И действительно, вне зависимости от того, насколько достоверна эта легенда, — а очевидно, что возникла и обрела популярность она отнюдь не на пустом месте, — роль немецкой школы не только в военных успехах, но и в целом, в объединении страны и её последующих достижениях практически во всех сферах жизни, трудно переоценить. Знаменитая немецкая наука в конце 19 — начале 20 века была самой передовой и быстроразвивающейся, не менее знамениты и опиравшиеся на неё прорывные технические изобретения, созданные в Германии того времени и получившие тогда же мировое признание («немецкое качество» промышленных товаров и продуктов питания), — для всего этого одним из фундаментальных оснований и важнейших факторов роста была немецкая школа. А фундаментом немецкой школы были два принципа: строгая дисциплина и строгое же, без малейшего намёка на уравниловку, объективное оценивание-ранжирование учащихся, когда по итогам учебного года по каждому предмету составлялись списки учеников, в которых каждый занимал определённое место — с первого по последнее, в зависимости от результатов учёбы. Коротко говоря, лучшие назывались лучшими, а худшие — худшими, а те, кто не справлялся, не «тянул», оставались на второй год или отчислялись.

Такой подход на практике доказал свою эффективность, и вплоть до Первой мировой войны опыт немецкой школы широко применялся во многих европейских странах, в том числе и в России. Но после революции большевики, имея в виду «коренную ломку» всей общественной жизни, начали строить новую «рабоче-крестьянскую» школу — «передовую», «свободную от зубрежки» и т. п. Дисциплина в ней была «революционной», а главным достоинством учащихся стала «сознательность». Революционные «перегибы» в школьном деле были в основном устранены только в 30-е годы, когда Сталин справился с троцкистской оппозицией и школа получила возможность вернуться к относительно нормальной жизни. В дальнейшем, при Сталине, был в значительной степени осуществлен возврат к дореволюционным принципам школьной организации. Для учеников была введена обязательная форма, напоминавшая гимназическую, ввели даже совершенно контрреволюционное раздельное обучение мальчиков и девочек. Стали обязательными ежегодные экзамены, а в старшие выпускные классы принимались только те, кто имел хорошие результаты учебы. И надо сказать, что эти меры дали результат — именно в послевоенное десятилетие СССР, как известно, совершил прорыв и в науке и технике, и в производстве. Да и последующие достижения советской школы 60−70-х годов, очевидно, во многом опирались на «сталинский задел».

Всё это вспоминается сегодня потому, что имеет отнюдь не отвлечённый, чисто исторический интерес, а напротив, учитывая современное состояние Российской школы, представляется весьма актуальной и необходимой «информацией к размышлению». Ведь состояние это вызывает явную озабоченность не только педагогического сообщества и родительской общественности, но и общества в целом — показательно, что Государственная Дума вынуждена принимать специальный закон, регулирующий организацию школьного дела, а президент России говорит о необходимости обсудить возвращение оценки за поведение «равноценной с другими оценками». Действительно, если ещё несколько лет назад главной проблемой российской школы было заметное снижение уровня знаний учащихся, то в последнее время (русский язык неслучайно недавно «обогатился» словом «буллинг») ещё более болезненной становится, похоже, проблема их дисциплины. Почти привычными уже стали едва ли не повседневные новости из «школьной жизни» об унижениях и издевательствах, в том числе по отношению к учителям, о жестоких избиениях и групповых драках в школьных стенах. Причём, что казалось когда-то немыслимым, подобные «инциденты» устраивают даже девочки 10−12 лет, которые унижают и избивают своих сверстниц и выкладывают на всеобщее обозрение видео своих «подвигов».

Надо сказать, что выражающееся в подобных проявлениях падение дисциплины школьников есть очень нездоровый, тревожный симптом, может быть, ещё более тревожный, чем снижение уровня знаний. Дело в том, что в любом обществе школа по отношению к подрастающему поколению выполняет две основные (и взаимосвязанные) функции: во-первых, обучения необходимым знаниям и умениям, и во-вторых, социализации, то есть усвоения принятых в данном обществе правил и норм цивилизованного поведения, навыков нормального общения, взаимодействия с другими людьми, собственно, умения вести себя в обществе. И вот как раз видео, в которых двенадцатилетние девочки с хохотом и нецензурной бранью жестоко избивают сверстницу или издеваются над учительницей, являются не чем иным, как наглядным доказательством того, что современная школа фактически не справляется со своей важнейшей функцией, с социализацией подрастающего поколения.

То есть, называя вещи своими именами, приходится констатировать, что выпускник современной российской школы зачастую не только, по сути, малограмотен — не может бегло, без запинок прочитать сколько-нибудь сложный текст, не говоря уже о владении хотя бы более-менее грамотной письменной речью и сколько-нибудь существенным знанием истории, литературы, математики, физики и других предметов школьной программы, но и что, наверное, ещё хуже — не приучен к соблюдению многих элементарных социальных поведенческих норм и правил приличия. Ясно, что такое положение дел необходимо радикально менять, исправлять как можно скорее. Но для этого надо, очевидно, найти причину, понять, почему школа «дошла до жизни такой». А вот этого как раз и не происходит. И в чём только не видят корень школьных проблем — в первую очередь, конечно, в «низких зарплатах учителей», а ещё в их «загруженности бумажной работой и отчётами», в «переполненности классов» и даже (с этим, правда, в последнее время немного поуспокоились) в «недостаточной технической оснащенности и компьютеризации». И вроде бы надо соглашаться и с тем, и с этим, и что «вообще имеет место комплекс причин», а уж тем более «про зарплаты» и «про загруженность», ведь желание побольше получать и поменьше работать так по-человечески понятно. Надо, но не получается, хотя бы потому, что в той же Москве достаточно высокие зарплаты не привлекли почему-то в школу учителей-мужчин. Да и в целом российская школа сегодня почти сплошь феминизирована, тогда как многие мужчины с педагогическим образованием работают на далеко не самых высокооплачиваемых позициях, но в школу не идут. Впрочем, и среди женщин, особенно молодых, в школы идут, как правило, только те, кто не нашел более «спокойной» работы, пусть и с меньшей зарплатой.

Не надо поэтому самообмана — никакое «увеличение финансирования» не решит проблем школы. Их фундаментальные причины вообще лежат не в материальной, а в духовной сфере. И главная в том, что современная российская школа является либеральным институтом — вся её образовательная, учебно-воспитательная деятельность строится на принципах либеральной идеологии. Надо понимать, что в действительности нет, никогда не было и не может быть «просто школы». Всякая школа, всякий процесс обучения и воспитания базируется на определённой системе ценностей и воспроизводит определённый образ человека. Так, советская школа была ориентирована на производство советского человека — материалиста, коллективиста, «ударника Социалистического Труда» и т. п. Либеральная же настроена на формирование материалиста и индивидуалиста-потребителя, «свободолюбиво» не признающего никаких авторитетов и ценностей, превышающих его «я».

Принципы, на которых она построена, прямо противоположны основополагающим принципам любой традиционной школы. Во-первых, в либеральной школе фактически отрицается авторитет учителя (даже такой «ругательный термин» изобрели «авторитарная педагогика», как будто может быть какая-то другая), он должен «заслужить» его у своих учеников, а дисциплина последних должна быть исключительно «сознательной». Наказания «детей» как таковые запрещены, вообще главным в школе является ученик, «ребенок», (!?) и не ученик должен без всяких «предварительных условий» уважать учителя, а с точностью до наоборот — учитель должен в любом случае уважать «права ученика». На практике все эти якобы прекраснодушные пожелания закономерным образом приводят к тому, к чему они только и могут привести — учитель в первую очередь озабочен «соблюдением прав и интересов ребенка» (и фактически с него только за это и спрашивают) и оказывается поэтому в зависимости от ученика. Как следствие, в либеральной школе формируется и получает всё большее распространение парадоксальное, мягко говоря, явление — учитель без авторитета, то, чего быть не может по определению, своего рода симулякр, имитатор педагогической деятельности. А поскольку школа без авторитета учителя невозможна, она фактически превращается в некое подобие детского сада для подростков, которых надо занять и накормить, пока родители на работе. Показательно в этой связи возрастание роли «школьных психологов», без которых в советской школе когда-то прекрасно обходились и которые ничего не преподают, а только «ищут общий язык с детьми».

И во-вторых, что не менее разрушительно, в либеральной школе фактически отрицается иерархия знаний. Там «на полном серьёзе» утверждается, что «все дети талантливы», этот принцип кладётся в основу всей системы образования и на практике делается всё возможное и невозможное, чтобы уравнять учеников. В ход идет всё — от банальных приписок до таких системных «инноваций», как внедрение тестирования, замена физики и математики прогрессивными гуманитарными предметами, учащими детей «мыслить» и «высказывать своё мнение», и, конечно, замена знаний пресловутыми «компетенциями». А ведь нетрудно заметить, что тезис о «всеобщей талантливости», ставший аксиомой либеральной педагогики, говоря словами Гегеля, «плодит пустое самомнение», снижает стимул к развитию и самосовершенствованию, вообще к труду, и объективно направлен именно против талантов, против лучших, которые, по сути, приравниваются к худшим. Да и последним «всеобщая талантливость» мешает осознавать свои недостатки, а значит, и преодолевать их.

В силу фактического отказа современной школы от объективного оценивания знаний обучаемых учебный процесс в ней становится всё более симулятивным, выхолащивается, превращаясь в некое подобие «бега на месте», как в известной песне Владимира Высоцкого: «Красота — среди бегущих первых нет и отстающих! / Бег на месте общепримиряющий».

Должно быть очевидно, что такая уравниловка в сфере образования на деле может иметь только тот же эффект, что и уравниловка в сфере производства, в оплате труда. Различия в том только, что если в экономике такие коммунистические эксперименты долго продолжаться не могут — очень скоро кушать станет нечего, то в образовании ничто не мешает (кроме совести, конечно) почти до бесконечности плодить «отличников» и, идя в ногу с прогрессом, переходить постепенно ко «всеобщему высшему». Но вред школьной уравниловки, увы, не только в недополучении знаний, куда большее зло либеральной школы в том, что она приучает детей к систематическому получению незаслуженных оценок и, превращая это в норму, формирует привычку получать, не отдавая, не прикладывая никаких личных усилий, требовать от других, от общества, но не от себя. Именно в этом главная причина того, что значительная часть выпускников современной российской школы не получает не только полноценных знаний, но и полноценной социализации, «выходит в жизнь» с инфантильным сознанием, будучи, мягко говоря, не готовой ни к труду, ни, тем более, к обороне.

По общему принципу деградация школы означает неизбежную и достаточно быструю деградацию общества. Сегодня российское общество должно помочь российской школе избавиться от морока либерализма. Надо не на словах, а на деле вернуть в школу традиционные ценности, те самые, на которых стоит любая школа, действительно заслуживающая называться школой. А именно — непререкаемый авторитет учителя, дисциплину и справедливую оценку результатов труда учащихся. Для этого, очевидно, потребуются в том числе и законодательные меры по защите чести и достоинства учителя и усилению реальной ответственности родителей за воспитание детей. Но ясно должно быть, что только тогда, когда российский учитель обретёт должный авторитет и достоинство, российская школа сможет стать надёжным фундаментом сильного и успешного российского общества.