В 2011 году Осама Кубар нелегально перевозил поставляемое Катаром оружие ливийским повстанцам, воевавшим с режимом Каддафи. Сегодня он наблюдает издалека, как его страну рвут на части два враждующих правительства и множество конкурирующих групп боевиков. Это история неудавшейся революции и людей, которых она поглотила.  

Осама Кубар в Стамбуле, Турция, апрель 2015 г. (Матиас Депардсон)

Сидя на вилле у моря в восточном Тунисе, Осама Кубар с тревогой несколько дней ждал окончательных новостей о своем оружии. Был май 2011 года, с начала "арабской весны" прошло пять месяцев, и Кубар, ливийский контрабандист, на расстоянии отслеживал медленное продвижение в южной части Средиземноморья рыбацкого судна, которое, как он договорился, должно было перевезти 600 бельгийских карабинов FN, 10 автоматов, 200 гранат, 100 пуленепробиваемых жилетов и 200 бочонков для упаковки взрывчатки. Судно шло из Бенгази в его родной город Завийя, это расстояние примерно в 370 морских миль, где окруженные повстанцы сражались с более мощными силами давнего ливийского диктатора Муаммара Каддафи. Оружие, как надеялся Кубар, могло помочь изменить ситуацию в пользу бойцов. 

Путешествие, длившееся уже третью неделю, было трудным. Посредством частых звонков по спутниковому телефону Кубар знал от команды судна, что его двигатель сломался в заливе Сидра, что потребовало изменения маршрута на несколько дней, чтобы зайти в Мисрату для ремонта, когда судно прошло уже две трети пути. Выйдя снова в море, судно едва избежало затаившейся катастрофы. В Средиземном море не только весенняя погода может быть неистовой, но и приспешники Каддафи наблюдали за морем в поисках помощи повстанцам и грозили потопить любой корабль, который приблизится к берегу.  

Но момент расплаты, наконец, настал: после нескольких дней ожидания подходящего момента недалеко от побережья Завийи команда на борту судна сказала Кубару, что пришвартоваться невозможно. "Судно подошло близко, оно находилось примерно в пяти километрах от берега", - вспоминает Кубар, - "и ребята сказали - "Мы не можем подплыть ближе"."

Кубар не стал терять времени. Он позвонил знакомым среди повстанцев в Завийе и рассказал им, где находится судно; им придется доставить оружие самим. И вот, под прикрытием темноты, бойцы в маленьких резиновых лодках отплыли от песчаного берега, лавируя среди волн, и встретились с командой Кубара. Затем, ящик за ящиком, они перевезли оружие на берег. "Клянусь Богом", - говорит Кубар, - "об этом можно снять кино".   

Через три месяца и после четырех перевозок груза короткая карьера Кубара как оружейного контрабандиста закончилась, когда укрепленная оппозиция официально захватила Завийю. Вскоре после этого Каддафи был отстранен от власти и убит. "Военные были организованными. А революционеры - это был хаос", - вспоминает Кубар. "И это сработало в нашу пользу: если вы не можете предсказать действия повстанцев, то вы и не можете им противодействовать".   

Кубар производит необычное впечатление для бывшего контрабандиста. Крепкий и подтянутый, с седеющими волосами и в очках с узкими ободками, он получил профессию инженера-электрика. Глубоко верующий мусульманин и ярый противник правительства Каддафи, он жил в изгнании более 15 лет, когда началась "арабская весна". Кубар бросил свою основную работу и начал перевозить оружие, чтобы помочь ливийскому движению сопротивления - в котором был и его родной брат - чтобы, наконец, разрушить иго диктатуры. И он смог это сделать благодаря внушительному покровителю: Катару, ставшему для него домом.  

  .

Этот эмират Персидского залива, жаждавший продемонстрировать силу на Ближнем Востоке, стал первым региональным государством, отвернувшимся от режима Каддафи в 2011 году. Через ООН, Лигу арабских государств и по другим каналам он публично призывал к международным действиям против диктатуры - эта позиция заслужила ему похвалы как гуманистов, так и внешнеполитических ястребов. Используя два своих грузовых самолета "Боинг С-17", помимо прочих средств, чтобы незаконно доставлять помощь и оружие в Ливию, операция Катара взрастила экосистему из духовенства, бизнесменов, бывших джихадистов и других посредников - таких как Кубар, которые без лишнего шума снабжали революцию деньгами, оружием и другой поддержкой. Как только Каддафи не стало, члены этой сети - многие из них исламисты, давно предпочитаемые Катаром по всему Ближнему Востоку - использовали свое положение, чтобы всеми средства бороться за власть и влияние. Кубар, например, говорит, что он использовал свою известность оружейного контрабандиста из Завийи, чтобы захватить собственность и построить небольшую политическую карьеру, которая продлилась почти два года. 

И все же революционные возможности были скоротечными. К 2013 году Ливия по существу рухнула - не вопреки усилиям Дохи и ее корыстолюбивых посредников, а частично из-за них. Поддержка определенных союзников в ущерб национальному примирению способствовала созданию раздора. Конечно, Катар был там не один. Другие страны, прежде всего Объединенные Арабские Эмираты, способствовали нестабильности Ливии, создавая свои собственные сети влияния на местах. Но если Абу-Даби предлагал также материальную и логистическую помощь, то Катар оказал исключительную по своим масштабам помощь во время восстания. И хотя это вложение, возможно, и окупилось на тот момент, но вопрос сегодня - с какой целью это делалось? Мичеслав Бодушинский, бывший работник внешнеполитической службы США и нынешний профессор колледжа Помона, который бывал в Ливии, написал в 2014 году, что "Ясно, что участие Катара способствовало, по крайней мере, косвенно дальнейшему расколу в ливийской политике и в целом слабости государства". (Представитель катарского правительства отказался ответить на вопросы или дать комментарии для этой статьи.)   

Сегодня, почти пять лет спустя после того, как демонстранты начали агитировать за свержение Каддафи, Ливия страдает от непрогнозируемого насилия. Страну раздирают на части незаконные вооруженные формирования и два конкурирующих правительства. Гуманитарные последствия конфликта ужасные. Более 200 000 ливийцев нуждаются в продовольственной помощи, согласно Всемирной продовольственной программе. И "множество изгнанных со своих мест проживания людей во время ливийской революции 2011 года не смогли вернуться в свои дома", сообщил Институт Брукингса в апреле, "в то время как более миллиона человек покинули свои дома из-за последующих бесчинств".

Некоторые из катарских ставленников остались, несмотря на хаос, все еще надеясь добиться славы, богатства и власти. Другие махнули рукой или были выдавлены из страны, включая Кубара. Он вернулся туда же, откуда начал: в Доху, где он живет, наблюдая с тягостного расстояния за тем, как его родина раскалывается на части. Сливаясь с толпой состоятельных иностранных работников, потягивая капуччино однажды вечером в "Ритц Карлтоне" в столице Катара, он хвастается своим прошлым контрабандиста, называя это "самой смелой операцией моего имени". Но его лицо сморщивается, когда он говорит о настоящем: Ливия, говорит Кубар своим в высшей степени размеренным голосом, "действительно в полном раздрае".  

Возможности таких внешних игроков как Катар, не говоря уже о диссиденте, ставшем контрабандистом и затем бюрократом, влиять на развитие Ливии быстро уменьшаются. Для 51-летнего Кубара, однако, мечта осталась неизменной. "Путь к разрешению ситуации все еще длинный, но нам не следует быть негативными", - настаивает он. "Я очень верю, что... в руководстве появятся правильные люди". 

В июле 2011 года силы ливийского правительства конфисковали тайник с катарским оружием и патронами после того, как перехватили лодки, перевозившие оружие. (Махмуд Туркия / AFP/Getty Images)

В 1969 году, когда Кубару было всего 5 лет, харизматичный молодой полковник сместил ливийского монарха, короля Идриса, во время переворота. Обещая широкомасштабные политические и экономические реформы, правление Каддафи смешивало популистскую риторику с деспотическим авторитаризмом. Он использовал огромные доходы страны от нефти для финансирования бесплатного образования и здравоохранения, но также для того, чтобы купить верность сил безопасности, увеличить армию за счет новобранцев из стран-союзников в черной Африке и увеличить свое личное состояние. Он был беспощаден к мнимым противникам, посадив в тюрьму и пытая тысячи людей в сети из тюрем. Исламисты, предлагавшие альтернативную идеологию социалистическому государству Каддафи, преследовались как еретики. 

Выросший в Завийе Кубар знал о тиранической политике Каддафи, но только после переезда в столицу для учебы в университете в 1981 году он увидел это сам. Там он стал очевидцем того, как один из так называемых революционных комитетов Каддафи - неформальные группы слежки за инакомыслием - казнил студентов, выступавших против режима, повесив их на территории студенческого городка.

Хотя он был шокирован, но заниматься политикой тогда было слишком опасно. Это изменилось, когда он уехал из Ливии в 1986 году для учебы с целью получения высшего образования по инженерной специальности в Университете Квинс в Онтарио, в Канаде. Будучи в безопасности за границей, Кубар увлекся оппозиционными "Братьями-мусульманами", которые так демонизировались Каддафи. Он жадно поглощал любую литературу, которую мог найти, об этой организации - он говорит, что позднее он вступил в ливийский филиал "Братьев-мусульман", запрещенных дома, но действовавших за границей - и участвовал в работе "Ассоциации братьев-мусульман" в его университете. Иногда он выступал с речами во время еженедельных молитв в студенческом городке, открыто осуждая правление Каддафи. 

Через несколько лет после того, как он переехал в Канаду, Кубар говорит, он узнал, что чиновники из ливийской разведывательной службы посетили его отца в Завийе, расспрашивая о деятельности Кубара. (Кубар подозревает, что один из его сокурсников уведомил правительство о его инакомыслии.) Затем в 1995 году дяде Кубара отказали в выездной визе для посещения Соединенного Королевства. "Ему отказали из-за моего имени", - предполагает Кубар. Посчитав, что он внесен в черный список, Кубар решил, что не сможет без опаски вернуться в Ливию.  

В течение более чем десяти лет он работал в телекоммуникационных компаниях в Северной Америке, прежде чем перебраться в Доху в 2009 году, где он получил работу в Катарском университете. Он говорит, что ливийцы, живущие в этом городе, избегали друг друга - конечно, на публике - потому что они боялись, что ливийское посольство следит за ними. И все же небольшая группа диссидентов, выступавших против Каддафи, знали друг друга, и когда в Тунисе вспыхнула "арабская весна" в декабре 2010 года, они перестали обращать внимание на потенциальные угрозы и начали встречаться в кафе. Они делились видеозаписями протестов в Тунисе и позднее в Каире и обменивались рассказами о нарождающихся попытках демонстраций, передававшихся родственниками с родины. "Египет - это центр арабского мира. Это означало, что революции начали становиться актуальными", - говорит Кубар об этом бурном времени. "Мы подумали, что нам нужно начать готовиться к Ливии".

17 февраля 2011 года протестующие в десятках ливийских городов откликнулись на призывы в соцсетях о Дне гнева. В Бенгази, Тобруке и даже в некоторых районах Триполи демонстранты - под руководством молодежи и студентов - вышли на улицы, круша статуи режима и сжигая мусорные баки. Солдаты стали стрелять в них боевыми патронами. Восстание началось.  

Кубар провел много часов в "Фейсбуке" и на "Ютьюбе", следя за событиями. Он говорит, что один видеоклип вызвал у него особенные эмоции. В нем женщина, снимавшая саму себя в Бенгази, истерически кричала, что режим собирается убить всю ее семью. Это "реально заставило кровь кипеть в моих жилах", говорит Кубар. Он позвонил своему брату Ихабу, который все еще жил в Завийе. "Иди на улицу и скажи [режиму] "Никогда не будет мира, пока эта женщина, что кричала в Бенгази, не замолчит", вспоминает Кубар свои мольбы.

В другом разговоре, говорит Кубар, Ихаб дал ему послушать шум толпы в Завийе, который был слышен даже в Дохе, которая скандировала "Народ хочет падения режима". 24 февраля 2011 года силы Каддафи убили по меньшей мере 17 человек и ранили еще 150 во время атаки на мятежный город. После этого Ихаб, которому тогда было 36 лет, присоединился к мужчинам своего района, которые взяли в руки оружие против правительства.

Кубар считал себя таким же бойцоа за свободу, как и его брат. "Мы просто дали отпор Каддафи, и мы были незащищенными", говорит он о повстанцах, у которых было очень мало оружия и патронов на тот момент. (Ихаб использовал охотничье ружье, которое могло стрелять двумя патронами.) "У нас не было поддержки". 

Но эта ситуация вскоре изменилась. 

Брат Кубара, Ихаб, был убит во время боев в Ливии в 2011 году. (Фотография из личного архива)

В конце февраля один из ливийских знакомых Кубара в Дохе, редактор газеты по имени Махмуд Шамам, собрал вместе местных диссидентов. (С целью раскрытия информации - Шамам ранее являлся редактором теперь уже не существующей арабской версии "Foreign Policy".) Близкий друг правящего эмира, Шамам убедил катарскую королевскую семью поддержать сторонников революции: королевская семья профинансировала новый телеканал "Аль-Ахрар", посвященный ливийскому восстанию, и временный офис для оппозиционных экспатриантов. "Он [сказал нам] - "Окей, я могу найти поддержку; давайте арендуем помещение, где у нас будет оперативная комната", - рассказывает Кубар. Группа забронировала апартаменты в гостинице "Кемпински", роскошном небоскребе в шикарном районе Дохи "Западная бухта". Этажом выше лучших кондитерских магазинов города ливийцы установили компьютеры и телефоны и стали коллективно обсуждать, как они могут содействовать революции. (Менеджмент гостиницы "Кемпински" отказался дать комментарии, заявив, что он не "раскрывает какую-либо информацию об арендаторах или гостях".)    

Это не было случайностью, что Катар согласился помочь. В предыдущие двадцать лет эта маленькая, богатая газом страна напористо расширяла свое глобальное влияние. Катар создал альянсы с западными странами, включая Соединенные Штаты, и финансировал самый популярный телеканал на арабском языке - "Аль Джазиру". Но он также оказывал финансовую и материальную поддержку исламским движениям сопротивления по всему Ближнему Востоку, включая "Хамас", "Хезболлах" и ответвления "Братьев-мусульман"; организация, дисциплина и географическое распространение этих групп сделало их отличными проводниками катарского влияния. "Катар не отождествлял себя с "Братьями-мусульманами" по каким-либо идеологическим причинам", - говорит Салах Эддин Эльзейн, глава Исследовательского центра "Аль Джазиры", аналитического центра телеканала; скорее, говорит он, Катар решил присоединиться к силам, находившимся на подъеме. Лина Хатиб, директор Ближневосточного центра Карнеги в Бейруте, написала, что Катар грамотно проводил внешнюю политику "открытых дверей", "заводя друзей и избегая неприязненных отношений, импонируя сразу всем сторонам". Халид бин Мохаммед аль-Атия, министр иностранных дел Катара, сказал слушателям в Принстонском университете в 2014 году, что во время восстаний его страна также ощущала "моральный долг", чтобы помочь братьям-арабам свергнуть диктаторов.   

Кубар ценил раннее покровительство Дохи, но он хотел быть ближе к линии фронта. "Я не собираюсь сидеть здесь, когда мой народ умирает", - вспоминает он свои мысли. Так что, не успел открыться офис в гостинице "Кемпински", а Кубар уже перебрался в Тунис, откуда, как он считал, он мог бы помогать доставлять гуманитарную помощь - уже весьма необходимую - в западную Ливию.   

Оставив свою жену и двух детей в Дохе, Кубар поехал в Бен-Гардане, тунисский город примерно в 20 милях от границы с Ливией. Там, как он рассказывает, он снял виллу на свои собственные деньги и начал устанавливать связи с гуманитарными организациями, включая британско-исламскую благотворительную организацию под названием Wafa Relief, предоставив ей списки товаров, необходимых ливийским активистам и повстанцам, с которыми он поддерживал контакт. "Это были такие вещи как обезболивающие средства и иногда лекарства для хронических заболеваний".

7 марта, после того, как Кубар пробыл в Тунисе менее двух недель, он получил ужасную новость от своих сестер: Ихаб был убит во время перестрелки с правительственными войсками. Другие повстанцы нашли его раненого и согнувшегося на склоне, ведущем от центральной площади Завийи; бойцам удалось отвезти его домой, но вскоре после этого он умер.

Отец Кубара сказал ему не приезжать домой. Это было слишком опасно, и он бы не вынес потери другого сына. Революция стала теперь еще более личным делом. Во время посещения Дохи в конце марта Кубар рассказал о своем бессилии друзьям. "Множество людей занимаются гуманитарной помощью", - вспомнил он свои жалобы. Но ему нужно было, сказал он, заняться перевозкой оружия.  

Как раз в момент, когда Кубар стал терять терпение, Катар также искал более прямые способы поддержать ливийских повстанцев. Каддафи использовал свои ВВС, чтобы бомбить гражданское население - неприятное зрелище для региональных лидеров. Поэтому Доха начала стремительную дипломатическую кампанию, чтобы убедить Лигу арабских государств и Совет безопасности ООН ввести бесполетную зону. Другими спонсорами этого плана были Соединенные Штаты, Соединенное Королевство и Франция. 17 марта СБ ООН одобрил резолюцию 1973, разрешавшую создание безопасной зоны и "все необходимые меры" для защиты гражданского населения. Через неделю Катар стал первым арабским государством, согласившимся патрулировать эту зону.  

Лидеры в Дохе не остановились на этом. Они начали снабжать восстание оружием, несмотря на эмбарго на поставки оружия, которое также было введено Организацией Объединенных Наций в отношении Ливии. "Для таких маленьких государств как Катар", - говорит Серджио Финарди, глава консультационной фирмы TransArms, который отследил несколько незаконных поставок оружия, связанных с Катаром, в Ливию, - его вклад мог быть "тайным, чтобы закрепиться и сыграть роль в этой ситуации". (Другие страны также поставляли оружие, включая Объединенные Арабские Эмираты и Францию.) Группа экспертов ООН позднее установила, что Катар нарушил эмбарго, но Доха заявила в 2012 году, что ее действия "были полностью согласованы с НАТО и осуществлялись под эгидой альянса". В заявлении для журнала "Foreign Policy" представитель НАТО сказал, что "ни одна страна не уведомляла и не согласовывала поставки ее оружия" с альянсом. 

Катар направлял многие из своих поставок оружия через двух братьев: Али и Исмаеля аль-Салаби, оба они ливийские исламисты с обширными связями внутри страны. Али аль-Салаби, мусульманский проповедник в изгнании, который сидел в печально известной тюрьме Каддафи в Абу Салим, давно жил в Дохе и был близок с политической элитой Катара. Вскоре после того, как повстанцы одержали свою первую значительную победу, разгромив силы режима в Бенгази 20 марта 2011 года, катарские самолеты начали перевозить оружие и боеприпасы в аэропорт "Бенина", недалеко от города. Сеть людей Салаби затем распределяла эти материальные средства среди повстанцев. (Несмотря на широкое освещение их участия в контрабанде оружия, Али отказался в интервью для этой статьи подтвердить, что он напрямую получал поставки оружия из Катара.)

По словам Кубара, бойцы испытывали трудности с перевозкой оружия в западную Ливию, которая все еще находилась под твердым контролем Каддафи. У перевозчиков катарского оружия не было ответственного человека в Завийе, говорит Кубар, "никаких контактов".  Поэтому в начале апреля 2011 года Кубар связался с Али аль-Салаби. Как ливийские экспатрианты в Дохе они не были ни незнакомцами, ни друзьями, но Кубар говорит, что "Люди из одного и того же движения доверяют друг другу". Как только они установили контакт, "все пошло так быстро". Кубар, находясь все еще в Тунисе, рассказал, что Салаби связал его с людьми в Бенгази, которые могли предоставить оружие; Кубар назвал корабль и команду; и первая поставка оружия была осуществлена в конце апреля. 

Вскоре после того, как оружие было разгружено в Завийе благодаря повстанцам в резиновых лодках, боевые действия там обострились. Утром 11 июня оппозиционные бойцы, некоторые из которых были тайно обучены катарскими, французскими и британскими военными в районе гор Нафуса неподалеку, атаковали город, но силам Каддафи понадобилось всего сутки, чтобы отбить атаку. Боевые действия, поддержанные воздушными ударами НАТО, продолжались все лето, как и поставки оружия через Кубара - всего было сделано три поставки морем и две по суше, говорит он.

Однажды в субботу в начале августа 2011 года, во время одного из всего лишь трех посещений им его семьи в Дохе во время восстания, ему позвонил повстанец из Завийи и сказал, что оппозиция готовится к окончательному наступлению на родину Кубара - и затем двинется на Триполи. "Ты должен приехать", - вспоминает Кубар слова этого человека. Так что Кубар полетел в Тунис, и к 12 августа он перебрался по суше через границу в свой родной город. Он хотел увидеть свободу собственными глазами. Видеозаписи того времени, которые он разместил в интернете, показывают, что он поменял свою западную одежду на традиционные для Ливии бедуинские одеяния в виде балахона и посещал семьи мучеников. В одном клипе, все еще излучая чувство авторитета и религиозности, Кубар говорит "Да дарует Аллах повстанцам победу, вознаградит их, хранит и объединит их и победит этого диктатора".  

Повстанцы взяли, наконец, Завийю под свой полный контроль 20 августа. Через три дня, как утверждает Кубар, в город прибыла его последняя партия оружия. Согласно его личным подсчетам, в ней было 120 ящиков, в каждом из которых было 1500 патронов для "калашникова"; 15 реактивных противотанковых гранатометов и 200 боеприпасов для них; и 10 автоматов с 60 коробками патронов. На этот раз его корабль смог пришвартоваться, и Кубар говорит, что он лично был свидетелем раздачи оружия бойцам. 

Повстанцы захватили Триполи в течение нескольких дней. Лидеры переходного периода объявили страну свободной только 23 октября 2011 года, когда Каддафи нашли прячущимся в водостоке и забили до смерти. К тому времени Катар через таких людей как Салаби и Кубар доставил в Ливию по меньшей мере 20 000 тонн оружия. 

Сотрудники ливийских служб безопасности размахивают новым ливийским флагом, дефилируя в столице Триполи 14 февраля 2012 г. (Mahmud Turkia | AFP/Getty Images)

В только что освобожденной Ливии повсюду было безвластие, как и самопровозглашенные герои революции. Собственность режима была бесхозной, и Кубар говорит, что он заявил права на офис в Завийе для себя самого: роскошное здание, когда-то использовавшееся заместителем начальника штаба армии Каддафи. "Я был единственным, кто перевозил оружие [в Завийю]", - вспоминает он хвастливо, "так что даже полевые командиры меня сильно уважали". Кубар говорит, что он помог создать и руководил НПО "Коалиция революционной молодежи 17 февраля", с целью ограничить политическую власть перебежчиков от режима. Группа выступала с публичными заявлениями и организовывала политические собрания. Кубар воображал, что его религиозные союзники быстро окажутся во власти в Триполи; его миссия будет закончена и он тогда отправится домой, в Доху.  

Катар тем временем также стремился сохранить влияние в Ливии. В статье "Уолл Стрит Джорнал" в октябре 2011 года сообщалось, что начальник штаба армии Катара генерал-лейтенант Хамад бин Али аль-Атия принял участие во встрече в Триполе с тем, чтобы организовать ливийские ополчения. Доха также, вероятно, продолжала направлять деньги через различных политических ставленников, таких как Абдель Хаким Бельхадж, закаленный командир повстанцев, тренировавший бойцов во время восстания. "Стратегия Катара - это что-то вроде платы этим парням вперед за их услуги", - объясняет Фредерик Уэри из Ближневосточной программы в Фонде Карнеги за международный мир. "Это не огромная поддержка, но так вы сохраняете с ними связь".

Однако по политическому фасаду Ливии быстро пошли трещины. Во время восстания союзники Катара неоднократно конфликтовали с более светскими перебежчиками от режима, которые доминировали в Национальном переходном совете (НПС), формальном оппозиционном органе. Оба лагеря справлялись с их напряженными отношениями благодаря общему врагу. Но когда Каддафи не стало, эти группировки начали атаковать друг друга в СМИ и в публичных выступлениях. "Мы видели начало этого взрыва разногласий между исламистами и не-исламистами", - вспоминает Шамам, нерелигиозный член НПС. (Несмотря на первоначальную благодарность за помощь Катара, Шамам говорит, что он много раз предупреждал Катар не оставаться там после ухода Каддафи.) Многие религиозно ориентированные борцы за свободу, включая некоторых, которых поддерживал Катар, считали, что Ливия должна выглядеть как Турция - то есть как демократия, которой управляют религиозно умеренные люди. Али аль-Салаби был ключевым автором этого видения будущего. Перебежчики от режима также предпочитали демократию, но не так сильно религиозно окрашенную.   

После четкого размежевания на политической арене у многих чиновников нового ливийского правительства закончилось терпение в отношении продолжающейся помощи Дохи их конкурентам. "Катар был среди тех стран, что предоставили нам самую большую военную, финансовую и политическую поддержку" во время свержения Каддафи, сказал "Рейтер" в ноябре 2011 года посол Ливии в ООН Мохаммед Абдель Рахман Шалгам. "Мы не хотим, чтобы они испортили этот замечательный успех бессмысленным вмешательством".

По мере усиления напряженности НПО Кубара призывала людей бывшего режима уйти в отставку. В марте 2012 года Кубар перебрался в Триполи, чтобы участвовать в выборах в новый национальный законодательный орган Ливии. Согласно его платформе, размещенной в "Фейсбуке", Ливия должна являться "умеренным мусульманским государством", а Коран - "нашей конституцией и единственным источником законодательной власти". Он часто появлялся на телеканалах "Аль Ахрар" и "Аль Джазира", чтобы продвигать свою кандидатуру.

Но его ждало разочарование. В июле месяце того года, на первых демократических выборах в Ливии с 1964 года, Кубар проиграл. Если не вдаваться в подробности, то исламисты показали результаты хуже, чем ожидалось. Союзническая "Братьям-мусульманам" Партия справедливости и строительства получила лишь 10 процентов голосов. (При этом тот факт, что в законодательном органе было зарезервировано много мест для "независимых" кандидатов, означал, что не участвуя в выборах как ассоциированные кандидаты, другие члены партии смогли пройти в законодательный орган; позднее анализ немецкого аналитического центра показал, что более половины независимых кандидатов в законодательном органе в реальности имели связи с политическими партиями.) Самым досадными для Катара были удручающие результаты партии "аль-Ватан" ("Родина"), сформированной командиром повстанцев Бельхаджем: она не получила ни одного места. 

Кубар был ошеломлен - и обижен. "Уходи и забери с собой свой совет", - написал он в "Фейсбуке" в резкой критике против переходного лидера Мустафы Абдул Джалиля, бывшего министра юстиции при Каддафи. "Меня тошнит каждый раз, когда я вижу твое лицо или читаю статью о тебе. Я клянусь тебе, что стране хуже не станет, чем есть сейчас с твоим присутствием". 

Перед тем как быть посчитанными, урны с избирательными бюллетенями хранились в аэропорту "Митига" в Триполи, в июле 2012 г. (Mahmud Turkia | AFP/Getty Images)

Не получив должности, Кубар присоединился к самопровозглашенному Высшему совету ливийских революционеров, национальной организации, которая по аналогии с его НПО из Завийи обещала активно выступать от имени борцов за свободу. (К этому времени Кубар в основном оставил свою работу с "Коалицией революционной молодежи 17 февраля"; эта организация прекратила свое существование менее чем через год после создания.) Являясь первым заместителем главы Высшего совета, Кубар зациклился на необходимости принять предложенный закон о политической изоляции, который бы запрещал членам бывшего режима занимать должности в органах государственной власти, включая многих бывших лидеров НПС и двух бывших премьер-министров. Этот закон имел широкую поддержку групп, преследовавшихся при Каддафи, включая исламистов и представителей племен, которые надеялись обеспечить себе больше власти в новой Ливии. "Я, Осама Кубар, поддерживаю всевозможные обострения", - прокричал Кубар толпе, собравшейся у законодательного органа в декабре 2012 года. "Мы не хотим это правительство".

С приближением голосования по этому закону в мае несколько вооруженных формирований, включая те, что были в союзе с Высшим советом, заблокировали министерства иностранных дел и юстиции в качестве не очень завуалированной угрозы любому, кто захотел бы проголосовать против законопроекта. Из-за этого давления только четыре законодателя из 200 посмели это сделать. Кубар был в восторге: "Это был шаг вперед", - сказал он. 

На следующее утро после принятия закона, как рассказывает Кубар, ему позвонил один из лидеров повстанцев из Завийи по имени Мохаммед, который с выгодой для себя пользовался его поставками оружия. Мохаммед спросил Кубара, которого он назвал "доктором Осамой", не мог бы он встретиться с ним в гавани Триполи всего в нескольких милях от штаб-квартиры Высшего совета ливийских революционеров. Кубар поехал туда один и нашел там Мохаммеда, стоявшего у воды.  

Но в тот момент, когда Кубар приближался к нему пешком, подъехал "Land Cruiser", а Мохаммед вынул оружие. "Иди сюда", - сказал он, показывая жестом в сторону машины, где группа пассажиров показала свое оружие. "Кто послал тебя, чтобы похитить меня?" - вспоминает Кубар свой вопрос. Мужчины ничего не ответили, они отвезли Кубара в камеру в Триполи, где его продержали два дня, как он утверждает. 

Кубар отказался обсуждать детали своего плена, как и то, почему его в конечном счете отпустили. Однако он считает, что его похитили в отместку за его позицию по закону о политической изоляции.

Похищение стало отрезвляющим душем. До того для Кубара было мало последствий за его открытые насмешки над политическими противниками и провоцирование арестов многих новых лидеров Ливии. Теперь он понял, что Ливия изменилась; возникло новое соперничество, даже между бывшими друзьями, и насилие стало повседневным риском.  

Поэтому Кубар вернулся в Доху, где он начал работать советником по региональной стратегии в Центре стратегических исследований катарских вооруженных сил. (Он все еще занимает эту должность сегодня.) Затем, вместе с другими в столице Катара, кто когда-то надеялся, что революция принесет стабильность, он наблюдал за тем, как конфликт полностью поглотил Ливию.   

Бойцы движения "Рассвет Ливии" стреляют во время боевых действий против войск, верных ливийскому международно признанному правительству, в апреле 2015 года. (Mahmud Turkia | AFP/Getty Images)

В мае 2014 года силы, верные бывшему генералу армии Халифе Хафтару, начали операцию "Достоинство", скоординированное наступление на вооруженные отряды исламистов и джихадистов в Бенгази и Триполи. В следующем месяце исламисты проиграли на выборах в стране, омраченных насилием и низкой явкой. Однако они отказались признать новое правительство и присоединились к нескольким местным вооруженным группам в аморфном альянсе под названием "Рассвет Ливии". Эта организация объявила себя стоящей во главе страны и к августу месяцу снова отбила Триполи у людей Хафтара. В следующие месяцы обе стороны быстро двигались к гражданской войне: во второй половине 2014 года в результате воздушных бомбардировок, наземных атак и другого насилия погибло от 1000 до 2500 человек, включая множество некомбатантов.    

Сегодня эта мрачная ситуация сохраняется. Количество членов вооруженных формирований быстро выросло до сотен тысяч - со всего лишь 17 000 в разгар восстания 2011 года, согласно цифрам НАТО. Ни одна политическая группировка не может надеяться их контролировать. Свои права стали заявлять новые экстремисты. В начале 2015 года "Исламское государство" объявило о своем появлении в приморском городе Дерна. К марту месяцу Госдепартамент США оценивал, что у этой группы от 1000 до 3000 бойцов в Ливии - достаточно, чтобы предоставить ей опасный плацдарм для распространения в остальной Северной Африке. 

Иностранные державы остаются втянутыми в этот конфликт. Войска Хафтара, например, согласно сообщениям, пользуются воздушной и материальной поддержкой Египта и Объединенных Арабских Эмиратов. Катар же, со своей стороны, прожолжал поддерживать своих ставленников по крайней мере до 2014 года, что, вероятно, включало передачу оружия бойцам "Рассвета Ливии", согласно обвинениям в докладе ООН 2015 года. И все же, несмотря на эти усилия, влияние Катара чрезвычайно уменьшилось с погружением Ливии в это сумасшествие. "Катар является ругательным словом в Ливии", - говорит Джейсон Пак, президент консультационной фирмы Libya- Analysis. "Даже в Триполи они не любят катарское участие. [Катар - это] не то, с чем вы хотели бы, чтобы вас связывали".  

Многие из первоначальных получателей помощи Катара являются теперь лишь маргинальными игроками в пост-революционной игре. Али аль-Салаби ездит между Стамбулом и Дохой, проводя конференции и встречи, но он говорит, что он отстранился от политики. "Были совершены ошибки", - говорит он о революции, включая неспособность сделать приоритетом примирение между перебежчиками и исламистами. Тем временем Шамам вернулся к своей прежней жизни журналиста, открыв независимую онлайн-газету в Каире. Его сожаления вторят сожалениям Салаби: "Мы действительно не смогли понять трудность преобразований".   

Кубар, со своей стороны, говорит, что он ездил в Триполи в декабре прошлого года и январе, чтобы встретиться с друзьями из "Рассвета Ливии" - "парнями", как он их называет. Впечатлением от поездки было разочарование. "У борцов за свободу", - на его лице появляется выражение отвращения, - "нет на самом деле никакого видения или проекта для страны".

Жизнь Кубара в Дохе построена теперь на комментариях о Ливии. Он пишет доклады для катарских военных, участвует в дискуссионных форумах и все еще регулярно выступает на "Аль Джазире". Ему не нравятся идущие мирные переговоры при посредничестве ООН, чтобы положить конец кризису в его родной стране - в них открыто слишком много дверей для перебежчиков от режима - но он также признает, что плохое соглашение, возможно, будет лучше, чем вообще никакого соглашения. "Столько людей просто хотят урегулирования", - говорит он. "Им надоел этот хаос и им надо строить страну". Но в следующее мгновение он говорит о возвращении однажды в Ливию, чтобы разжечь потухшее пламя революции. "Если вы никогда не жили при тирании, то вы никогда этого не поймете", - говорит Кубар. "Это преданность этому огромному вложению в виде пролитой крови, мучеников и достоинства". 

"Вы не можете просто отвернуться и сказать "Я ухожу".  

Элизабет Дикинсон (@dickinsonbeth), член журналистского коллектива Deca, является автором, базирующимся на Аравийском полуострове. Версия этой статьи первоначально была опубликована в номере "FP" за сентябрь/октябрь.