Дико разрастающиеся и глобально оперирующие [инвестиционные] фонды должны контролироваться [государством] так же как банки и торговля ценными бумагами. Таково требование здравого рассудка и человеческой морали.

Хельмут Шмидт, бывший канцлер (1974-82) ФРГ

К концу Второй мировой войны основная масса китайцев, русских, японцев и немцев жили в условиях куда более худших, чем в предыдущие десятилетия. В начале 21-го столетия они напротив живут значительно лучше, чем когда-либо прежде. Хоть население мира за последние 60 лет более чем удвоилось, большая часть человечества пережила в эти годы непредвиденный экономический подъем. Одной из его причин является быстрый рост технологического прогресса, прежде всего в области транспорта и телекоммуникаций. Помимо того государства открыли свои национальные экономики для обмена знаниями, опытом, технологиями, продукцией и услугами. В то же время этим были созданы предпосылки для возникновения мирового рынка, причем не только для сырья, как это было прежде, но и для подавляющего большинства продуктов и услуг. Однако страны мира включались в этот процесс мировых взаимосвязей, который ныне называют просто глобализацией, и приспосабливались к нему в разной степени и с различной скоростью: Германия и Япония, например, с высокой степенью и относительно рано, Китай - весьма ограниченно и гораздо позже, Россия - еще позже.

Глобализация финансовых рынков началась лишь в 1970-х гг. и притом весьма нерешительно. Момент, когда некоторые нефтедобывающие страны использовали ОПЕК как рычаг политического давления в затянувшемся арабо-израильском конфликте, совпал исторически с моментом падения американского доллара как эталонной мировой валюты (см. бреттон-вудская система - прим.перев.). Это привело к глобальному экономическому спаду. Сейчас же мы стоим перед лицом опасности, исходящей от действующих лиц на мировом рынке финансов, находящихся в сравнимой властной позиции. Это не столько государства и их правительства, сколько частные финансовые институты. В немногих финансовых центрах ими ежедневно и даже ежечасно принимаются решения, которые оказывают глубокое воздействие на экономические процессы во всем мире. В то время как ОПЕК на мировом нефтяном рынке является экономическим картелем государств (с отработанными процедурами принятия решений - доп. перев.), основной опасностью на финансовых рынках является, прежде всего, стадное поведение менеджеров в кризисных ситуациях. Глобализация финансовых рынков пока еще не охватила Китай и все еще сравнительно мало затронула Россию. Но национальные экономики Германии и других европейских стран, а также Юго-Восточной Азии и некоторых южноамериканских государств все более подпадают под господство частных финансовых менеджеров из международных финансовых центров в Нью-Йорке и Лондоне.

С одной стороны национальная экономика Германии является на сегодня третьей в мире по ее величине после США и Японии. Свыше 40% нашего национального продукта экспортируется, много миллионов рабочих мест в стране зависят от экспорта; импорт, включая сырую нефть, сравним по своей величине с экспортом в структуре нашей экономики. Мы гораздо сильнее интегрированы в мировую экономику, чем, например, США, Япония или даже Китай. Однако с другой стороны все важнейшие для нас финансово-экономические решения принимаются не во Франкфурте, а в Нью-Йорке и Лондоне. Причина этого заключается в том, что некогда ведущие немецкие банки росли не в том же темпе, что и немецкая экономика. Единственным исключением является Дойче Банк (Deutsche Bank).

Риски, существующие на всемирных финансовых рынках

После того, как в конце 1960-х гг. было отменено обязательство Соединенных Штатов обеспечить золотым эквивалентом каждый доллар, выпущенный в оборот их центральными банками, и вслед за вытекающей отсюда потери долларом его эталонной роли в международной системе твердых обменных курсов валют в начале 1970-х гг. (т.е. конца бреттон-вудской системы - прим. перев.), валютные кризисы в мире резко участились. Тем кредиторам, за которыми в конце 1990-х годов стояло, например, требование в юго-восточноазиатской валюте на кредит поставки товара с заказчиком в одной из юго-восточноазиатских стран, пришлось пережить, что их финансовые требования в связи с обвалившимся курсом этой валюты вдруг резко потеряли в своей стоимости. Если же кредитор при этом в свою очередь задолжал банку, то в затруднении оказался не только он, но и его банк. Другие же банки, наблюдавшие этот процесс, поспешно расторгли свои договоры на кредиты. Таким образом, в этот круговорот оказались вскоре втянутыми и обменные курсы многих других юго-восточноазиатских валют. Вследствие этого разорилось множество банков. Другим же следствием этого процесса оказались крупные прибыли спекулянтов, поставивших на падение курса юго-восточноазиатских валют; они заключили крупные фьючерсные сделки на большие суммы этих валют, т.е. они продали их к будущему сроку по цене, которую эта валюта имела в момент заключения сделки, не закупая ее при этом. К договорному же сроку выдачи этой валюты они могли закупить ее по гораздо более низкому курсу.

Конечно, юго-восточноазиатский валютный кризис 1997-98 гг. был не первыми в этом ряду, однако по своему масштабу он был одним из крупнейших кризисов, которые нам пришлось пережить с начала 1970-х. И возможность подобных кризисов в будущем остается актуальной. Они могут быть вызваны разными причинами. Так, например, государство может подорвать доверие к своей валюте инфляционной денежной политикой. Или это доверие может быть подорвано слишком высокой задолженностью государства за рубежом в иностранной валюте - такое случалось многократно (так, например, произошло в ГДР в 1980-х гг.). Государство может также попасть в ловушку дефицита внешнеторгового баланса, когда импортируется слишком много товаров по отношению к экспорту государства, что приводит к падению обменного курса собственной валюты. Ответственность за все такого рода падения курса ложится естественно в первую очередь на правительства соответствующих стран. Но помимо этого на обменные курсы валют могут сильно повлиять и стихийные бедствия, чрезвычайные политические ситуации или войны. Так, например, в 70-х гг. ОПЕК под руководством Саудовской Аравии оказал по внешнеполитическим мотивам давление на мировые валюты с помощью резкого подъема цен на нефть, так как зависимым от импорта нефти государствам неожиданно пришлось оплачивать в долларах резко возросшие счета за поставки нефти.

Если же, напротив, государство допускает рост обменного курса своей валюты, то это почти всеми в мире не воспринимается как кризис; примером тому может служить непрерывная ревальвация, т.е. подорожание, на международном рынке немецкой марки в период с 1970 и до конца 1990-х гг. Ревальвация удорожает экспорт, но она же делает дешевле импорт в страну. Принимая во внимание зависимость рабочих мест в своих странах от экспорта, Китай и Япония уже много лет удерживают свои национальные валюты на искусственно низком уровне. Центральным банкам этих стран удается достичь этого, скупая прежде всего американские доллары (а так же и евро) и увеличивая таким образом свои валютные резервы. С одной стороны такие действия поддерживают (выгодный для их экономик - доп.перев.) обменный курс доллара, но с другой стороны китайское и японское превышение экспорта оттягивает из их экономик часть собственной продукции, денежный эквивалент которых оседает в растущих валютных резервах, которые при всех своих гигантских размерах лежат - пока! - практически бесполезно. За словом «пока» как раз и кроются будущие риски и опасности.

Изменения обменных курсов и валютные кризисы являются не единственными возможными причинами для кризисного развития и происшествий на мировых финансовых рынках; тем не менее они спровоцировали всевозможные финансовые спекуляции, начиная с 1970-х гг.

Хеджевые и паевые инвестиционные фонды (ПИФ) на подъеме во всем мире

В 1970-х годах о хеджевых фондах и их финансовых производных не было еще и речи. Но после потери долларом его роли твердого денежного эталона, к которому привязывались все обменные курсы, валютные спекуляции стали играть большую роль. В то же самое время внутренние финансовые рынки включались в процесс глобализации и усложнялись. ( Это привело не только к потребности хеджевых сделок, страхующих выгодные курсы для потребителей, и развитию соотв. сектора услуг на финансовом рынке, но и возникновению инвестиционных фондов, получающих свои прибыли через многообразную игру на постоянно изменяющихся курсах валют и всевозможных ценных бумаг. В отличие от других инвестиционных фондов менеджеры хеджевых фондов располагают большой свободой в выборе форм сделок для получения прибыли. В отличие от них т.н. Private-Eqiuty фонды, которые при переводе обозначены просто как ПИФы, вкладывают свой капитал в частные предприятия, не являющиеся акционерными обществами. - доп. перев. ) Сегодня интернациональные хеджевые фонды распоряжаются суммой свыше 1000 млрд. долларов. Большинство хеджевых фондов, которых ныне насчитывается свыше 9 тысяч, зарегистрировано в оффшорных зонах на маленьких суверенных островках, на которых нет практически ни налогового, ни финансового надзора за их деятельностью. Большинство их менеджеров, как, впрочем, и менеджеров так называемых Real-Estate (Real-Estate специализируются в основном на ипотечных и производных от них финасовых операциях, включая различные процедуры подстраховки и спекуляций на этом поприще. - прим. перев.) и ПИФов, не проводят даже акционерных собраний и не имеют над собой ни каких наблюдательных советов. Менеджеры этих финансовых институтов нового типа вольны заниматься своими спекуляциями и искать свою личную выгоду подобно итальянским кондотьерам Средних веков.

В эту игру вовлечены разными способами и крупные банки. Они ссужают менеджерам таких фондов огромные кредиты, с помощью которых капитал фондов многократно возрастает, а с тем и риски при его использовании. Более того, многие банки организуют свои собственные хеджевые фонды. Многие менеджеры инвестиционных фондов в прошлом сами служили в банках. Банковские и фондовые менеджеры ежедневно выдумывают все новые формы спекуляций, риск которых не могут оценить ни частные клиенты, ни собственное правление этого фонда. Крах компании «Энрон» продемонстрировал весьма выразительно, чем это может закончиться.

В 1990-е годы мы все были свидетелями того, как удачливый спекулянт Джордж Сорос вынудил британское правительство обесценить фунт стерлингов. Мы стали и свидетелями того, как Федеральная Резервная система США вынуждена была спасти от банкротства большой хеджевый фонд LTCM , поскольку его банкротство могло потянуть за собой и многие другие банки страны. В конце 90-х нам пришлось пережить и так называемый New-Economy-психоз транснационально оперирующих финансовых менеджеров, а вслед за этим и разоблачение различных неблаговидных и юридически наказуемых практик, в том числе и в авторитетных транснациональных компаниях. А незадолго до того произошел не только финансовый и банковский кризис в Юго-Восточной Азии, были еще и Бразилия, и Аргентина, и Россия.

Весь этот опыт указывает на риски глобальных масштабов. Среди транснационально взаимосвязанных между собой финансовых менеджеров могут разразиться психозы и домино-реакции, множащие и распространяющие просчеты отдельных лиц по всему миру. Однако только немногие министры финансов в мире способны на сей день оценить и локализовать финансовый риск, угрожающий их национальным экономикам.

В Германии слишком мало крупных межнациональных банков

Экономические риски, исходящие из международных финансовых рынков, существенно затрагивают и национальную экономику Германии. Множатся случая, когда отдельные паевые фонды или их менеджеры, выступая в качестве инвесторов, скупают производственные компании, а затем сливают их с другими или потрошат их в целях скорейшей прибыли. Это случается чаще всего со средними предприятиями, наследники которых не могут договориться об их дальнейшем ведении и предпочитают превратить их лучше в звонкую монету. Однако подобное случается и с большими корпорациями, как это, например, видно из активного участия фонда (прямых инвестиций ) Blackstone в деятельности немецкого «Телекома». Чтобы избежать враждебного поглощения, акционерные общества прикладывают зачастую все усилия для того, чтобы всеми возможными трюками удерживать курс своих акций на высоком уровне - нередко во вред долгосрочным перспективам предприятия. Так как единственным мотивом активности так называемых инвесторов является их краткосрочная прибыль, в процессе "рационализации" скупленных предприятий выброшенными на обочину оказываются нередко исследования и долгосрочные разработки на этом предприятии, а с тем и рабочие места в соответствующих отделах. Девиз Shareholder-Value ( стоимость компании с точки зрения акционеров; характеризуется теми выгодами, которые акционер может получить от инвестиций в данную компанию, т. е. величиной дивидендов, доходами от прироста капитала и пр. выплатами в пользу акционера; - прим.перев. ) лишь временно затуманивал такое положение дел. Так что слово "саранча", употребленное в этой связи Францем Мюнтеферингом (Franz Müntefering - до 2005 председатель СДПГ, в настоящее время вице-канцлер Германии - прим.прев.), было взято вовсе не с потолка.

В настоящее время стираются границы между различными частными финансовыми институтами, оперирующими на международных рынках - банками с одной стороны и различными инвестиционными фондами (Hedgefonds, Private Equity Fonds, Real Estate Investment Trusts, Dachfonds etc.pp) с другой. Риски, исходящие от ориентированных на финансовые спекуляции менеджеров и дилеров, таят в себе огромную опасность как для банков, так и для страховых компаний. Но даже пенсионные фонды, общественные учреждения и коммунальные хозяйства не могут удержаться от соблазна приобщиться к этим в высшей степени опасным спекуляциям.

Лучшим примером тому может служить самый большой частный финансовый институт: Дойче Банк, выступавший в предыдущем веке важнейшим финансовым институтом производственной индустрии Германии, получает в настоящее время свои основные прибыли из инвестиционного бизнеса в Нью-Йорке и Лондоне. Большинство акций банка находятся между тем в руках иностранных владельцев.

Полсотни лет назад канцлер Германии Аденауэр мог еще доверить высшему лицу Дойче Банк вести лондонские переговоры по вопросу довоенных долгов Германии. Примерно четверть века спустя, когда на фоне экономической рецессии, вызванной действиями ОПЕК, подготавливался первый Всемирный экономический форум, и государства участники выдумали для этого "проводников" - так называемых «Sherpa», мы тоже могли еще доверить это дело представителю этого банка. Был ли это Герман Абс (Hermann J. Abs), как в первом случае, или Вильфрид Гут (Wilfried Guth), как во втором, правительство Германии могло еще вполне положиться на патриотическое сознание долга представителей Дойче Банка. Но с тех пор этот банк и сам глобализировался; случись сейчас серьезное транснациональное происшествие - на совет или содействие какого банкира могло бы еще положиться наше правительство?

В настоящее время немецкой экономике недостает крупных частных банков, оперирующих и признанных на интернациональном рынке, но твердо закрепленных в национальной экономике страны. Консолидация нашей довольно рыхлой структуры банков не удержала темп за ростом нашей экономики. По этой причине мы оказываемся в гораздо большей степени игрушкой в руках финансовой глобализации, чем, например, Франция или Испания, Голландия или Австрия, не говоря уже о США или Англии. Это серьезная задача для ассоциаций и правлений сберкасс, земельных (т.е. субъектов федерации - прим.перев.) и кооперативных банков. В Германии норма сбережений находится еще на довольно "здоровом" уровне - не то что в США с нормой сбережений в области нуля! - однако, наши национальные предприятия полностью зависимы от иностранного финансирования, в то время как средние по величине предприятия страдают от недостатка кредитов в связи с так называемыми нормами регулирования Basel-II (см. напр. сюда). Ведь наши краевые сбербанки до сих пор являются весьма солидными и надежными учреждениями для нормальных вкладчиков - по достоинству; все-таки над ними, в отличии от гораздо более крупных интернациональных фондов где-нибудь на Карибских островах, осуществляется тщательнейший государственный надзор.

Надзор за деятельностью банков и торговлей ценными бумагами является обязательной задачей государства. Коммерческое финансирование частных предприятий должно напротив оставаться в руках коммерческих банков, не управляемых государством. Вместо нескольких крупных банков у нас в настоящее время слишком много различных банковских институтов (включая сберкассы, народные и кооперативные банки); некоторые из которых уже скуплены поодиночке крупными иностранными банками. Вместо того было бы желательно слияние на национальном уровне. Но политическая инициатива с полным сознанием ответственности здесь, к сожалению, отсутствует.

США - особый случай дефицитарности

С начала нынешнего века увеличиваются и без того огромные дефициты американского госбюджета. Так как потребительские хозяйства в США практически не имеют частных сбережений, дефицит торгового и производственного баланса страны постоянно увеличивается. Оба этих дефицита покрываются за счет зарубежных торговых партнеров, но национальная экономика США обременяет себя таким образом зарубежными долгами. Долги США, накопленные в большинстве центральных банков, а также в руках частных финансовых институтов, фирм и персон во всем мире достигли уже 7700 миллиардов долларов. Эта сумма соответствует двум третям годового национального продукта (ВНП) страны (если от этой суммы отнять задолженности Соединенным Штатам, то останется нетто-задолженность в объеме одной четверти ВНП). (Для сравнения: долг Германии составляет в настоящий момент около 1500 миллиардов, при этом около 40% из них - зарубежный долг. - доп.перев.) Так как большинство центральных банков и прочих зарубежных кредиторов вкладывают свои доллары опять-таки в США, и поскольку иностранные фирмы и частные персоны делают то же самое, это приводит к массивному импорту капитала в страну и высокой ликвидности ( т.е. платежеспособности - прим.перев. ) обоих англосаксонских финансовых центров. Импорт капитала в США (нетто, т.е. с вычетом экспорта капитала из США) составляет на сегодня примерно 7% от ВНП. В этом масштабе американская экономика, включая инвестиционных банкиров и менеджеров различных фондов, живет за счет избытка капитала за рубежом. Исходя из такого положения дел, сразу возникает вопрос: как долго еще США могут позволить себе такую внешнюю задолженность? Или иначе: как долго еще зарубежные партнеры США захотят и смогут экспортировать свой капитал в США?

Ответ состоит из двух противостоящих частей: до тех пор, пока доверие внешнего мира в политическое и экономическое лидерство США будет сохраняться, будет поддерживаться и этот механизм. Но это маловероятно, что этот процесс, односторонне благоприятствующий только Соединенным Штатам, продержится вечно. Так, например, не исключены новые просчеты внешней политики США, подрывающие доверие к стране. По этой причине все чаще раздаются голоса в самих США и за рубежом, призывающие к осторожности и сдерживанию американской долговой политики.

В настоящее время только Китай держит в своих валютных резервах более 1000 миллиардов долларов; не исключено, что эти резервы будут вкладываться в будущем не только в американские государственные займы, но и использоваться для других инвестиций. В любом случае исход конфликта по поводу торгового дефицита США в отношении Китая не повлияет на долгосрочное обесценивание доллара по отношению к китайскому юаню или евро. Если б мы европейцы не объединились в союз с единой валютой, - на сегодня второй по важности в мире - то сегодня финансовые менеджеры крепко спекулировали бы на наших национальных валютах. Евро же оказалось довольно стабильной валютой, прежде всего из-за слабости доллара с его латентной тенденцией к обесцениванию. Однако ни твердое евро, ни тем более колоссальный экономический подъем Китая, Индии и стран экспортеров нефти не избавляют Соединенные Штаты от необходимости сбалансировать свою внешнюю торговлю. В нынешнем же положении доллар лишь способствует разнообразнейшим международным спекуляциям, в особенности через хеджевые фонды. Америка сильна и велика, но в то же время и не нерушима в финансово-экономическом отношении. Точно так же ранимы и глобально переплетенные финансовые рынки. Драматическая слабость доллара может, в конце концов, привести к всеобщему финансовому кризису.

Новым финансовым институтам необходимы открытость и надзор

После первых валютных спекуляций в 1970 гг. тенденция к финансовым спекуляциям распространилась на многие другие области. Спекуляции с огромными ставками проводятся на будущем развитии цен сырья, акций, облигаций, недвижимости и ссудных процентов. Дилерам инвестиционных банков и фондов, хеджевых фондов и т.д. и т.п. приходится работать по ночам, чтобы просчитать курсы на другом конце света, где день как раз подходит к концу, в то время как дома он только начинается. Одновременно с разрастанием спекулянтства наблюдается утрата деловых нравов и морали. На повестке дня скупки безукоризненно функционирующих предприятий за счет кредитов, получаемых как правило посредством паевых фондов (и осуществляемых чаще всего с единственной целью - получить максимальную прибыль в кратчайший срок. После нас хоть потоп! - доп.перев.) Грандиозное самообогащение при таких операциях - далеко не редкость. В качестве новых владельцев и в личных интересах финансовые менеджеры принимают решения о дальнейшей судьбе незнакомого производства и всех его работников. Германия тоже уже стала целью таких скупок - инцидент с разорением Mannesmann - не единичный случай. Темпы роста паевых финансовых фондов в настоящее время многократно превышают средний темп роста в промышленности. Здесь по праву можно говорить о хищническом капитализме. И немецкие банки предлагают своим частным клиентам фондовые паи, финансовые дериваты и сертификаты с очень высокими прибылями, риск по которым сами клиенты оценить не в состоянии.

Естественно, что не только простой народ, но и политики не в состоянии обозреть все эти финансовые махинации и премудрости. Глобальные финансовые рынки остаются для них тайной за семью печатями. Отдельные финансово-экономические взаимосвязи и зависимости понятны лишь немногим высококвалифицированным специалистам. И в противоположность к государственному надзору за банками, за хеджевыми фондами и тому подобными институтами ни какого надзора не осуществляется. А интернационально признанных правил на этом поприще не существует и вовсе.

Эта констатация не служит цели нагнетания страха. Скорее она является призывом всем правительствам к тому, чтобы позаботиться о обозримости деятельности на этом поприще и наделении финансовых органов контроля полномочиями, позволяющих им предотвращать злоупотребления и чрезмерные риски. Это же граничит с чушью, когда маленькие сберкассы находятся под непрестанным контролем государства, в то время как в сотню, а то и в тысячи раз более крупные финансовые институты вольны как птицы в полете.

Это, конечно же, было бы весьма желательно, просто устранить практически безналоговые и бесконтрольные острова, но реальные виды на успех пока не велики - речь идет все-таки о суверенных или почти суверенных государствах в Карибском бассейне, Европе или где-то еще. Но крупные государства Организации экономического сотрудничества и развития могут, по крайней мере, запретить своим банкам и страховым компаниям выделять кредиты тем частным компаниям, которые юридически зарегистрированы на таких бесконтрольных островах. Кроме того, наши правительства в состоянии, хотя бы в собственных странах, ограничить ссуду кредитов хеджевым, паевым и т.п. фондам. Они могут также обязать всякого, кто предлагает в стране на продажу инвестиционный пай, сертификат или нечто подобное, публиковать связанный с такими предложениями риск. Короче говоря: правительства крупных государств вполне в состоянии зафиксировать нормативные условия и контролировать их соблюдение. Но пока что совместного желания предпринять что-либо серьезное в этом направлении не наблюдается. Весьма похвально, что Германия установила некоторые ограничения такого рода на собственной территории; но это не убережет нас от международных финансовых кризисов, могущих возникнуть из опасного скопления финансовых институтов нового типа в Нью-Йорке и Лондоне.

Финансовые кризисы интернационального значения могут докатиться вплоть до ЕС и Германии. Поэтому у нас есть живой интерес в том, чтобы бесконтрольно разрастающиеся и глобально оперирующие финансовые фонды контролировались бы таким же образом как банки, страховые компании и торговля ценными бумагами. В настоящий момент ни кто не может исключить того, что отдельный коллапс на рынке, одиночное трагическое происшествие, катастрофическое политическое развитие в промежутке между Газой и Афганистаном или новый взлет цен на нефть могут вызвать глобальный финансовый кризис.

То, что озабоченность в связи с финансовыми институтами нового типа вполне реалистична, косвенно подтвердили и их менеджеры; это демонстрируют, например, правила хорошего тона - т.н. «sound practices», предлагаемые с 2005 года частной ассоциаций фондовых менеджеров в Вашингтоне и в так называемом Докладе Корригана (Corrigan-Report) (названным так в честь члена правления фонда "Голдман Сакс" в Нью-Йорке). Однако обе инициативы ограничиваются тем, что предлагают (как всегда) лишь самоконтроль. Правительство США организовало «Presidents Working Group on Financial Markets»; Британское ведомство финансов предложило свой проект для дискуссии о хеджевых фондах. По немецкой инициативе с 1999 года организован Форум финансовой стабильности с представителями эмиссионных банков восьми крупнейших государств. Но на самом деле каких-либо значительных сдвигов в этом направлении до сих пор не произошло. Так что канцлер и министр финансов Германии не зря ставят эту проблему вновь на международную повестку дня.

Нам еще суждено будет пережить, как правительства в Вашингтоне и Лондоне будут этому препятствовать, так как они видят свой национальный интерес в прибылях инвестиционных банкиров и менеджеров. Они, наверное, будут готовы что-то предпринять только тогда, когда грянет гром. Поэтому настойчивость правительства Германии в этом вопросе очень необходима. Подобно тому, как водное и воздушное сообщение подчинено строгим правовым и транспортным нормам, необходимо во избежание катастроф и строгое регулирование движения интернационального капитала. Таково разумное требование предусмотрительности, не говоря уж об элементарной порядочности и морали.

© Перевод: COPOKA, специально для сайта "Война и Мир". При полном или частичном использовании материалов ссылка на warandpeace.ru обязательна.