Греция? Ирландия? Португалия? - Против каждого из этих пунктов уже можно поставить галочки. За последний год страны еврозоны падают одна за другой. Кто же будет следующей жертвой? Многие ткнут пальцем в сторону Испании. Кто-то укажет на Италию. Совсем немногие кивнут на Бельгию - государство с высоким уровнем долга и отсутствующим правительством. Однако им следовало бы посмотреть в другом направлении - на Францию. Политическая нестабильность в этой стране все усиливается, долговая нагрузка постоянно растет, способность конкурировать с Германией снижается - и Франция не демонстрирует большого желания менять эту ситуацию. Все это стало достаточно вескими причинами, позволившими рынку облигаций наметить Францию в качестве следующего поля битвы. Впрочем, пока доходность по 10-летним гособлигациям Франции мирно держится в районе 3,6%. Конечно, в еврозоне предостаточно кандидатов на роль очередной жертвы растущего кризиса доверия в регионе. Так, пузырь на рынке недвижимости Испании по своему размеру не уступает ирландскому, а кроме того, дефицит бюджета этого государства является одним из крупнейших в европейском регионе. Италию характеризует госдолг, сопоставимый по своей величине с греческим, причем с момента вступления в еврозону ей с большим трудом дается экономический рост. То же можно сказать и о Португалии. Бельгия только что отметила первую годовщину анархии: страна прожила без правительства рекордный для мирного времени срок, и если даже выбор власти является для нее непосильной задачей, значит, невелики и ее шансы взять под контроль дефицит госбюджета. На таком фоне Франции удалось ускользнуть с экранов радаров. Ведь она является второй по величине и по-прежнему благополучной экономикой Европы, даже несмотря на то, что в течение двух последних десятилетий ее ВВП рос в среднем всего на 1,6%. Однако "участники рынка облигаций обратят свои взоры на Францию уже очень скоро - как только они покончат с Португалией и Испанией", - заявил еще в декабре в интервью британскому изданию Independent Ксавье Роле, глава Лондонской фондовой биржи. Существует 4 причины полагать, что Франция может оказаться следующей. Во-первых, она входит сейчас на территорию, чреватую политическими рисками. Президентские выборы, назначенные на следующий год, обещают пройти весьма драматично. Как показывают результаты опросов общественного мнения, президента Франции Николя Саркози ожидают трудности при попытке пройти на второй срок. Возможно, ему даже грозит быть оттесненным на третье место лидером ультраправого "Национального Фронта" Марин Ле Пен. За последние семь недель всего один опрос посулил Саркози шансы обойти Ле Пен в первом туре выборов. Любопытно, что Ле Пен является ярым противником идеи евро. Ни в Испании, ни в Италии нет популярных политиков, ратующих за возвращение к национальной валюте - а во Франции есть. Шансы Ле Пен прийти к власти ненамного выше, чем у ее отца, Жана-Мари, который ранее также возглавлял эту партию. Однако даже призрачные шансы на победу уже смогут напугать рынки облигаций. В конце концов, следствием победы Ле Пен легко может стать возврат франка, за которым последует девальвация. Кто при подобных перспективах захочет держать французские облигации? Во-вторых, долговая нагрузка Франции постоянно увеличивается. В 2010 г. размер дефицита ее бюджета был пятым по величине в еврозоне и составлял 7% от ВВП. Обойти Францию в этой категории удалось лишь Греции, Португалии, Ирландии и Испании - а их вряд ли можно назвать хорошей компанией. В том же 2010 г. объем непогашенного госдолга Франции достиг отметки 81% от ВВП. По оценкам лондонской консалтинговой фирмы Capital Economics, в текущем году этот показатель вырастет до 90%, а в 2012 г. - до 95%. В Италии объем непогашенных гособязательств в отношении к ВВП еще выше - 119% в 2010 г. - однако итальянский долг не разрастается такими темпами, как во Франции. Рынки прежде всего интересует направление движения, и в этом смысле Франции нечем похвастаться. В-третьих, Франция утрачивает конкурентоспособность. Ключевой проблемой всех стран, испытывающих трудности с использованием единой валюты, является их неспособность продолжать конкурировать с Германией. Уж Франции это касается совершенно точно. Стоимость рабочей силы в Германии снизилась в 4-м квартале на 0,7%, в то время как во Франции аналогичные расходы выросли на 1,1%. В течение двух предыдущих кварталов этот разрыв был еще больше, и хотя по итогам года в целом данный гэп никогда не оказывался чрезмерно большим, его все равно оказывалось достаточно для того, чтобы Франция становилась все менее конкурентоспособной против своего восточного соседа. В-четвертых, Франция не проявляет желания меняться. Саркози пришел к власти, обещая встряхнуть экономику - однако он мало продвинулся в этом направлении. Тем временем в ходе следующих выборов он столкнется с соперниками - ультраправыми экстремистами, выступающими против евро. Что же касается наиболее вероятного кандидата от социалистической партии - управляющего директора МВФ Доминика Стросс-Кана, он скорее всего будет собирать голоса центристов. В ходе подобного соревнования никто не будет выступать с обещаниями жестких мер контроля за дефицитом бюджета, сдерживания уровня зарплат или либерализации экономики. Возможно, долговые проблемы Испании и Италии - больше, однако испанцы напряженно работают над улучшением финансового положения своей страны, а итальянцы хотя бы удерживают под контролем размер своего долга (пусть при этом они и не предпринимают активных мер по повышению своей конкурентоспособности). Франция же не делает ничего из вышеназванного. Пока еще нет признаков того, что рынки облигаций начинают уделять внимание Франции. Страна по-прежнему имеет возможность занимать средства на тех же условиях, что и Германия. И у нее по-прежнему еще есть время, чтобы что-то изменить. Так, положение дел могло бы улучшить сокращение дефицита бюджета в этом или следующем году. Однако сложно поверить, что оказание помощи Португалии положит конец кризису еврозоны. Другие государства также окажутся под перекрестным огнем. И Франция обладает всеми качествами, необходимыми для утверждения на роль следующей жертвы. Мэттью Линн, Bloomberg |