее разумным и предсказуемым, чем, скажем, поведение китайского политбюро, американского конгресса или русского президента. Потому что государственные органы великих держав оперируют другими категориями и ставят себе другие цели, чем КЭИ. Они помнят прошлое, смотрят в будущее.

Суть демократического тупика, который поразил Запад, в абсолютизации денег как конечной цели, конечного продукта. Еще раз подчеркнем, этот продукт в результате демократического тупика оказывается в чужих отнюдь не демократических руках, и руки эти действуют отнюдь не в интересах граждан демократических государств, у которых деньги собраны. КЭИ никто не выбирал, о них, как правило, никто ничего толком не знает, но вот конечный продукт демократического процесса - бюджет - оказывается почему-то в их руках. Важно глубоко продумать и прочувствовать, что у глобализирующихся КЭИ и у налогоплательщиков Европы интересы очень разные.

Свежий пример: Европе и всему миру позарез нужны чистые водородные двигатели для машин - чтобы не задохнуться. А вот КЭИ на мировом рынке нефти эти двигатели не нужны совсем. Куда потом девать все это нажитое нефтебензиновое?

И чистых машин поэтому не будет еще очень-очень долго. И все будут спрашивать, почему, и слушать в ответ - потому что невыгодно, у нас свобода, рынок, предпринимателя не заставишь, он волен, как птица. И зачем вообще мы строим в Ираке гражданское общество и победоносно вешаем Саддама? Неужели для того, чтобы, добравшись до иракской нефти, перейти на водород?

Демократический тупик особенно живописно просматривается в так называемых посткоммунистических странах. Если кто-то сомневается в этом и хочет спорить, пусть даст себе труд проследить результаты посткоммунистической приватизации в странах Центральной и Восточной Европы. В чьих руках оказались в конечном итоге еще недавно государственные предприятия, созданные трудом поколений? Правильно, в руках КЭИ.

Так вот демократически и вполне справедливо решил рынок, что государственное словацкое газовое предприятие СПП - аналог российского Газпрома - приобрел не крестьянин из словацкой деревни, а консорциум немецкого Рургаза и французского Газ де Франс. КЭИ на европейском рынке газа.

Ловушка социального государства

Другая постоянно обостряющаяся проблема западной демократии заключается в так называемом социальном государстве, то есть в гарантиях со стороны государства заботиться о своем гражданине. Проблема не в самих гарантиях, а в том, что они все менее обеспечены реальными возможностями.

При этом социальные запросы граждан европейских государств растут в ногу со временем, запросы поддерживаются идеологически, а реальные возможности европейских государств пропорционально этому росту уменьшаются. Демография все косит под корень.

Работать на жирные пенсии европейцев некому уже сегодня. А раз некому, значит нужны арабы, турки, русские, украинцы, чехи, словаки, молдаване, поляки. Но и они помогут лишь какое-то время. Что потом, не знает никто. Есть только гипотезы, о которых спорят специалисты.

Между тем КЭИ европейского финансового рынка, тоже не знающие, что потом, ведут себя вполне осмысленно и целеустремленно и в дискуссии не вступают. КЭИ заняты тем, чтобы как можно быстрее и эффективнее перекачать в свои карманы то, что пока еще остается в социальных фондах.

Еще труднее с медициной, которая делается все дороже и дороже. Оплачивать эту все дорожающую медицину для все дольше живущих пенсионеров многим социальным государствам Европы сегодня удается уже исключительно за счет внутреннего долга. И эвтаназия не помогает - желающих эвтаназироваться пока еще совсем немного.

Где взять ценностей на всех

Демократический тупик в крупных категориях проявляется в неприятии и даже отрицании Силы, Власти, Веры, Идеи. Все это должны заменить всемогущий Рынок и Единая Европа, разделяющая общие ценности. Новое светлое будущее, так похожее на пролетарский интернационализм из учебников советской эпохи.

Если в готовность что-то разделить еще верится, то вот ценностей становится все меньше и меньше. Место, где ценностей пока еще много в прямом и переносном смысле, это Россия.

Сегодняшнее социальное устройство в Европе исподволь готовит революционные перемены, которые пробует задрапировать официальная евроидеология - так же успешно могла бы выглядеть попытка прикрыть наготу пятиевровой купюрой.

Югославская война 1999 года продемонстрировала неспособность европейских демократий решать вопросы Войны и Мира, вопросы Власти и Веры в категориях геополитики. Кто сказал, что эта война закончилась, что не будет других войн, что не разморозятся этнические конфликты, не возникнут новые цивилизационные? Кто посмел хотя бы тихо пропищать себе в кулачок, что границы в Европе пришли в движение? Кто сказал, что по Европе не ударит война извне? Югославская ударила. Иракская тоже ударила. Иранская и новая балканская войны на подходе.

Готова ли ко всему этому европейская демократия? Вопрос риторический. Не готова, не готовится и не будет готовиться. Социально-рыночная Европа сегодняшнего дня это общественное устройство для сонной, сытой, мирной, благополучной жизни. Как долго такая жизнь будет продолжаться? И что будет, когда она закончится, когда выяснится, что ни одна из проблем Европы не имеет решения в рамках демократической процедуры? Неужели финансовые или нефтегазовые транснациональные монстры будут решать проблемы исламской экспансии во Франции или Англии?

Кто будет защищать Европу

Особенно тупиково выглядит европейская демократия в категориях войны и мира. Европа десятки лет назад отдала себя под так называемый 'американский зонтик безопасности', Европа воспитала уже несколько поколений пацифистов, Европа отвергла войну как форму международных отношений и официально уверила в вечный мир.

Вроде все красиво и благородно, но есть вопросы. А что все остальные - США, Россия, Китай, арабы, азиатские державы, Израиль - тоже войну отвергли? Если отвергли, то почему вооружаются и воюют? А если не отвергли, не будут ли самые сильные из них делать с богатой, но безоружной Европой все, что им захочется? Может быть, уже делают, просто это не очень еще бросается в глаза.

Исходя из сказанного, вполне логичен прогноз - Европа будет вынуждена принимать и копировать ту модель демократии, которую будет насаждать тот, кто Европу защищает. Пока насаждается американская модель, потому что пока считается, что Америка защищает и защитит Европу. Хотя сегодня это уже неправда. Америке самой бы защититься.

А если вдруг Европа решит защищаться сама? Как, собственно, всегда и было. Для этого у Европы пока еще имеются возможности. Одна только французская армия есть сила, которую пока невозможно игнорировать. Именно потому, что у французов такая сила есть, им удается пока оставаться в стороне от американских авантюр на Балканах и Ближнем Востоке.

А что, если появятся новые защитники, новые геополитические блоки, что, по сути, происходит постоянно у всех на глазах? Появятся ли тогда и новые демократические ценности? Обязательно появятся!

Подводя итог теме демократического тупика, не могу не заметить - авторы европейской демократической мифологии обленились и фатально отстают от развития событий. Сначала судачат о том, как расцвела демократия в Турции, потом дружно сходятся на том, что в Турции власть, оказывается, традиционно опирается на армию, и для Турции это правильно. Затем вдруг обещают Турции вступление в ЕС. Если не завтра, то послезавтра. Чтобы европейцы могли окончательно разделить с турками их ценности.

Подобные метания безошибочный сигнал того, что европейская демократия будет меняться, и произойдет это скоро. Что все это значит для России?

Продолжение следует. . .