События, развернувшиеся в то время на территории Венгерского государства, отличались как драматизмом, так и количеством ежесуточных потерь в ходе боевых действий, развернувшихся в крупном мегаполисе. На заключительном этапе операции, помимо соединений и частей усиленного Особого корпуса, действовавших в венгерской столице, участвовали и две наши армии - 38-я общевойсковая и 8-я механизированная. По опубликованным данным, за все 19 дней конфликта погибли, умерли от ран и пропали без вести 720 солдат и офицеров. Из них более двух третей составили потери Особого корпуса в первые 3 дня после ввода советских войск в Будапешт (ввод осуществлялся дважды).

Поводом для первого ввода послужила 100-тысячная демонстрация будапештцев 23 октября 1956 года, организованная студентами в знак солидарности с борьбой польской молодежи за свои права, свободу и независимость. Были выдвинуты требования улучшения социализма, отказа от тоталитарных методов его строительства и присутствия иностранных войск на территории Венгрии. Демонстранты свергли с пьедестала статую Сталина на проспекте Парадов, потребовали от руководства венгерского радио передать в эфир 14 пунктов их требований, положив начало вооруженным выступлениям в городе.

Еще до того, как в венгерской столице пролилась кровь, в Москве на внеочередном заседании Президиума ЦК КПСС по итогам информации министра обороны СССР маршала Г. Жукова было принято решение о вводе войск в Будапешт. Такой помощи ждал и первый секретарь ЦК Венгерской партии трудящихся (ВПТ) Эрне Гере. Ввод советских войск в столицу Венгерской Народной Республики (ВНР) подлил масла в огонь разгоревшихся страстей.

До 1955 года советские войска находились в Венгрии на основе мирного договора, подписанного с ней союзными державами по второй мировой войне 10 февраля 1947 года. Заключение 14 мая 1955 года европейскими соцстранами Варшавского Договора - многостороннего договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи пролонгировало пребывание советских войск в ВНР.

Перед созданным осенью того же года корпусом, получившим название "Особый" (ОК) в знак его прямого подчинения Москве, была поставлена задача оказания помощи венгерской народной армии (ВНА) при защите ее участка в коллективной обороне от агрессора. Кризис власти в ВНР, достигший апогея к лету 1956 года, заставил руководство Советского Союза подстраховаться. В июле в штаб корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Петр Лащенко, из Генштаба Вооруженных Сил СССР пришла директива подготовить план действий на случай возникновения в республике чрезвычайной ситуации. Для ориентировки и привязки должен был послужить аналогичный документ, разработанный в венгерском генштабе. Утверждая план под кодовым названием "Волна", генерал-лейтенант П. Лащенко понимал его формализм и ущербность. Ведь выполнение плана зависело прежде всего от эффективности деятельности силовых структур самой Венгрии. Не говоря уже о проблемах, связанных с нарушением суверенитета союзной страны.

Опасения по поводу вмешательства во внутренние дела ВНР у командования ОК усилились в связи с путями решения Польского кризиса, разразившегося днями ранее. В начале 20-х чисел октября 1956 года командир корпуса направил министру обороны СССР шифровку об обстановке в районе дислокации войск. Несмотря на то что собранный материал не "тянул" на такой вывод, П. Лащенко доложил о возможности вооруженных выступлений в стране пребывания. Он полагал, что его резюме заставит задуматься военное руководство о положении, в котором окажется корпус в этом случае. Свидетель выступления народных масс в Берлине в июне 1953 года Петр Николаевич не понаслышке знал, что это означает на практике.

Шифровка запоздала. Тем не менее не исключено, что вывод генерала П. Лащенко все же был учтен при подготовке доклада маршалом Г. Жуковым на заседании Президиума ЦК КПСС 23 октября.

Из рассказа бывшего старшего инструктора политотдела ОК по спецпропаганде полковника в отставке Виталия Фомина:

"Звонок в штаб корпуса от Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в ВНР Юрия Андропова последовал сразу же после принятого в Москве решения. Передав просьбу "венгерских друзей" (излюбленная фраза Андропова) о вводе войск в Будапешт, Юрий Владимирович сказал, что "есть мнение поддержать ее". Доложив дипломату о подъеме дивизий по тревоге, генерал П. Лащенко подчеркнул: "Я не двину ни одного солдата с места, пока лично не получу соответствующего приказа из Москвы!" Положив трубку, он предложил начальнику политотдела полковнику В. Фисуну связаться по телефону с командиром венгерского стрелкового корпуса, управление которого находилось в одном с нами городе, Секешфехерваре, и узнать, какие меры предпринимаются со стороны ВНА.

Наше командование было крайне удивлено просьбой политического руководства ВНР о помощи, когда его военные, судя по разговору с генералом Микешем, и не помышляли о ней, считая случившееся в Будапеште лишь незначительным инцидентом, который легко урегулировать собственными силами. Тем не менее в 23.30 по московскому (21.30 по местному времени) в штаб Особого корпуса поступило распоряжение начальника Генштаба Вооруженных Сил СССР, подтверждающее звонок Ю. Андропова. К тому времени уже была сформирована оперативная группа штаба ОК, и командир отдал приказ войскам начать выдвижение на венгерскую столицу.

Как и следовало ожидать, план "Волна" не выдержал испытаний с первых же минут. Выяснилось, что помещение, куда должна была прибыть оперативная группа (здание нашей военной комендатуры), не только не имело правительственной связи, но и устойчивой связи с командованием ВНА. Пришлось просить начальника ее генштаба разместить группу на одном из этажей его здания. Изменение месторасположения командного пункта требовало существенных корректив и относительно пунктов сосредоточения в Будапеште частей корпуса. Внесение их, не имея современного плана города, гидов-переводчиков, представляло большие трудности для командиров наших частей и подразделений.

Не меньшая трудность заключалась и в моральном настрое личного состава советских войск. Воспитываемые на уважении суверенитета и независимости братского народа, наши воины оказались в крайне тяжелой ситуации. Еще вчера они были желанными гостями на промышленных предприятиях, в производственных кооперативах и госхозах. Теперь же им предстояло встретиться с будапештцами далеко не в дружеской обстановке. К этому они явно не были готовыми. Как, впрочем, и к открытию огня первыми. И в данном случае инструктаж командования корпуса не делать этого был лишним. Что же касается приказа избегать провокаций, то выполнить его оказалось еще труднее. Как показали последующие события, экстремисты и террористы всех мастей широко использовали в своих коварных целях дружественные чувства советских военнослужащих к венгерским гражданам".

Из воспоминаний бывшего пресс-атташе посольства СССР в Венгрии, председателя КГБ СССР (1988-1991 гг.) Владимира Крючкова:

"В ночь на 24 октября 1956 года положение в столице полностью вышло из-под контроля властей. Во многих местах слышалась стрельба, начались повальные грабежи магазинов, учреждений, работа общественного транспорта была полностью парализована, жители стали спешно покидать город. Положение осложнилось активным вовлечением в беспорядки учащейся молодежи...

Венгерское руководство по телефону правительственной связи рвалось в Москву к Хрущеву, настоятельно убеждая советскую сторону оказать необходимую помощь в нормализации обстановки в Будапеште...

24 октября утром советские воинские части вошли в Будапешт. На некоторых направлениях завязались бои с применением орудий, бронемашин и танков..."

Оперативная группа штаба Особого корпуса появилась в венгерской столице, когда часы показывали по московскому времени, по которому жили советские войска, за полночь. Колонну "газиков" возглавлял БТР-152 с зенитно-пулеметной установкой на борту. В следовавшей за ними "Победе" находился начальник политотдела с офицерами. После того как генерал-лейтенант П. Лащенко оторвался от колонны, направившись в венгерский генштаб, старшим военачальником в ней стал полковник В. Фисун. Продвигаясь к месту размещения, оперативная группа достаточно поколесила по городу, объезжая крупные скопления людей на улицах. В комендатуре В. Фисун получил новый приказ - прибыть в здание генштаба ВНА.

Первым советским подразделением, прибывшим к его подъезду вслед за оперативной группой, была разведрота на мотоциклах танкового полка из Шарбограда. К тому времени на столе комкора уже лежали просьбы от венгерского руководства о помощи. В первую очередь в ней нуждались защитники столичного радио. Туда был направлен первый взвод роты, второй - на охрану здания ЦК ВПТ. Вскоре в пределы города вошел тяжелый танко-самоходный полк из Цегледа во главе с разведбатом 2-й гвардейской механизированной дивизии генерал-майора С. Лебедева. Восстановление порядка в Будапеште в основном возлагалось именно на это соединение. 17-я гвардейская механизированная дивизия генерал-майора А. Кривошеева главными силами прикрывала границу с Австрией. В готовности к действиям на своих аэродромах находились 195-я истребительная и 172-я бомбардировочная авиационная дивизия корпуса. 25 октября к Пешту (восточная часть столицы) подошла 33-я гвардейская механизированная, а в Буду (западная часть) - 128-я гвардейская стрелковые дивизии. К советским войскам примкнули 4 дивизии 3-го стрелкового корпуса ВНА.

Из рассказа бывшего командира разведбата 2-й гв. мд Героя Советского Союза полковника в отставке Григория Добрунова:

"Венгерские события меня застали в Хаймашкере, в нашем гарнизоне на полигоне. Здесь перед началом учебного года в войсках командование Особого корпуса проводило сборы командиров частей. Их неожиданно прервал приказ, прозвучавший вечером 23 октября: вернуться к местам дислокации, объезжая Будапешт, где начались беспорядки. Вместе со своими товарищами по службе в Цегледе выбрали маршрут через Дунафельдвар. У моста через Дунай, возле корчмы, напоролись на толпу венгров. Включив дальний свет в фарах, проскочили, не дав им сообразить, чьи это машины. В Кечкемете, где находилось управление 2-й гвардейской дивизии, я узнал, что наши части, в том числе и мой разведбат, подняты по тревоге для ввода в венгерскую столицу. А его первая рота под командованием капитана Александра Прохатченко уже находилась на марше. Ночью 24 октября Саша погибнет от пули террориста. В командование подразделением вступил офицер, прибывший по замене.

Огневое крещение в Будапеште, помимо роты бронетранспортеров, получили мои танкисты и мотоциклисты. Той ночью я засек, что особо сильный огонь противник вел на проспекте Юлле в районе площади Пратер и на пересечении улицы с городским кольцом. До министерства обороны ВНР, куда нам приказали прибыть, разведбат добирался по набережной Дуная. Здесь дома, откуда совершались нападения, находились далеко от проезжей части. При подъезде к зданию венгерского генштаба, где находилась оперативная группа генерала П. Лащенко, попали под обстрел. Огонь по нам вела какая-то молодежь. Очередь разведчика-мотоциклиста заставила ребятню замолчать и скрыться.

На другой день от командования корпуса получил задание: разведать и захватить руководство восстанием. Оно, по его сведениям, находилось в доме 33 по улице Радаи. Выяснив, что эта информация оказалась ложной, предложил разведать место, которое засек при вступлении в Будапешт. Сделать это оказалось непросто. Как и предполагал, район кинотеатра "Корвин" и казармы стройбатовцев на улице Юлле были напичканы вооруженными лицами. Всего вероятней там же могло оказаться и руководство восстанием. Мои предположения (если не полностью, то частично) подтвердились показаниями стройбатовца, которого мои разведчики захватили с началом операции.

Она проходила 25 октября в первой половине дня, а во второй - жертвой нападения вооруженных групп в том районе стала 33-я гвардейская мехдивизия. Соединение прибыло в столицу Венгрии из нашей Отдельной мехармии в Румынии и появилось на улицах города с нерасчехленными стволами орудий. После дальнего марша личный состав дивизии очень устал. Пропустив танки, нападавшие взяли под перекрестный пулеметный огонь артиллерию и тылы дивизии. Потери оказались большими как в людях, так и в боевой технике. Об этом мне рассказал комдив генерал-майор Г. Обатуров, на поиски которого и выяснение местонахождения его частей утром 26 октября меня направило корпусное начальство.

Найти его оказалось нелегко. Командиры частей 33-й гв. мд, к которым я обращался за помощью, из-за отсутствия плана города не знали даже, где находятся сами. Да и мой план был образца 1945 года. Во время поиска наткнулся на труп командира артполка. Полковник лежал в шинели на трансмиссии Т-34, и экипаж не знал, как поступить с ним. Эвакуационная служба отсутствовала. Генерала Обатурова нашел в расстроенных чувствах. Комдив тяжело переживал случившееся и положение, в котором оказался. Используя свои знания города, помог нанести на его план расположение частей и составить отчетную карточку.

Разумеется, не дело войскового разведчика заниматься поиском своих войск. Однако, судя по случившемуся, дивизия потеряла или вообще не имела связи с командованием корпуса. В дальнейшем это могло привести к еще более печальным последствиям".

Из рассказа бывшего командира минометного взвода 33-й гв. мд старшего лейтенанта Петра Скобцова:

"Вечером 25 октября наш артполк следовал по улице Будапешта. После многочасового марша из Румынии надеялись отдохнуть в большом городе. Но все произошло наоборот. В районе площади Пратер и стройбатовской казармы артполк попал под мощный прицельный со всех сторон огонь из пулеметов и стрелкового оружия. От моего взвода остались всего 2 человека, с которыми я укрылся в здании телефонной подстанции на площади Йожефа. Приютили нас защищавшие его венгерские военнослужащие и полицейские. До 28 октября вместе отбивали попытки мятежников захватить телефонный узел. Нас курировал венгерский офицер, знавший немного по-русски. С ним мы забаррикадировались в одной из комнат подстанции, когда обстановка изменилась и полиция потребовала сдать оружие. Благодаря ему позже мы и оказались в министерстве обороны ВНР. Ночью оттуда за нами приехали венгерские офицеры и вызволили из неожиданного плена".

Следует отметить, что начало трагическим событиям 25 октября 1956 года положила провокация на площади Кошута перед парламентом. Здесь в районе 10.30-11.00 по будапештскому времени неизвестные лица открыли огонь с чердаков домов, окружавших площадь, по толпе, находившейся у советских танков. Погибли 2 танкиста и большое количество гражданских лиц. Завязалась перестрелка...

Один из венгерских историков назвал случившееся "кровавым четвергом". К сожалению, для наших воинов таких случаев было немало.

Гибель советских воинов, мирно беседовавших с рядовыми венграми у своих боевых машин, - один из немногих примеров паразитирования экстремистских элементов на симпатиях русских к местному населению. Определяя характер гибели и ранений личного состава при первом вводе войск и в дальнейшем, командиры частей корпуса, как правило, подчеркивали, что основная их масса - результат террора.

Методы борьбы главарей восставших оказались не по душе студенческой молодежи. После провокации на площади Кошута, поняв всю бесперспективность и опасность устремлений рвавшихся к власти руководителей вооруженного выступления, многие из них начали покидать очаги сопротивления, обрекая их на самоликвидацию.

Очередь дошла и до узла сопротивления в "Корвине". В одноименном кинотеатре и окружавших его здание домах действовала крупная вооруженная группа с противотанковыми орудиями. Опасность, исходившая от нее, определялась и выбором места, и особенно контактами со стройбатовцами, размещавшимися в казарме напротив. Поэтому, когда ночью 27 октября в советской военной комендатуре появились 2 студента-медика из "Корвина", предложив содействие в организации капитуляции "корвинцев" на приемлемых им условиях, командование корпуса охотно согласилось с их предложением.

Из рассказа полковника в отставке В. Фомина:

"Мне приказали подготовить совместно с ними обращение к "корвинцам" и организовать переброску парламентеров. Ими вызвались стать студенты-медики.

Венгерское же военное руководство уклонилось от подписи обращения, заверенного советским военным комендантом Героем Советского Союза полковником М. Кузьминовым. В планы генералитета не входил вариант мирного разрешения конфликта.

В том, что это именно так, я убедился при встрече с командующим БТМВ ВНА генерал-майором Варади. Встреча с ним произошла в штабе 33-й гв. мехдивизии. Выяснилось, что генерал только что вернулся из "Корвина", где находился с аналогичной же миссией. Несмотря на неудачу, танкист был настроен оптимистично, считая, что утром с "корвинцами" будет покончено силовым путем. В подтверждение своих слов он показал на моем плане Будапешта будущие места дислокации венгерских войск и его танков. Они находились в первом эшелоне, наши же - во втором.

Не скрою, меня расстроила подобного рода "рокировка" и не только потому, что срывала выполнение одного из главных условий разоружения группы из "Корвина". Гости настояли, что сдача оружия произойдет только перед советскими войсками. Это было связано с тем, что оборонявшиеся боялись возможных арестов со стороны национальных органов безопасности.

Уповая на силу, венгерский генерал скептически относился и к нашей миротворческой миссии, которая чуть было не сорвалась. Узнав в штабе мехполка ВНА о предстоящем штурме "Корвина", студенты-парламентеры наотрез отказались возвращаться обратно. Потребовалось немало времени, чтобы уговорить их выполнить свою благородную задачу.

Вопреки сомнениям генерала Варади, в "Корвине" их приняли охотно. Вскоре по телефону мне сообщили, что повстанцы приступили к обсуждению наших предложений, которое продолжалось до утра. По лицам вновь прибывших студентов-медиков я сразу догадался, что ответ отрицательный.

Вернувшись в министерство обороны ВНР, узнал, что глава венгерского правительства Имре Надь решительно выступил против планов генералитета военным разгромом "Корвина" положить начало военной диктатуре. Взамен премьер предложил свой план умиротворения - объявить события "народным восстанием".

Пересмотр характера случившегося больно коснулся тех, кто, выполняя конституционный долг, с оружием в руках защищал власть и существующий строй. Отпадала необходимость и нахождения войск корпуса в городе. В тот день премьер-министр по радио объявил о договоренности с правительством СССР о выводе его войск из Будапешта.

Несмотря на то, что И. Надь отдал распоряжение о прекращении огня, боевики, напротив, активизировали свою вооруженную деятельность. 30 октября при поддержке своих танков они разгромили столичный горком ВПТ, жестоко расправившись с его защитниками. Террор в отношении советских военнослужащих продолжался и при выводе войск корпуса за пределы города".

С позиций, расположенных вокруг Будапешта, Особый корпус 4 ноября утром вновь вошел в город, выполняя приказ Верховного Главнокомандующего.

Перед тем же, как отдать приказ на очередной ввод войск, Н. Хрущев проконсультировался с лидерами компартий соцстран относительно целесообразности силового решения проблемы. "Добро" дали все, включая Китай и Югославию. Но еще до получения их согласия было отдано распоряжение заместителю министра обороны СССР, главнокомандующему Объединенными вооруженными силами государств - участников Варшавского Договора Маршалу Советского Союза И. Коневу. 1 ноября он прибыл в ВНР для подготовки операции по ликвидации восстания.

Из воспоминаний бывшего начальника разведки ОК генерал-лейтенанта в отставке Евгения Малашенко:

"2 ноября 1956 года маршал И. Конев вызвал командира Особого корпуса генерал П. Лащенко в Сольнок для постановки боевой задачи.

На командный пункт маршала мы направились на двух бронетранспортерах с небольшой охраной. Почти на всем протяжении пути встречали толпы людей, включая вооруженных, которые дважды пытались преградить нам дорогу.

Маршал Конев принял нас незамедлительно. Прежде всего поинтересовался ходом боевых действий Особого корпуса в Будапеште. Генерал Лащенко доложил, что войскам пришлось выполнять несвойственные им задачи в сложных условиях. Наших сил было недостаточно. Вначале действовала одна дивизия численностью около 6 тысяч человек, затем подошли мехдивизия из Румынии и стрелковая дивизия из Закарпатья, но и этого оказалось мало.

К тому же наши подразделения и части действовали иногда не совсем уверенно и умело. Часть боевой техники, как выяснилось, применялась в городских условиях недостаточно эффективно. А бронетранспортеры БТР-152, не имевшие защиты сверху, и артиллерия на колесной тяге и резиновом ходу вообще были непригодны для ведения боя в городе...

Выслушав наши доклады, маршал Конев сообщил, что ...Особому корпусу нужно быть готовым к участию в операции "Вихрь" по восстановлению порядка в Венгрии. Состав корпуса прежний - 2-я, 33-я гвардейские механизированные дивизии и 128-я гвардейская стрелковая дивизия (командир полковник Н. Горбунов. - Авт.). Он будет усилен танками, артиллерией и воздушно-десантными частями (7-й и 31-й гвардейскими вдд. - Авт.).

Задачи по разгрому контрреволюции и наведению порядка в других городах и районах на территории Венгрии возлагаются на армии генералов А. Бабаджаняна, Х. Мамсурова (командующие 8-й механизированной и 38-й общевойсковой армиями. - Авт.).

Готовность к действиям - к исходу 3 ноября. Начало операции - по сигналу "Гром"...

...Дивизии Особого корпуса были нацелены на действия в тех же районах, в которых они удерживали объекты до выхода из города, что несколько облегчало выполнение поставленных им задач.

Для захвата важнейших объектов во всех дивизиях были созданы по одному - два специальных передовых отряда в составе батальона пехоты, а также 150 десантников 108-го пдп на бронетранспортерах, усиленные 10-12 танками. В этих отрядах находились ответственные работники КГБ СССР К. Гребенник (генерал, ставший комендантом города. - Авт.), П. Зырянов, А. Коротков и другие. Они должны были захватить членов правительства Имре Надя и руководителей вооруженного восстания...

Управление соединениями и частями корпуса с началом операции планировалось осуществлять с КП в районе Текель (в последующем предполагалось переместить его на восточную окраину Будапешта)...

В результате действий Особого корпуса и других войск к 11 ноября вооруженное сопротивление было сломлено не только в венгерской столице, но и на всей территории страны..."

С началом операции "Вихрь", как и при первом вводе советских войск, столкновения сторон, боевые действия носили упорный характер. Нашим воинам противостояли несколько тысяч повстанцев, включая некоторые подразделения ВНА, "национальной гвардии", имевшие на вооружении до 100 танков и орудий. Тем не менее личный состав корпуса и взаимодействующих соединений и частей демонстрировал примеры героизма, верность военной присяге и интернациональному долгу.

Из рассказа бывшего санинструтора воздушно-десантной роты 31-й гв. вдд старшины Михаила Акуленко:

"В Будапешт вошли вечером. Город выглядел спокойным, сияли витрины, по улицам ходили люди. Помню, меня поразили освещенные будки телефонов-автоматов и справочные книги внутри. Присмотревшись, заметил несколько разрушенных домов и 2 танка без башен.

Новый приказ был - сменить обескровленную роту пехотинцев, безуспешно штурмовавшую здание университета (очевидно, общежитие студентов в Буде. - Авт.). Не успела наша колонна втиснуться в узкую улицу-ущелье, как начался сущий ад. На нас обрушился шквал огня, из окон полетели гранаты. Из верхних их кидали связками, каждая из которых получила почему-то название "колбаса". Мы кинулись по подъездам, но и там были засады - и снова огонь, пули. Помню такую картину: на фоне зарева - церквушка, с колокольни вдоль улицы бьет крупнокалиберный пулемет. Почти напротив церкви наш танк стреляет и не может попасть в колокольню. По асфальту ползут раненые, кто-то в крови, много обгоревших. Но помочь им не могу. Нельзя и на секунду выпустить автомат из рук. На рассвете пришел приказ - роте выйти из боя, пришла смена. Мы отошли за угол. Из 100 человек нас осталось всего 9. Университет позже пал. Было это 6 ноября 1956 года..."

Из газеты "Красная звезда" от 1 декабря 1957 года:

"...Это было 6 ноября 1956 года на площади Жигмонда Морица в Будапеште. Группа фашистских мятежников, возглавляемая хортистским генералом Бела Кирай, укрывшись в подвалах и на чердаках зданий, вела огонь по венгерским рабочим и воинам Венгерской народной армии, которые решили выбить мятежников из их укрытий. Вместе с венгерскими патриотами в бою участвовали советские воины... В танках в качестве сопровождающих находились венгерские офицеры, хорошо знавшие расположение города. Майор Хафиек Ласло находился в машине вместе с лейтенантом Федором Шипицыным. В составе этого экипажа были механик-водитель старший сержант Гросс, наводчик сержант Мелин, заряжающий рядовой Орманкулов...

Контрреволюционерам удалось поджечь танк... Венгерский офицер был ранен трассирующей пулей в плечо. На нем загорелась одежда. Создалась такая обстановка, что нужно было немедленно покинуть горящий танк. Но сил у Ласло не было. На помощь венгерскому другу поспешили лейтенант Шипицын и рядовой Орманкулов. При содействии сержанта Мелина они открыли люк танка и помогли Хафиеку Ласло выбраться из горящей машины. В этот момент венгерский товарищ получил еще несколько ранений. Был ранен и лейтенант Шипицын. Рядовой Орманкулов пулеметной очередью был сражен насмерть. Превозмогая мучительную боль, лейтенант Шипицын подтащил венгерского офицера к канавке с водой и погасил на нем горящую одежду. Потом он взял на руки тяжело раненного венгерского офицера и хотел укрыть его в ближайшем доме. Однако Шипицын смог сделать лишь несколько шагов - он получил новые ранения, и силы покинули его. Истекая кровью, советский офицер замертво упал на землю. Хафиек Ласло остался один. На минуту придя в сознание, собрав последние силы, он заполз под ворота дома и уткнулся лицом в холодную землю. Так Ласло пролежал до рассвета следующего дня. Утром 7 ноября двое венгерских рабочих подобрали его в бессознательном состоянии и отправили в безопасное место...

За мужество и отвагу лейтенант Федор Иванович Шипицын (ему исполнилось ровно 30 лет. - Авт.) посмертно награжден орденом Ленина..."

Из рассказа бывшего начальника политотдела 2-й гв. мд полковника Владимира Солнцева:

"Ночью 4 ноября наша дивизия вновь вошла в венгерскую столицу. Мехполк полковника Литвинова устремился к парламенту. Его охраняли венгерские танки, ощетинившись стволами орудий. Наши Т-54 на полном ходу выезжали на площадь, разворачивались, становясь напротив каждого из них. Когда маневр закончился, последовала команда:

- Глуши моторы, первыми огонь не открывать!

На площади установилась жуткая тишина. Ее разорвал голос венгерского офицера, выбежавшего навстречу и кричавшего по-русски:

- Товарищи, не стреляйте, мы с вами!

В окуляры прицелов было видно, как венгерские танки поворачивают орудия назад. Командиры наших боевых машин облегченно вздохнули: танковая дуэль не состоялась.

Без стрельбы и кровопролития наши танкисты заняли здание министерства обороны ВНР. По команде из штаба Особого корпуса находившихся там офицеров и генералов ВНА на грузовиках отправили в Шашхалом (пригород Будапешта. - Авт.), где разместилось их армейское управление".

Опасаясь перехода отдельных частей и подразделений ВНА на сторону экстремистов, советские войска разоружили более 35 тыс. венгерских военнослужащих. 80 процентов офицеров Народной армии, подписавших декларацию верности новому правительству Яноша Кадара и дружбе с СССР, в дальнейшем активно участвовали в наведении порядка в стране, внеся весомый вклад в нормализацию жизни ее народа.

Всего за период боев и после их окончания у вооруженных отрядов, групп и населения было изъято более 40 тыс. единиц стрелкового оружия, в т.ч. около 30 тыс. винтовок и карабинов, 11 тыс. 500 автоматов, около 2 тыс. пулеметов, 1 тыс. 350 пистолетов и 62 орудия, из них 47 зенитных (примечательно, что около 2 тыс. единиц стрелкового оружия было иностранного производства послевоенного периода).