Исторически великие цивилизации возникают на земледельческой, производственной основе в зонах, богатых ресурсами (от плодородной почвы до залежей полезных ископаемых). Торговые народы сами цивилизаций не создают, они существуют, как писал К. Маркс, «в порах» производящих обществах и выступают между этими обществами как посредники (такова роль, например, Финикии, Карфагена, Венеции, некоторых султанатов Зондских островов). Англия всегда была бедной европейской периферией, бледной версией романо-германской цивилизации, причём такой, в которой феодализм далеко не до конца перемолол и подчинил поздневарварские начала.
На рубеже XV–XVI веков после поражения в Столетней войне и войны Алой и Белой роз, выкосившей до трети английской знати, Англия находилась в весьма тяжёлом положении: внутренние ресурсы были невелики, а на добычу внешних силёнок не хватало. И вдруг в это время усилиями Испании и отчасти Португалии начинает формироваться североатлантическая система торговли — начальная форма будущего мирового рынка. Периферийная страна, находящаяся на бедной североатлантической окраине Евразии (это вам не богатейшие тихоокеанская/китайская или индоокеанская окраины), получает шанс.
Но чтобы его реализовать, нужно было, чтобы, во-первых, избушка-Англия на своих слаборесурсных «куриных ножках» развернулась в сторону Атлантики, моря, а к Европе «повернулась задом»; во-вторых, чтобы сделала ставку на торговлю и флот, компенсируя слабость армии; в-третьих, чтобы была готова компенсировать производственную слабость социальным каннибализмом — разбоем. Разбой этот был трояким:
а) морской разбой (пиратство) — один только грабительский рейд Ф. Дрейка по западному побережью Южной Америки принёс 600 тыс. фунтов и позволил Елизавете погасить все внешние долги Англии и вложил 42 тыс. в Левантскую компанию, из доходов которой позднее был составлен капитал Ост-Индской компании; о систематическом грабеже испанских галеонов англичанами я уже не говорю;
б) социальный разбой — огораживания; английская знать силой сгоняла крестьян с земли, необходимой для разведения овец, чтобы торговать шерстью: «овцы съели людей»; лишённых земли бедолаг численностью в несколько десятков тысяч «добрые» английские лорды просто вешали;
в) политико-религиозный разбой — ограбление и погром католической церкви Генрихом VIII под знамёнами протестантизма; отсюда — противостояние с папой римским, превращение английского короля в главу церкви в Англии и вражда с Испанией.
В сухом остатке: современная Англия исходно формировалась как североатлантическая целостность, противостоящая Европе с её католической романо-германской цивилизацией как особый социокультурный тип, хотя и произошедший от европейской цивилизации, но являющийся её морским и торговым мутантом.
"Британия — исключительная морская держава и носительница морской миссии Афин, Карфагена, Венеции, Голландской республики. Карфаген — историческим символ и ориентир для британцев. Карфаген построил «инклюзивную, демократическую, основанную на торговле» систему. Рим — статичную милитаристскую сухопутную систему. Это кстати осознавал Наполеон, называвший британцев «карфагенянами». В 1815 м, когда Наполеон терпит окончательное поражение при Ватерлоо, британский художник Джозеф Мэллфорд Уильям Тернер создаёт свою знаменитую картину «Расцвет Карфагенской империи» («Дидона — основательница Карфагена» - другое название)." Профессор Эндрю Ламберт (Королевская военная академия в Сандхерсте). (пер. А. Бовдунов) https://henryjacksonsociety.org/members-content/the-future-of-global-britain-as-a-seapower-state/
Английский правящий слой прекрасно понимал это своё отличие, сформулированное Ф. Бэконом в «Новой Атлантиде», и культивировал его. Современная Англия исходно создавалась как нечто выходящее не только за английские, но и за европейские рамки, как нечто наднациональное. И неудивительно, что в придании ей такой формы огромную роль сыграли наднациональные силы: венецианский и еврейский капиталы, которые переформатировали английский правящий слой и создали Атлантическую (с североамериканскими колониями уже в XVII в.) Англию как «Новую Атлантиду». В отличие от империи Карла V Габсбурга с её американскими владениями, так и оставшейся европейской континентальной державой, современная (т.е. с XVI в.) Англия исходно формировалась как держава нового типа: морская, торговая, с мировым, а не европейским замахом. Более того, правящий в Англии слой создавал и новую цивилизацию — атлантическую, которая чем дальше, тем больше расходилась с европейской в её романо-германском варианте и существенно разошлась с ней ещё до начала интенсивной индустриализации. Как известно, генезис, т.е. модус возникновения, определяет дальнейшее функционирование системы. Пойми генезис, и ты поймёшь если не всё, то очень многое из её сути. Англия как система возникла на основе тотального и многостороннего насилия — как внутреннего, так и внешнего разбоя, и это навсегда впечаталось в социокультурный и психоисторический код её правящего слоя, который в XIX веке превратился в класс (кстати, британская аристократия — единственная, которая превратилась в класс, буржуазный и атлантический; европейские аристократии остались сословием). "Великобритания всегда славилась жестким делением общества на классы. В рамках своей научной работы сотрудник Калифорнийского университета в Дейвисе (США) Грегори Кларк изучал упоминания определенных редких фамилий в истории страны. Так, в Книге Страшного суда за 1086 год встречаются фамилии богатых помещиков, которые чаще всего были потомками нормандских завоевателей, вторгшихся в Англию в середине XI века: Баскервиль, Дарси, Мандевиль, Монтгомери, Невиль, Перси, Панчард и Тальбо. Затем Кларк изучил, насколько часто эти фамилии встречались в последующие века в исторических документах, присутствие в которых может служить указанием на более высокий социальный статус. По итогам своих исследований Кларк выяснил, что темпы социальной мобильности в Великобритании чрезвычайно низки: для перехода из высших или низших слоев общества в средний класс должно было смениться около десяти поколений.
Вопреки распространенному убеждению, что для США характерна высокая социальная мобильность, он установил, что темпы изменений там примерно такие же, как в Великобритании." Дэвид Робсон. https://www.bbc.com/russian/uk/2016/05/160504_vert_fut_does_social_class_matter_in_britain_todayДалее, формирование Англии в елизаветинскую эпоху — это сплошные заговоры, внутренние и международные. Елизавете и её режиму удалось уцелеть во многом благодаря отличной, налаженной венецианцами работе спецслужб. Последние с самого начала в системе английской власти и знати заняли особое положение. Формальное государство в ряде отношений было как бы при спецслужбах и тайных структурах. Эта черта усиливалась низким уровнем институциализации формирующегося государства, относительной автономией от него господствующего слоя (класса) и большой ролью неформальных структур — масонских лож и клубов; относительно периода 1820–1850-х годов историки даже говорят о «клубных правительствах». Таким образом, особенностью властной организации Англии как «Новой Атлантиды» была огромная роль структур, находящихся над государством и одновременно в глуби его и обладающих бóльшим количеством измерений, чем государство. Последнее нередко оказывалось функциональным органом этой власти, силу которой надо помножить на надгосударственную мощь Сити (уже с XII в.!). «Квадратная миля» (1,22 кв. мили), которую занимает Сити, роль и значение этого пятачка в современном мире позволяют некоторым исследователям утверждать, что Британская империя лишь имитировала свою кончину. История Сити начинается в 1067 г. – через год после норманнского завоевания; после завоевания страна утратила все права, однако Сити сохранил свой фригольд – право на безусловное владение землей, древние свободы и ополчение. Даже король должен был сдавать оружие перед тем, как войти в Сити (сегодня королева может войти в Сити как частное лицо, но как королева она может войти только будучи введенная на территорию квадратной мили лорд-мэром Лондона; не путать с мэром). К моменту коронации Ричарда Львиное Сердце в 1189 г. это уже была мощная корпорация. «В многовековой британской политической системе Сити оставался крепостью, о которую разбивались волны истории, превратившие все остальное в национальное государство. … В известном смысле политическая система Великобритании происходит от Лондонской городской корпорации (City of London Corporation)», а не наоборот. Менялись эпохи, но, надевая новые одежды, Сити оставался самим собой. В XIX в. один из английских реформаторов уподобил его доисторическому чудовищу, таинственным образом дожившему до современности, в немалой степени благодаря полузакрытой сети старых однокашников – эту систему позаимствовал у Сити британский правящий класс. Шэксон цитирует Гласмана, который пишет о Сити следующее: это «древний и очень маленький институт; он основан на личных отношениях и не встраивается ни в одну из предлагаемых парадигм современности. Это средневековая коммуна, представляющая капитал. Сити не поддается оценке». И последний штрих: если символ Венеции – крылатый лев, то символ Сити – грифон, т.е. крылатое существо с туловищем льва и головой орла. Грифон изображен на гербе Сити, и статуи этого существа расставлены на границах Сити словно стражи накопленных/награбленных богатств.
Ясно, что такой институт как Сити не мог не использовать с прибылью ни хлынувшие в Англию разбойные деньги, ни упустить шанс воспользоваться интеллектуальными и финансовыми технологиями венецианцев. Впрочем, Сити и так имел тесные контакты с Венецией, Ломбардией, Чехией (Прагой) посредством еврейского капитала, который постепенно играл все большую роль в английской жизни XVI–XVII вв.
В начале XVIII в. многие евреи оказались богатейшими людьми Великобритании: Мендес де Косто, Моисей Харт, Аарон Франкс, барон Дагиляр, Моисей Лопес Перейра, Моисей/Антон да Коста, занимавший в конце XVII в. пост главы Банка Англии; в это время около тысячи еврейских семей в Лондоне имели годовой доход 300 фунтов, около ста смей – 1 тыс. – 2 тыс. фунтов. «В правление королевы Анны (1702–1714), – пишет В. Зомбарт, – английское еврейство достигает максимальной финансовой власти в стране», а дом Гидеонов (в лице Сэмпсона Гидеона) становился одним из крупнейших в ходе разворачивающегося противостояния с Францией; в 1745 г. Гидеон предоставил правительству кредит в 1,7 млн фунтов – гигантскую сумму; интересно, что одним из наиболее влиятельных финансистов Франции того же времени, кредитовавшим Людовика XIV, а затем Людовика XVбыл тоже еврей – Сэмюэль Бернар.
Второй момент — Америка, США. Возникшие в результате трансатлантического сговора нескольких сегментов — британских и американских — имперского правящего слоя по масонской линии, США с самого начала были искусственным, а, следовательно, суператлантическим образованием. Все «новоатлантические» черты Британии в США приобрели гипертрофированный характер ещё на стадии генезиса. И неважно, что весь XIX век, а также период 1920–1950-х годов между британцами и американцами шла борьба, она была внутривидовой, а не межвидовой — внутри Новой Атлантиды, дальнейшим развитием которой стали США. И хотя как властные устройства (внешнеполитически — государства) Великобритания и США почти полтора столетия (с перерывом) противостояли друг другу, оба они работали на консолидацию атлантической системы. Главным противником этой системы были континентальные державы европейской цивилизации.
Сначала Испания, затем — Франция Людовика XIV в XVII веке, двух его потомков в XVIII веке и Наполеона в XIX веке, в ХХ веке — Германия.
В англосаксонское сознание испанцы вбиты как символ угрозы и угнетения – вплоть до того, что даже сегодня в фильмах-сказках. Например, в «Принце Каспиане» из «Хроник Нарнии» доспехи тельмаринов – народа-врага положительных героев – смоделированы по испанским XVI–XVII вв. Это открыто признал режиссер Эндрю Эдамсон. Вообще англосаксы постоянно проделывают такие входящие в подсознание символические штуки со всеми своими историческими врагами. Так в «Звездных войнах» военная форма и контуры шлемов воинов Империи, включая Дарта Вейдера, смоделированы по вермахтовским. Об образе «русской мафии» я уже и не говорю.
Англосаксы последовательно разделывались с каждым континентальным противником, продвигаясь на восток и после наполеоновских войн натолкнулись на Россию — «Горе горькое по свету шлялося. И на нас невзначай набрело». Обратите внимание: своих континентальных конкурентов, начиная с Наполеона, англосаксы побеждали с помощью России — иного шанса у них победить не было.
Отбивая наполеоновское нашествие, Россия решала свои проблемы и — да, — решая их, убирала конкурента британцев. Поэтому М.И. Кутузов, прекрасно понимавший, кто является главным перспективным врагом, рекомендовал царю остановиться на границе империи и, ограничившись изгнанием Бонапарта из России, не устраивать заграничный поход и предоставить французам и британцам «любить» друг друга. Царь, движимый личной смертельной обидой (ответ ему Наполеона по поводу казни герцога Энгиенского — Бонапарт обвинил Александра как минимум в причастности к убийству Павла I) не послушал, и уже в 1820-е годы Альбион начал готовить удар по России. Тем не менее победой над Наполеоном Россия решала и решила свои проблемы, тем более что наши действия были ответом на агрессию.
Аналогичная ситуация со Второй мировой войной, фитиль которой подожгли британцы. Главным бенефициаром войны оказались США. Разгромив Гитлера, мы поспособствовали этому. Но разве можно сказать, что Советский Союз был пешкой в игре американцев и британцев против Гитлера? Конечно, нет. Мы бились за себя. И мы вышли из Второй мировой войны сверхдержавой. А уж ставки в нашей войне были куда выше, чем у англосаксов и немцев. Там шла борьба за то, кто будет гегемоном капиталистической системы, у нас же речь шла о том, останемся ли мы в Истории — физически и метафизически. Гитлер, в отличие от предшествующих врагов России, ставил задачу не просто военной победы, а стирания русских из истории.
Пожалуй, единственный серьёзный пример, когда Россия вписалась в игру за чужие интересы, — это Первая мировая война. Но и в этом случае мы лишь отвечали: в запутанной (опять же британцами) ситуации Германия объявила войну России, которая вынуждена была начать её, не проведя до конца мобилизацию. Другое дело, что вся политика Николая II привела Россию к зависимости от иностранного капитала и, таким образом, в Антанту со всеми вытекающими последствиями.
Однако даже и здесь Россия была не пешкой, а важной фигурой, но, к сожалению, всё же в чужой игре. В войне с Наполеоном и в Великой Отечественной историческая Россия сама была игроком. При этом во всех трёх случаях мы так или иначе столкнулись с двойной игрой и предательством со стороны англосаксов, старавшихся действовать за нашей спиной. Пожалуй, лишь в Крымской войне мы столкнулись с ними в лоб.
Крымская война не принесла британцам тех результатов, которые они планировали, как и Большая игра в Центральной Азии. Правда, позднее они поучаствовали в свержении самодержавия в России. С запретом в России в 1820-е годы масонских лож Россия и её правители стали врагами масонства и дёргаемых с их помощью из Лондона «революционеров»-марионеток из «зоопарка Палмерстона» (Россия и Революция — так сформулировал эту проблему Ф.И. Тютчев).
Дважды британцы участвовали в организации мировых войн, стравливая Германию и Россию, однако это не помогло сохранить им империю: более сильный мировой «паук», США, сделал всё, чтобы ослабить и разрушить её. Активную роль в этом сыграл и СССР. Финальный удар по Pax Britannica был нанесён американцами и нами в 1956 году во время Суэцкого кризиса, и по имперскому Альбиону зазвучало «Адажио» Альбинони.
С 1960-х годов британцы начали воссоздание своей империи в форме невидимой финансовой с опорой на юг Китая и арабскую зону Персидского залива («Англо-Арабия»). В обоих этих регионах есть целые семьи и кланы, связанные с британскими кланами и семьями в течение многих поколений, с 1830–1840-х годов. Создание невидимой Британской империи было невозможно без определённой роли в этом процессе СССР в 1960–1970-е годы, отсюда резкое потепление отношений в этот период и выход на первый план в советской верхушке тех сил, которые делали ставку на вхождение в Запад не по американской, а по британской линии.
Но ведь предупреждал А.Е. Вандам (Едрихин), что хуже вражды с англосаксом может быть только одно — дружба с ним. Решив к концу 1970-х годов задачи первого этапа воссоздания империи по плану лорда Маунтбеттена, британцы перешли ко второму. Он совпал с неолиберальным курсом в экономике, активизацией обоих англосаксонских «кузенов» в Китае и сделал СССР не только ненужным для реализации дальнейших планов британцев, но и помехой, занимавшей в мировой системе то место, которое они и американцы запланировали для Китая как своей «мастерской».
"Английская элита умная и склонная к намеренно воспроизводимой в условиях всяких итонов психопатологии. Корпоративный дух безмерен, как и презрение к народу. Обычные англичане разбежались по всему свету, только бы подальше от носителей пош-акцента.
Европейские понятие и идея "народа" ( с их реальностью) к англосаксонскому варианту Большой Западной цивилизации не применимо (народы были или до сих пор есть в западноевропейском и восточноевропейском вариантах этой цивилизации. Венгры, испанцы, русские, грузины - народы). У англосаксов, скорее, население, понемногу выталкиваемое в чернь." Андрей Парибок.
|
