первая часть здесь

Этот же инстинкт, направленный на расширение власти и установление господства, характеризует и отношения этой администрации с судами и Конгрессом. В правильно функционирующей системе судебная власть играет роль конституционного арбитра, следящего за тем, чтобы ветви власти действовали в рамках собственной компетенции, уважали гражданские свободы и являлись частью правового государства.

К несчастью, односторонняя исполнительная власть приложила все усилия для того, чтобы подорвать способность судебной власти выполнять свои обязанности, возлагая на нее урегулирование разногласий, лежащих за рамками ее компетенции (в частности, те, что ставили под сомнение ее право держать людей в заключении без суда над ними), и назначая судей, потворствующих ее действиям и посягательствам на независимость третьей ветви власти. Например, решение президента проигнорировать закон FISA [1] стало лобовой атакой на власть судей, заседающих в этом суде. Закон FISA был принят Конгрессом специально для того, чтобы он осуществлял контроль над исполнительной властью. Тем не менее, чтобы удостовериться, что суд больше не является страховочной мерой в отношении действий исполнительной власти, президент просто-напросто перестал передавать ему досье. Более того, он даже не информировал суд о том, что обходит его.

Совершенно очевидно, что назначение президентом судей мотивировалось тем, чтобы суды перестали осуществлять контроль над исполнительной властью. Как всем стало известно, судья Алито [2] уже давно твердо поддерживает сильную исполнительную власть и является сторонником теории так называемой унитарной исполнительной власти [3]. Поддержите ли вы его утверждение или нет, - и я с уважением отношусь к тому, что некоторые из соучредителей сегодняшнего события сделают это, - но какой бы ни была ваша точка зрения, мы должны договориться, что он не будет голосовать в качестве контролера экспансии исполнительной власти. Точно так же председатель Верховного суда судья Робертс [4] не скрывал своего уважения к экспансии исполнительной власти, поддержав подчинение судов решениям органов исполнительной власти.

Администрация также поддержала атаку на судебную независимость, начатую, в основном, членами Конгресса. Частью этой атаки являлась угроза сенаторского большинства окончательно изменить правила, ликвидировав право оппозиции принимать обстоятельное участие в обсуждении назначений президента.

Атака была продолжена усилиями законодателей по ликвидации компетенции судов в вопросах от habeas corpus(право неприкосновенности личности) [5] до клятвы в верности.

В конечном итоге, администрация проявила полное презрение к судебной власти и стремилась при любой возможности избежать судебной проверки своих действий.

Но самый крупный ущерб нашей конституционной структуре был нанесен в законодательной области. Резкий упадок власти и парламентской автономии в последние годы стал столь же шокирующим, как и усилия исполнительной власти в достижении массовой экспансии [6].

Я был избран в Конгресс в 1976 году. Семь лет я заседал в Палате представителей, восемь лет – в Сенате, и в течение восьми лет председательствовал в Сенате в качестве вице-президента.

Еще до этого, когда я был молодым человеком, я хорошо знал Конгресс, будучи сыном сенатора. Мой отец был избран в Конгресс в 1938 году – за десять лет до моего рождения – и покинул Сенат после того, как я получил университетский диплом.

В структурном плане сегодняшний Конгресс не имеет ничего общего с тем, где заседал мой отец. Сегодня в Конгрессе представлено множество выдающихся и блестящих сенаторов и представителей. Я горжусь знакомством и работой с ними. Но с нынешним руководством вся законодательная власть правительства функционирует так, как будто она полностью подчинена исполнительной власти. На мой взгляд, это неслыханно и чрезвычайно отличается от того, каким должен быть Конгресс. Более того, значительное число членов Палаты представителей и Сената сегодня чувствуют себя обязанными проводить большую часть времени не за разумным обсуждением проблем, а за сбором средств на покупку 30-секундной телерекламы.

Кроме того, в Конгрессе присутствует несколько поколений парламентариев, которые не знают, что такое контрольное слушание.

В 70-80-е годы контрольные слушания, в которых я принимал участие наряду со своими коллегами, не давали покоя исполнительной власти, вне зависимости от того, какая партия стояла у власти. И, несмотря на это, парламентский контроль практически неизвестен современному Конгрессу. Роль санкционирующей комиссии пришла в упадок и стала несущественной.

Тринадцать законов о распределении финансирования были едва вотированы, как будто они уже стали законами. Чаще всего, все принимает форму единственного гигантского знакомого мероприятия, и иногда законопроекты даже не предлагаются для прочтения, пока за них не проголосуют. Сегодня оппозиция обычно исключается из совещательных комиссий, и поправки регулярно отвергаются во время рассмотрения закона в Палате.

Американский Сенат, некогда гордившийся тем, что является лучшим совещательным органом в мире, отныне крайне редко проводит разумные дебаты. Даже накануне важнейшего голосования о разрешении начала вторжения в Ирак сенатор Роберт Бирд [7].задал знаменитый вопрос « Почему эта Ассамблея пуста? ».

В Палате представителей тех, кто каждые два года участвует в подлинном выборном соревновании, как правило, меньше дюжины из 435 представителей. Слишком многие парламентарии стали думать, что залогом постоянного доступа к деньгам и перевыборам является примыкание к правильной стороне, к тем, у кого есть деньги.

Кроме того, в партии власти весь процесс детально контролируется действующим президентом и его политической организацией. Таким образом, желание Конгресса бросить вызов исполнительной власти еще более ограничено, когда одна и та же партия одновременно контролирует и Конгресс и администрацию.

Время от времени исполнительная власть разделяла с конгрессом его роль, и слишком часто Конгресс добровольно соучаствовал в отказе от собственной власти. Посмотрите, например, на роль парламентариев в контроле над этой программой массового прослушивания, растянувшейся на четыре года, которая открыто насмехается над Bill of Rights [8]

Президент говорит, что проинформировал о ней Конгресс. В действительности, это означает, что он говорил о ней с председателем и главными членами совместной следственной комиссии и некоторыми руководителями Палаты представителей и Сената.

В свою очередь, эта небольшая группа утверждает, что ей не были представлены факты во всей их полноте, вопреки тому факту, что один из руководителей комиссии написал письмо вице-президенту, в котором выразил свою обеспокоенность. Кроме того, хотя я и понимаю двойственное и сложное положение, в которое были поставлены эти мужчины и женщины, я не могу не согласиться с Коалицией свободы, когда она заявляет, что демократы и республиканцы Конгресса должны разделить ответственность за недостаточные усилия по опротестованию программы, которую она считает явно антиконституционной.

Многие сделали это. Более того, в Конгрессе, как в Палате представителей, так и в Сенате, роль денег в процессе переизбрания вкупе с сурово урезанной ролью дебатов и разумного обсуждения породили атмосферу ставшей нормой коррупции, перед которой некоторые не смогли устоять. Скандал с Абрамоффом [9] – лишь часть гигантского айсберга, угрожающего целостности нашей законодательной власти.

Именно это плачевное состояние нашей законодательной ветви объясняет провал нашей системы контроля и взаимного уравновешивания ветвей власти, которой мы так гордились, уверенные, что она предупредит опасное присвоение власти исполнительной ветвью, которая отныне угрожает радикальной трансформацией американской системы. Я обращаюсь с призывом к членам Конгресса из обеих партий чтить данную ими клятву и защищать конституцию. Прекратите следовать за движением, чтобы быть в нем. Начните действовать как независимая и равная ветвь власти американского правительства, какой вы и должны быть, согласно конституции нашей страны.

Но остается еще один фактор. Остается конституционный фактор, чьи ошибки также должны быть учтены и чья роль должна быть проанализирована, чтобы понять нарушение равновесия, сопровождавшее усилия исполнительной власти по установлению господства над конституционной системой. Мы, народ, наша совместная воля всегда является ключевым элементом в американской демократии. Мы сами должны оглянуться назад. Как говорил Линкольн, мы сами должны оценить собственную гражданскую роль в принятии и непредупреждении невыносимого разложения и деградации американской демократии. Настало время подняться в защиту американской системы, которую мы знаем и ценим. Настало время вдохнуть новую жизнь в американскую демократию.

Томас Джефферсон сказал: «Информированные граждане являются единственной настоящей гарантией воли народа. »

Соединенные Штаты основаны на убеждении, что мы сами можем управлять собой и осуществлять самоуправление. Идея США основана на твердом принципе, согласно которому справедливая власть проистекает из согласия управляемых. Эта сложная и глубоко уравновешенная система, которая сейчас находится в сильной опасности, была создана при полном и повсеместном участии всего населения. В свое время Federalist Papers [10].были широко читаемыми журналистскими эссе. Более того, они были лишь одной из 24 компиляций, заполнивших идейную область, из которой фермеры и торговцы черпали сюжеты для пространных дебатов, развернувшихся в Филадельфии. Потом, когда Конвент старался изо всех сил, именно народ в многочисленных формах отказался подтвердить результат до тех пор, пока вследствие их упорства Билль о правах не был полностью включен в документы, поданные на утверждение.

И именно мы, народ, должны сейчас вновь найти в себе бывшие у нас некогда силы, чтобы полностью сыграть свою роль в спасении конституции. Есть причины для того, чтобы испытывать одновременно беспокойство и большие надежды. Уже очень давно напечатанные памфлеты и политические эссе уступили место телевидению – поглощающему и расслабляющему СМИ, которое больше развлекает, чем информирует и обучает. Незабываемый призыв Линкольна во время Гражданской войны сегодня по-новому применим для решения нашей дилеммы: «Мы должны очнуться от нашего оцепенения,», - сказал он, - «и после этого мы должны спасти нашу страну. »

Прошло сорок лет с тех пор, как большинство американцев избрали телевидение главным источником информации. Его господство сейчас столь велико, что в принципе любое политическое сообщение выражается в кричащем 30-секундном рекламном ролике, и это не Записки федералиста. Политическая экономия, поддерживаемая этими короткими, но дорогостоящими телевизионными объявлениями, настолько же отличается от политики первого века Соединенных Штатов, как та отличалась от феодализма, властвовавшего над массовым невежеством темных веков. Ограниченное пространство идей в нынешней американской политической системе способствовало усилиям исполнительной власти, дав ей поверить, что она может и должна контролировать информационные потоки в качестве средства контроля принятия важных решений, которое по-прежнему принадлежит народу.

Администрация с пылом утверждает право держать в тайне свои махинации. В конце концов, если остальные ветви власти не знают, что происходит, они не могут выполнять свои функции контроля и уравновешивания. Например, когда администрация пыталась убедить Конгресс одобрить программу медикаментозных предписаний Medicare [11], многие члены Палаты представителей и Сената выразили свое беспокойство в связи со стоимостью и внутренней организацией этой программы. Но вместо того, чтобы принять участие в открытых дебатах, основанных на установленных фактах, администрация оставила эти факты в тайне и активно мешала Конгрессу услышать свидетельские показания, которые он хотел получить от главного эксперта администрации, еще до голосования обладавшего информацией о том, что, в действительности, истинная стоимость программы намного превышала цифры, переданные Конгрессу президентом, а также о том, что функционирование программы очень отличалось от того, какое было описано Конгрессу.

Вместо этого лишенный информации Конгресс, поверив представленным ему ложным цифрам, одобрил программу, и сейчас вся эта инициатива трагически проваливается по всей стране. Как раз на этой неделе администрация обратилась к страховым компаниям с призывом добровольно дать средства на решение проблемы. Но американский народ, имеющий право думать, что выбранные им представители знают правду, разумно действуют на базе своих знаний, был брошен.

Можно привести и другой пример, когда предостережения ученых о катастрофических последствиях безудержного глобального потепления были запрещены политическим советником Белого дома, не имеющего никакой, даже замой завалящей, научной подготовки.

В настоящее время одному из самых выдающихся в мире экспертов в области глобального потепления, работающему в НАСА (Национальное агентство по аэронавтике и исследованию космического пространства), запрещено общаться с журналистами. Ему приказано скрупулезно записывать каждого, с кем он встречается, так чтобы исполнительная власть могла следить и контролировать знания о глобальном потеплении, которыми он делится. Речь идет о планетарном кризисе. Мы должны искренне и обдуманно обсуждать его.

Другим методом, использованным администрацией для достижения контроля над информационными потоками, стало постоянное использование семантики и политики страха, чтобы обойти дебаты и действовать по своему усмотрению, не учитывая факты и общественный интерес. Президент Эйзенхауэр [12] однажды сказал : «Тот, кто действует так, будто защита свободы основана на лишении прав, недоверии и страхе, исповедует доктрину, чуждую Соединенным Штатам Америки. »

Страх изгоняет разум. Страх уничтожает политику рассуждения и открывает дорогу политике разрушения. Верховный судья Брэндис [13] написал однажды: «Люди боялись ведьм и жгли женщин. » . Основатели нашей страны сталкивались с серьезными угрозами. Если бы их попытка провалилась, они были бы повешены как предатели. Само существование нашей страны было поставлено на карту. Однако даже в когтях этих опасностей они настаивали на полном принятии Билля о правах.

Разве сегодня наш Конгресс находится в большей угрозе, чем находился его предшественник, когда британская армия маршировала по холмам Капитолия? Разве сегодня мир более опасен, чем тогда, когда мы противостояли идеологическому врагу, вооруженному десятками тысяч ядерных ракет, в любое время готовых к запуску и полному уничтожению страны? Находятся ли сегодня Соединенные Штаты в большей угрозе, чем тогда, когда мы противостояли шагающему по миру фашизму, когда одно поколение должно было бороться и выиграть две мировые войны? Просто оскорбительно по отношению к тем, кто стольким пожертвовал ради нас, заявлять, что у нас больше причин для страха, чем было у них, когда они не испугались. Несмотря на это, они честно защищали наши свободы, и сейчас пришла наша очередь сделать то же самое. Как американцы, мы обязаны защитить наши гражданские права, не только право на жизнь, но и право на свободу и продолжение счастья.

В сложившихся обстоятельствах жизненно важно незамедлительно принять меры по сохранению нашей конституции, над которой нависла угроза захвата со стороны исполнительной власти и явной уверенности президента в том, что он не обязан жить в правовом государстве. Я отношу на свой счет слова Боба Барра, сказавшего: «Президент бросил вызов народу, вынуждая его сделать что-то, чтобы исправить ситуацию. Во имя чести конституции я надеюсь, что он сделает это. »

Во-первых, министр юстиции должен немедленно назначить специального прокурора для ликвидации явного конфликта интересов, который мешает правосудию расследовать то, что они считают серьезными нарушениями закона со стороны президента. Недавно нам продемонстрировали, как полноценно проведенное специальным прокурором независимое расследование может вернуть доверие нашей системе правосудия.

Патрик Фитцджеральд [14] пока не проявил ни страха, ни энтузиазма в изучении обвинений, согласно которым исполнительная власть нарушила и другие законы.

Члены Конгресса, и демократы, и республиканцы, должны поддержать призыв Коалиции свободы к назначению специального прокурора для расследования преступного неуполномоченного прослушивания американцев, осуществлявшегося президентом. Кроме того, это должно стать политическим вопросом всех кампаний, не взирая на партию, регион, Конгресс или любого другого, кто воспротивится назначению специального прокурора в этой опасной ситуации, когда мы рискуем нашей конституцией. Во-вторых, должны быть разработаны новые методы защиты бьющих тревогу [15], представляющих доказательства злоупотреблений, особенно, когда речь идет о злоупотреблениях власти в таких требующих внимания областях, как национальная безопасность. В-третьих, обе палаты Конгресса должны организовать обстоятельные, а не поверхностные слушания по поводу серьезных обвинений в преступных действиях в адрес президента.

Они должны следовать по дороге улик, вне зависимости от того, куда она приведет. В-четвертых, ни в коем случае не должны быть одобрены новые чрезмерные требования исполнительной власти, предложивший расширить Патриотический акт, по крайней мере, до тех пор, пока существуют адекватные и исполнимые ориентиры по защите конституции так же, как и права американского народа перед лицом недавно выявленных злоупотреблений.

В-пятых, любая телекоммуникационная компания, без положенного приказа предоставившая правительству доступ к частной информации, касающейся разговоров американцев, должна немедленно положить конец своему соучастию в этом явно незаконном вторжении в частную жизнь американских граждан.

Свобода общения является главным предварительным требованием для восстановления здоровья нашей демократии.

Чрезвычайно важно, чтобы свобода Интернета была защищена от господства правительства или усилий крупных медиа-конгломератов, стремящихся его контролировать. От этого зависит будущее нашей демократии. В заключение я хочу сказать, что наряду с явными причинами для беспокойства есть и причины для надежды. Находясь здесь сегодня, я полон оптимизма при мысли, что США могут находиться на заре золотого века, в котором народ восстановит жизнеспособность нашей демократии, и она расцветет более, чем когда-либо раньше. В действительности, я чувствую предпосылки к этому в этом зале.

Как сказал однажды доктор Кинг, возможно, среди нас возвышается новый ум. Если это так, давайте следовать за ним и молиться, чтобы наше внутреннее «Я» было восприимчиво к его руководству, так как сегодня нам совершенно необходим новый путь, который выведет нас из окружающей темноты. Большое спасибо.

[1] Foreign Intelligence Surveillance Act (FISA) был принят Конгрессом в 1978 году. Как ранее напоминал Альберт Гор, в свое время он проголосовал за принятие этого закона. Тогда, после разоблачения парламентской комиссией преступлений ЦРУ, было решено зафиксировать юридические рамки, ограничивающие практику прослушивания телефонных разговоров. Этот метод разрешается законом только в случае наблюдения за иностранцами, подозревающимися в шпионаже. Закон запрещает прослушивание американских граждан. Кроме того, он предписывает получение для этого одобрения комиссии, состоящей из одиннадцати профессиональных судей. Но в 2004 году администрация Буша добилась принятия поправки, которая распространяет применение закона на «одиноких волков»: отныне исполнительная власть может прослушивать тех, кого подозревает в планировании террористических актов (даже если они и не являются членами террористической организации). В этом случае у судей нет ни одного способа оценить законность прослушивания, и они не могут ему воспротивиться.

[2] Президент Джордж Буш назначил судью Сэмюэла Алито в Верховный суд США. В момент, когда произносилась эта речь, Сенат продолжал проводить заседания по его утверждению. Не вдаваясь в противоречивые детали прошлой политической ангажированности номинанта, которыми пестрят первые полосы газет, Гор сосредоточил свое внимание на основном: идеологии Самюэла Алито.

[3] Теория унитарной исполнительной власти является современным эквивалентом FührerPrinzip. Она была распространена в США организацией Federalist Society, в которую входят все юридические советники Джорджа Буша. Согласно теории, президент олицетворяет исполнительную власть, и законодательная и судебная власть не могут ограничивать его действия. Вследствие этого, он, с одной стороны, является единственным, кто компетентен выносить приговор в спорах между правительственными агентствами, а с другой, - выходит из под власти любого закона и приговора. Опираясь на эту теорию президент Буш начал подписывать законы, оставляя за собой право их неисполнения. Так, ратифицируя закон Маккейна, запрещающий использование пыток, он отметил, что этот закон не может ограничивать действия исполнительной власти по борьбе с терроризмом.

[4] Президент Буш назначил Джона Робертса председателем Верховного суда 19 июля 2005 года. Робертс всегда отрицал свою причастность к организации Federalist Society, хотя его имя фигурировало в корпоративном ежегоднике членов ассоциации. Он поддержал законность чрезвычайных военных трибуналов в рамках борьбы с терроризмом.

[5] habeas corpus ad subjiciendum – процедура, появившаяся в XII веке в Англии и окончательно утвердившаяся в XIV веке. Она максимально ограничивает время предварительного заключения. Эта процедура является гордостью англо-саксонской юстиции и основой ее концепции прав человека.

[6] В тексте, распространенном в прессе, этот отрывок выделен жирным шрифтом.

[7] Роберт Бирд - демократический представитель Западной Виргинии, старейший американский парламентарий на этой должности. Наши читатели уже знакомы с его знаменитым выступлением «Правда восторжествует» (Voltaire, 30 мая 2003).

[8] Билль о правах определяет конкретные права подсудных по отношению к государственным институтам. В США Отцы-основатели, стремившиеся создать аристократическую форму правления, отказались издать хоть одно такое право и включить его в Конституцию. Но Первый Конгресс навязал Билль о правах в качестве десяти поправок.

[9] Лоббист Джек Абрамофф прославился в 80-е годы, защищая перед парламентариями режим апартеида в Южной Африке. Впоследствии он стал одним из руководителей Республиканской партии и самым влиятельным лоббистом Вашингтона. Получив обвинение в нескольких коррупционных делах, он был признан виновным 3 и 4 января 2006 года. Результатом судебного преследования стали откровения, раскрывшие масштаб коррупции в Конгрессе. Однако может случиться такое, что преследование будет прекращено, т.к. Абрамофф, похоже, был связан со многими людьми, обвиняемыми ФБР в угоне самолетов и совершении терактов 11 сентября, и никто не хочет знать, что связывало его с предполагаемыми террористами.

[10] Записки федералиста – сборник статей Джеймса Мэдисона, Александра Гамильтона и Джона Джея, в которых они объясняют свой конституционный проект. Служит справочным источником в интерпретации Конституции США.

[11] Medicare – программа страхования здоровья для пожилых людей и инвалидов. См. нашу статью«Бушевская модель социального страхования», Поль Лабарик, Voltaire, 23 мая 2004.

[12] Генерал Дуайт Эйзенхауэр был главнокомандующим объединенными силами Европы во время Второй мировой войны, после чего стал 34-м президентом США (1953-1961). Хотя он и был республиканцем, но попытался ограничить охоту на ведьм сенатора Маккарти и милитаристскую политику военно-промышленного комплекса. .

[13] Луис Брэндис – основатель сионистского движения в США. В 1916 году был назначен верховным судьей Вудро Вильсоном. Сделал юриспруденцию прогрессивной, в частности, в области уважения частной жизни и верховенства закона над частными контрактами.

[14] Уже прославившийся своим преследованием медиа-магната лорда Конрада Блэка, прокурор Патрик Фитцджеральд в настоящее время расследует дело Палма. Он, не колеблясь, предъявил обвинения Льюису Либби, главе кабинета вице-президента Чейни, и продолжает расследование в отношении возможной причастности Карла Роува, политического советника Джорджа Буша.

[15] Бьющие тревогу – чиновники, сознательно разглашающие тайну, к хранению которой их принуждают, чтобы изобличить беззакония, совершаемые в их иерархии, по примеру того, как Дэниэл Эллсберг передал прессе Документы Пентагона, разоблачающие ложь, которая привела к началу войны во Вьетнаме.