Для многих обозревателей и аналитиков вывод российских ВКС из Сирии оказался довольно неожиданным, особенно с учетом объявления об уходе в момент начала переговоров в Женеве. В некоторой степени это связано с отчасти ошибочными оценками мотивации действующего руководства России при принятии решения об участии в конфликте. Чтобы лучше понять причины столь резкого ухода из Сирии представляется логичным сначала оценить достигнутые результаты по итогам проведенной военной компании в стратегическом контексте и тогда станет понятней, какими соображениями руководились в Кремле, когда принималось принципиальное решение об участии российских Вооруженных Сил в войне на стороне действующего сирийского правительства. В более ранних статьях [1,2] автор указывал на то, что единственным вариантом действий, который должен быть выбран российским руководством после принятия решения об использовании ВКС в Сирии, являлся разгром всех террористических организаций, противостоящих правительственным силам и их союзникам. Этот вывод напрашивался путем исключения двух других вариантов, которые подразумевали вывод войск и поддержание ситуации "ни войны, ни мира". Если последний вариант был невозможен ввиду озвученной позиции руководства касательно ограниченности по времени проведения операции, то сценарий скорого вывода войск автор исключал в силу самого главного аргумента: прекращение прямой военной помощи Б. Асаду приведет его к поражению. Такой сценарий прямо противоречит стратегическим интересам России, поскольку в случае поражения действующего лидера Сирии и его правительства интересы России будут поставлены под угрозу. Мало того что мы потеряем союзника, так и вдобавок к этому с высокой вероятностью лишимся собственных баз - в Тартусе и Хмеймим. Так как данный результат нас категорически не устраивал, то и не было смысла ввязываться в войну без цели исключить возможность военного поражения Б. Асада и фрагментации Сирии (во многом эти условия взаимосвязаны). Руководство России с тем же результатом могло и вовсе не посылать войска, ведь конечный итог был бы равносилен досрочному выводу войск из Сирии, без достижения стратегического результата. Кроме того заметим, что ранее Москва заявляла о продолжении военной операции до тех пор, пока Сирийская Арабская Армия (САА) ведет наступательные действия. Однако можно ли считать, что после введения режима перемирия, с которым во многом необходимо увязать решение вывести ВКС, боевые действия прекратятся? Очевидно, нет. Во-первых, нерукопожатные террористические организации никуда не делись и все также представляют угрозу. Во-вторых, из сотен группировок "умеренного" образца пока лишь чуть более трех десятков согласились соблюдать режим прекращения огня. Следовательно, разве можно говорить, будто наступательные действия правительственных сил завершаться? Ответ на этот вопрос строго отрицательный. Единственная причина, из-за которой сирийские войска остановят наступление, может быть связана с элементарной нехваткой сил и ресурсов на такое наступление, но это отнюдь не означает, что руководство Сирии отказалось от планов по деоккупации своей территории от террористического интернационала. Значит, принятие решения о выводе войск Кремлем противоречит ранее сказанному им. В этой связи, чтобы дать оценку результатам действий наших войск, необходимо составить схему того, какие военно-политические и стратегические цели были достигнуты, а какие нет. Наконец, сопоставим приобретения России в этой войне в соотношении с потерями. Начнем с достигнутого: 1) Участие России в войне позволило на время не дать правительству Б. Асада пасть под ударами террористических интербригад, а также существенно снизить вероятность прямого военного вторжения турок и начала аваиаударов со стороны стран антиасадовской коалиции. 2) Благодаря помощи российских ВКС и усиленному военно-техническому взаимодействию САА и ее союзники смогли не только остановить наступление всего спектра боевиков, но и позволили на подавляющем числе направлений перейти в контрнаступление. Помимо этого, в соответствии с тем, о чем заявил министр обороны России Сергей Шойгу, "российская авиация уничтожила в Сирии 209 объектов нефтедобычи и перекачки топлива, а также более 2 тысяч средств доставки нефтепродуктов ("наливняков"). Всего при поддержке авиации РФ сирийские войска освободили 400 населенных пунктов и более 10 тысяч квадратных километров территории" [3]. 3) Было достигнуто перемирие с десятками группировок, именуемых на Западе "умеренной оппозицией". 4) Проведена апробация новейшей военной техники и высокоточного вооружения в условиях современной войны. 5) Россия продемонстрировала, что обладает современными, хорошо вооруженными ВКС, а также возможностями для переброски довольно крупного контингента на значительные расстояния с последующим оперативным развертыванием, что в совокупности произвело мощный медиа-эффект. На первый взгляд такие результаты довольно впечатляют и дают некоторый повод для оптимистических заявлений относительно достигнутых целей операции, но теперь необходимо перейти к контрдоводам, чтобы составить объективную оценку. Итак, проанализируем чего достигнуто не было и какие негативные последствия в существенной степени нивелируют позитивные достижения от нашего участия в войне: 1) Не была решена ни одна стратегическая задача: брешь на границе Сирии и Турции от города Азаза до западного берега реки Евфрата не перекрыта, в результате чего подпитка боевиков с территории Турции не пресечена; окружение Алеппо с последующей ликвидацией и/или вытеснением боевиков не проведено, вследствие чего, после введения режима перемирия, на части направлений ситуация была элементарно заморожена; не перекрыта граница с Иорданией; не освобождена Пальмира и не деблокирован Дейр эз-Зор; наконец, не проведена полная деоккупация всей территории Сирии от интервентов. 2) Так называемое перемирие оказалось на руку врагам Асада, т.е. врагам России. Очевидно, что по всей логике войны любая остановка наступления будет на руку тем, кто отступает и терпит поражение. 3) Все также вызывает сомнение возможность длительного поддержания режима перемирия в условиях, когда довольно проблематично провести сегрегацию несистематизированных группировок с целью отделить тех, на кого перемирие распространяется от тех, кого договоренности не касаются, поскольку не внесена ясность в вопросе подчиненности целого ряда группировок (и есть ли такая подчиненность вообще). 4) Все также высоки риски срыва перемирия, подтверждающиеся поступающей информацией о подготовке турецкой стороны к проведению наземной операции в Сирии, а также заявлениями высокопоставленных лиц американского истеблишмента о т.н. "плане Б" на случай, если перемирие окажется сорванным. 5) По имеющимся оценкам, численность террористов в Сирии может доходить до ста тысяч человек, на фоне которых ликвидированные 2 тысячи, о которых заявил министр обороны РФ С. Шойгу [4], смотрятся статистической погрешностью. Вне всякого сомнения такое число боевиков будет относительно быстро восполнено за счет новых рекрутов и наемников, поскольку террористические организации обладают эффективными методами вербовки, а кроме того пополнение террористов приходит из 80 стран, т.е. никакого критического урона живой силе противника нанесено не было. 6) Освобождение десяти тысяч километров территории смотрится крайне незначительным если оценивать ее относительно площади всей Сирии - 185180 кв. км, т.е. освобожденная территория составляет чуть более пяти процентов площади страны. Если считать, что не менее 2/3 территории Сирии находятся не под контролем Дамаска, то остальные площади занимают около 120 000 кв. км. Десять тысяч квадратных километров, отвоеванных с 30 сентября прошлого года, это около восьми процентов от неподконтрольной Дамаску территории. 7) Позитивный образ наших ВКС, которые действительно показали себя с наилучшей стороны, в значительной степени нивелируется массированными информационными вбросами, в которых заявляется о якобы военных преступлениях российских ВКС и множестве разрушений объектов гражданской инфраструктуры в ходе бомбардировок, приведших к массовой гибели среди мирного населения. Несмотря на то, что подобная информация имеет явно недостоверный характер, организаторы данных вбросов хорошо постарались, чтобы выставить Россию и ее Вооруженные Силы в негативном свете. 8) Ввязывание в войну привело к самому тяжелому кризису с Турцией едва ли не за все время ее существования со времен распада Османской империи. Не подлежит никакому сомнению вся ответственность, которую несет Турция и ее нынешний режим за варварскую атаку против российского бомбардировщика, но здесь идет речь об оценке баланса всех позитивных и негативных достижений от участия России в войне, а разрыв отношений не в интересах ни Москвы, ни Анкары. Есть еще два пункта, о которых следует сказать отдельно. Остановка наступления войск Б. Асада против "умеренных" интервентов из-за объявленного перемирия и вывод ВКС РФ из Сирии лишь отсрочили неизбежное поражение правительства Сирии, но никак его не предотвратили. Следует трезво посмотреть на факты: экономика и социальная сфера Сирии разрушены во многих отношениях до состояния каменного века, мобилизационный ресурс вооруженных сил крайне истощен - кадры с женщинами в рядах САА показываются не от хорошей жизни. Даже при поддержке иранских добровольцев и специалистов, Хезболлы и нашей военно-технической поддержке у Б. Асада появился лишь запас времени, отсрочка перед тем, как наступит неизбежное - рано или поздно потери на фронтах войны превзойдут возможность их восполнения. Огромная часть боевиков либо не признает перемирия, либо оно на них не распространяется, значит, война продолжится, тем более есть масса сторон, заинтересованных в свержении Б. Асада. На этом фоне некоторые отечественные эксперты бравурно заявили, что мы можем едва ли не в любой момент вернуться обратно и поддержать сирийцев. Приходится усомниться в столь смелых оценках. Во-первых, когда понадобится новая помощь правительственным силам, то они будут находиться в еще более тяжелом состоянии, перейдя из стабильно-катастрофического в критическое. Отсюда вывод: России придется вводить неприемлемо большой контингент, что сопряжено с колоссальными рисками ввиду уязвимости каналов снабжения российской группировки войск в Сирии и не менее значительными ресурсозатратами. Во-вторых, есть и политический аспект, связанный с возможностью начала наземной военной операции отдельными странами Ближнего Востока. Если такой сценарий будет реализован, то вероятность ввода наших сил существенно уменьшится из-за риска прямого военного столкновения как минимум с одной регулярной армией. Кроме того, какой смысл выводить сейчас войска, если есть все основания считать, что ими придется воспользоваться в будущем? Зачем было прекращать прямую военную поддержку САА, когда имелся хотя бы небольшой шанс достигнуть стратегических результатов при всех сопутствующих сложностях, тем более в последние недели правительственные силы наступали на подавляющем количестве направлений? Зачем отдавать инициативу врагу и предоставлять ему возможность перегруппироваться? Если мы все же оставим меньшую часть своих ВКС (основная часть группировки в соответствии с приказом Верховного Главнокомандующего должна будет покинуть Сирию), то это тем более ничего не изменит, поскольку даже действия всей группировки, в максимуме своей численности, не позволили достигнуть стратегического успеха в войне. На эти вопросы и аргументы эксперты не дают ответа. Далее, смогли ли мы провести полную деоккупацию Сирии и Ирака (напомним, война в этих странах представляет собой единый театр военных действий)? Нет. Более того, текущее положение дел показывает фактическую фрагментацию Сирии на несколько квазигосударств, что автоматически делает неизбежным продолжение войны с этноконфессиональным окрасом. Противоречия, созданные, а точнее обостренные внешним вмешательством во время Арабской весны, никуда не делись. В текущем режиме их разрешение может длиться десятилетия, если вообще когда-нибудь остановится. В соответствии с логикой и национальными интересами России необходимо остановить процесс деструкции региона, провести полное физическое уничтожение боевиков, создать региональную систему безопасности вместе с Сирией, Ираном, возможно, Ливаном и Ираком с целью не допустить повторения инспирированных внешними игроками катастрофических процессов, которые мы наблюдаем в течение пяти лет на Ближнем Востоке. Если и ввязываться в войну то только с целью полного разгрома врага с последующим политическим и юридическим закреплением результата - в этом и состоит весь смысл. В наших интересах прекратить дезинтеграцию региона, остановить волну дестабилизации на периферии России и исключить ее распространение в Центральную Азию, чтобы нас не зажало в тиски нестабильности, чьи последствия мы станем все сильнее ощущать, пока, наконец, процесс деконструкции государств непосредственно не затронет нашу страну. Естественно, для достижений этой цели нужно было действовать с большой осторожностью и расчетом, поскольку неизбежно нас постарались бы втянуть в конфликт настолько, чтобы мы затратили массу ресурсов, но не достигли нужного результата. Альтернатива только одна: применение непрямых контртехнологий демонтажа политических режимов, но пока мы либо не умеем ими пользоваться, либо нам не хватает ресурсов, а скорее всего и того, и другого. Помощь через прямое военное вмешательство имеет смысл при условии, если доводить начатое дело до конца, о чем подробней говорилось выше. При этом прямые меры сопряжены с рисками, связанными с тем, что имеются заинтересованные силы, которые постарались бы столкнуть Россию с системными региональными игроками, как, например, с Турцией, которую с помощью мощных и весьма резонансных терактов, по всей видимости, пытаются подтолкнуть к прямому вторжению в Сирию. В частности выяснилось, что еще за два дня перед последним терактом в Анкаре (13 марта), в ходе которого погибло 37 человек, американское посольство, на основе имеющихся у него данных, сообщало о возможности террористической атаки на правительственные здания в районе Бахчелиэвлер в турецкой столице [5]. По некоторой информации данные о готовящемся теракте в посольстве получили от турецких властей, которые, в свою очередь, были уведомлены своей разведкой [6]. В таком случае, если данная информация соответствует действительности, почему не был предотвращен сам теракт или же не были предприняты усиленные меры безопасности? Складывается впечатление, что существуют силы как в самой Турции, так и за ее пределами, которым крайне необходимо вынудить турецкие власти начать вторжение в Сирии. Возможно поспешность, с которой российское руководство приказало выводить ВКС из Сирии, может быть связана с поступившей информацией о высокой вероятности начала наземной операции. Тогда быстрый вывод контингента сделан с целью избежать прямого военного противостояния с турками, несущего существенные риски ввиду уязвимости каналов снабжения нашей группировки войск, о чем было сказано выше. Более того, вполне вероятно серией терактов турецкое руководство сознательно подталкивали к тому, чтобы оно отдало приказ о вторжении. Причем вторгнуться или нет здесь не самое важное: главное было создать впечатление у Москвы будто вторжение неизбежно, тем самым вынудив Россию форсировано выйти из войны. Естественно, это лишь предположение, хотя совпадение по времени действительно настораживает. Подытоживая, можно утверждать, что ни одной из стратегических целей в Сирии не достигнуто по итогам военной компании. Несомненно, имеются и позитивные моменты, но если давать оценку через призму стратегических перспектив, то напрашивается однозначный вывод: мы лишь отсрочили поражение Б. Асада и не смогли остановить разрастающийся хаос на Ближнем Востоке. Значит, в будущем нас с высокой вероятностью вытеснят из Сирии, поскольку в случае свержения пророссийского правительства в Дамаске, нам придется эвакуировать собственные базы, а конечным результатом станет невозможность проецировать свое влияние в регионе. К сожалению, приходится констатировать неизбежность дальнейшей дестабилизации всего Большого Ближнего Востока с последующим выходом в другие критически важные для России зоны. На основании сказанного делается заключение о том, что изначально российским руководством никаких стратегических задач не ставилось при принятии решения оказать военную поддержку Б. Асаду. Максимум ставилась задача отсрочить неизбежную капитуляцию сирийского правительства, что, безусловно, не является решением кризиса, поскольку де-факто оформилась фрагментация Сирии и не прекращен процесс дестабилизации всего региона. Более того побочные эффекты от ввязывания в конфликт существенно перевешивают все позитивные результаты военной компании. Достаточно упомянуть фактический разрыв отношений с Турцией со всеми вытекающими последствиями. Чем бы не руководствовались в Москве, но результат военной операции никоим образом нельзя назвать приемлемым, несмотря на все триумфальные заявления, звучащие в официальных СМИ. Единственный по-настоящему позитивный момент заключается в уходе войск России из Сирии, с которым практически снизилась до нуля вероятность прямого военного столкновения с турками и/или саудитами, на что, несомненно, рассчитывали наши враги. Но не стоит забывать: это лишь тактические достижения - в стратегической перспективе России никуда не уйти от решения тех проблем, которые можно и нужно было решать намного раньше. Автор: Константин Стригунов
Источники: [1] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/k-voprosu-prichinah-celyah [2] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/siriyskiy-otvet-rossii [3] http://tass.ru/politika/2738218 [4] http://tass.ru/politika/2738218 [5] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2736333 [6] http://chto-proishodit.ru/news/2016/03/14/95130039622 | 
