Когда в 2014 году я писал статью для журнала Foreign Affairs, то сетовал на тот упадок, который образовался в политической жизни Соединенных Штатов, где институты управления становились все более и более неэффективными. "Сочетание заскорузлости политического мышления и всевластия укоренившихся политиков препятствует реформированию этих институтов, — написал я тогда. — И нет никаких гарантий того, что ситуация вдруг изменится без кардинальной перетряски существующих политических порядков".

В последующие годы казалось возможным, что восхождение Берни Сандерса и Дональда Трампа как раз и могло вызвать такую встряску. Возвращаясь к вопросу о политическом упадке в США на страницах этого журнала во время президентской кампании 2016 года, я был воодушевлен тем, что "избиратели по обе стороны политического спектра восстали против того, что они считают коррумпированным и ориентированным только на себя истеблишментом, и обратились к радикалам-аутсайдерам в надежде на очищение политического пространства". Я также предупредил, однако, о том, что "навязываемые крестоносцами-популистами панацеи почти полностью бесполезны, и если их принять на вооружение, то они задушат рост, усугубят существующие беды и сделают ситуацию скорее хуже, чем лучше".

Однако американцы поверили в эти панацеи, вернее поверило такое их число, которого было достаточно для того, чтобы отправить Трампа в Белый дом. И ситуация действительно ухудшилась. Процесс ее ухудшения развивался с поразительной скоростью и в масштабах, которые тогда трудно было предвидеть, достигнув кульминации в таких событиях, как нападение мятежников на Капитолий 6 января — бунтарском акте, поощряемом президентом Соединенных Штатов.

Между тем, фундаментальные условия, которые привели к этому кризису, остаются неизменными. Правительство США по-прежнему находится в плену влиятельных групп элиты, которые извращают государственную политику в своих интересах и подрывают легитимность власти в целом. И вся система остается все еще слишком жесткой для того, чтобы ее реформировать. Однако эти условия изменились неожиданным образом. Два новых явления чрезвычайно усугубили ситуацию: новые коммуникационные технологии способствовали исчезновению общей основанной на фактах демократической дискуссии, а то, что когда-то было некими политическими различиями между "синими" и "красными" фракциями Конгресса, превратилось в кардинальные разногласия по поводу политической идентичности.

Непримиримые противоречия

Теоретически захват правительства США элитами мог бы стать источником их единства, поскольку администрация злит обе стороны политического спектра. К сожалению, объекты этого единого настроя в каждом случае разные. Для левых элита — это корпорации и группы, связанные капиталистическими интересами, компании, работающие с ископаемыми видами энергоносителей, банки Уолл-Cтрита, миллиардеры хедж-фондов и республиканские мега-доноры республиканцев — то есть те, чьи деньги работали, чтобы защитить их интересы от любых атак демократов. Для правых ненавистная им элита — это организаторы "культурной власти" из Голливуда, основные средства массовой информации, университеты и крупные корпорации, которые исповедуют пробудившуюся "светскую идеологию", противоречащую тому, что консервативные американцы считают традиционными или христианскими ценностями. Даже в тех областях, где, как можно было бы предположить, эти две точки зрения будут пересекаться, например, растущее беспокойство по поводу могущества гигантских технологических компаний, опасения этих политических групп в отношении друг друга носят непримиримый характер. "Синяя Америка" обвиняет Twitter и Facebook в продвижении теорий заговора и трампистской пропаганды, тогда как "красная Америка" считает эти же компании безнадежно настроенными против консерваторов.

Жесткость системы государственного управления в США становится все более очевидной и проблематичной, но в ней есть и свои достоинства. В целом конституционная система сдержек и противовесов сработала: несмотря на неустанные попытки Трампа ослабить институциональные основы страны, суды, бюрократия и местные чиновники не позволили ему сделать здесь все самое плохое из возможного. Самым ярким примером этого была попытка Трампа отменить результаты президентских выборов 2020 года. Судебная система — часто в виде судей, назначенных самим же Трампом — отказывалась мириться с десятками бессмысленных исков, которые сторона Трампа подавала в суд. И республиканские чиновники, такие как государственный секретарь Джорджии Брэд Раффенспергер и другие, наблюдающие за выборами в этом штате, героически выступили против Трампа, который оказывал на них давление, чтобы они незаконно отменили его исторический проигрыш на выборах.

Но те же сдержки, которые ограничили действия Трампа, также ограничат любые будущие усилия по реформированию базовых недостатков системы. Одним из наиболее важных таких недостатков является то решающее преимущество, которым обладали республиканцы благодаря Коллегии выборщиков и составу Сената и которое позволяет им удерживать власть, несмотря на меньшее количество полученных голосов избирателей как на общенациональном уровне, так и на уровне штатов. Изменения в Конституции США, такие как упразднение Коллегии выборщиков, пока просто не стоят в повестке дня, учитывая существующую невероятно высокую планку для принятия и ратификации таких поправок. Мизерное большинство демократов в Сенате позволяет им преодолевать вето республиканцев по текущим вопросам, например, по назначениям на руководящие посты в администрации, но по важным политически проблемам, например, наделению правами штата Округа Колумбия или новому Закону об избирательных правах, который должен противостоять усилиям республиканцев по введению нормы о лишении избирательных прав, демократы столкнутся с непреодолимым сопротивлением со стороны республиканцев. Избранному президенту Джо Байдену понадобится удача и весь его политический опыт для того, чтобы протолкнуть даже относительно не амбициозные законы, такие как новый пакет стимулов для экономики и расходов на инфраструктуру.  Те структурные изменения, предусмотренные в пакете реформ, который недавно предложили демократы в палате представителей, по большей части останутся для них недосягаемыми.

От партии к культу

Как я отмечал в своей статье 2016 года, фундаментальным недостатком во внутренней политике США является то, как национальные институты сдержек и противовесов работают в условиях политической поляризации в стране, создавая политический застой и постоянную межпартийную борьбу. С тех пор эта поляризация стала намного глубже и опаснее. Одним из факторов этого стали новые технологии, которые подрывают способность существующих институтов, таких как основные СМИ или само правительство, формировать то, во что верит население. Согласно недавнему опросу агентства Quinnipiac, сегодня 77% процентов республиканцев считают, что на выборах 2020 года имели место серьезные нарушения и мошенничество. Да, до этого были разговоры о росте авторитарных тенденций справа, что, безусловно, верно в отношении Трампа и многих его сторонников. Но есть десятки миллионов людей, которые голосовали за него и продолжают поддерживать его не потому, что им не нравятся идеи демократии, а потому, что, по их мнению, они защищают демократию от демократической партии, которая украла президентские выборы.

Решение привнесенных новыми технологиями проблем станет одной из важнейших задач ближайшего периода. Компании Twitter и Facebook поступили правильно, отключив Трампа от своих платформ после нападения на Капитолий 6 января. Это решение можно было оправдать как краткосрочную реакцию на чрезвычайную ситуацию в стране: подстрекательство к насилию отличается от осуществления защиты права людей на свободу слова. Но в конечном итоге частные компании не могут законно принимать такие общественно значимые решения самостоятельно. Конечно, со стороны страны было огромной ошибкой позволить этим информационным платформам стать такими мощными. Решение, которое мы с двумя соавторами недавно предложили в журнале Foreign Affairs, состоит в том, чтобы продвигать конкурентоспособный уровень компаний "промежуточного программного обеспечения", которым платформы будут передавать на аутсорсинг задачу модерации контента, тем самым понижая мощность платформ и предоставляя пользователям гораздо больший контроль над информацией, с которой они сталкиваются. Это не устранит теории заговора, но снизит способность платформ усиливать второстепенные голоса и заставлять замолчать других, попадающих в немилость.

Вторая тенденция, неизмеримо усилившая поляризацию страны, — это переход от дискуссий по политическим вопросам к борьбе за политическую идентичность политических партий. В 1990-е годы, когда поляризация только начинала развиваться, две Америки расходились во мнениях по таким вопросам, как налоговые ставки, медицинское страхование, аборты, оружие и использование военной силы за рубежом. Эти проблемы никуда не делись, но были вытеснены вопросами политической идентичности партий и участия в них фиксированных групп, определяемым расовой или этнической принадлежностью, полом и другими значимыми социальными факторами. И тогда политические партии превратились в политические племена.

Такой рост политического трайбализма был наиболее заметен в республиканской партии. Трампу легко удалось заставить республиканскую партию и ее избирателей отказаться от таких основополагающих принципов, как вера в свободную торговлю, поддержка глобальной демократии и ненависть по отношению к диктатурам. По мере того как собственные неврозы и эгоцентризм Трампа углублялись, партия становилась все более персонифицированной. Во время президентства Трампа республиканцем человека делала степень его лояльности президенту: если человек хоть немного отклонялся от "линии партии", критикуя хоть что-нибудь, что сказал или сделал Трамп, он немедленно из партии изгонялся. Это привело к тому, что партия отказалась представить предвыборную платформу на республиканском национальном съезде 2020 года, решив вместо этого просто заявить, что она поддержит все, что Трамп посчитает нужным. Вот почему вопросы о ношение масок и просто серьезного отношения к пандемии COVID-19 стали крайне политизированными партийными проблемами.

Все это после 2016 года создало резкий социальный разрыв, в основе которого лежали географические и демографические факторы. Как показал политолог Джонатан Родден, самым важным фактором, определяющим настроения сторонников и противников Трампа является плотность населения. Страна разделена на "синие" города и пригороды, "красные" окраины и сельские районы. Это отражает огромный раскол по ценностным ориентирам — раскол, который повторяется во многих странах, помимо Соединенных Штатов.

Но то, что происходит сейчас, нельзя полностью объяснить структурными факторами. Опрос агентства NPR / Ipsos, проведенный прошлой осенью, показал, что почти четверть республиканцев верят диковинному конспирологическому постулату теории заговора QAnon.

Он состоит в том, что "группа поклоняющейся сатане элиты, которая руководит в том числе и детской проституцией, пытается получить контроль над нашей политикой и СМИ ". Республиканская партия больше не является партией, основанной на политических идеях и практике, а является чем-то более близким к культу.

Трайбализм также присутствует и слева, но в несколько менее выраженной форме. Вопросы политической идентичности как раз встали впервые на левом фланге на волне социальных движений 1960-х и 1970-х годов. Мобилизация на основе идентичности против дискриминации по признаку расы, этнической принадлежности, пола или гендерной ориентации превратилась для некоторых левых в требования признания их группы и позитивного подтверждения ее своеобразия. Но в целом "синяя" Америка намного диверсифицированнее своего "красного" собрата. В период президентства Байдена серьезный раскол по этим вопросам возникнет между фракциями в демократической партии, чего никогда не случалось с республиканцами при Трампе.

Разделенный Конгресс

Куда пойдет страна после инаугурации Байдена, остается только гадать. Основная неопределенность заключается в том, что произойдет внутри республиканской партии. Трамп и его последователи серьезно переборщили с жестоким штурмом Капитолия, и ряд республиканцев наконец публично порвали с ним. В политическом плане президентство Трампа не создало республиканской партии сильные позиции: партия перешла от обладания президентским постом и большинства в обеих палатах Конгресса в 2017 году к тому, что не удерживает сегодня ни один из этих институтов. Но культ личности Трампа стал доминировать в партии до такой степени, что даже этот переход к насилию может не отпугнуть людей. Сейчас можно предположить медленное, но неуклонное восстановление власти в партии бывшим ее мейнстримом, который приспосабливается к отсутствию власти и необходимости расширения партийных рядов для победы на будущих выборах. Помимо всего прочего, Трамп мог сохранить свою власть в партии, изображая себя мучеником, пожертвовавшим всем ради своей страны. Если сильно пофантазировать, то можно даже представить себе, что Трамп и его отчаянные сторонники превращаются в террористическое подполье, используя насилие, чтобы нанести ответный удар по тому, что они считают незаконной администрацией Байдена.

То, как в конечном итоге будут развиваться события в Америке в ближайшие годы, будет иметь и серьезные последствия для глобальной демократии. Трамп преподнес авторитарным правителям, таким как президент России Владимир Путин и президент Китая Си Цзиньпин, огромный подарок: Соединенные Штаты расколоты, отягощены внутренними проблемами и противоречат своим собственным демократическим идеалам. Победы Байдена в Белом Доме с лишь символическим демократическим большинством в Конгрессе будет недостаточно, чтобы Соединенные Штаты восстановили свой международный авторитет: необходимо отвергнуть трампизм и лишить законности все его корни и ветви, как это было с маккартизмом в 1950-х годах. Элиты, которые устанавливают законодательную и нормативную защиту вокруг национальных институтов, должны набраться сил и восстановить свой моральный авторитет. От того, справятся ли они с этой задачей, зависит судьба демократических институтов США и, что более важно, всего американского народа.

Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama)