Фрагмент из книги Уильяма Энгдаля "Боги денег: Уолл-Стрит и смерть Американского века". Игнорируя уроки хедж-фонда "Долгосрочное управление капиталом" Доверие между банками на международном межбанковском рынке, сердце глобальной банковской системы, которая торгует обеспеченными активами коммерческими бумагами, рухнуло в августе 2007 года. На фоне этого краха банковская система с изумлением увидела перед собой системный кризис. И сейчас этот кризис угрожает эффектом домино крахов банков сродни тому, как это случилось в Европе в 1931 году, когда французские банки по политическим причинам обрушили австрийский "Вьена Кредитанштальт". Новые финансы ФРС проявили себя грандиозным источником новой нестабильности. (2) Мировая финансовая система столкнулась с угрозой системного кризиса ещё в сентябре 1998 года, когда обрушился хеджевый фонд "Долгосрочное управление капиталом", Гринвич, Коннектикут. Тогда лишь чрезвычайное и скоординированное вмешательство возглавляемой Гринспеном ФРС предотвратило глобальный крах. Этот кризис содержал в себе зародыш всего плохого, что сегодня происходит на многотриллионом рынке секьюритизации активов всего лишь десять лет спустя. Любопытно, что Гринспен и другие ответственные лица систематически отказывались принимать эти уроки близко к сердцу. Источником трепетного отношения к фонду "Долгосрочное управление капиталом" перед его оглушительным коллапсом в 1998 году была "команда мечты", которая им управляла. Исполнительным директором и основателем фонда был Джон Мериуэзер, легендарный трейдер Уолл-Стрит, который покинул "Соломон Бразерс" после скандала по поводу скупки облигаций Министерства финансов США. Скандал не уменьшил его самоуверенности. На вопрос, верит ли он в эффективные рынки, он как-то скромно ответил: "Я делаю их эффективными". Среди основных акционеров фонда были два выдающихся эксперта в "науке" о рисках, Майрон Скоулз и Роберт Мертон. Оба в 1997 году были удостоены Шведской Академией наук Нобелевской премии по экономике за свою работу по деривативам. Майрон Шоулз и его коллега Фишер Блэк в 1973 году разработали оригинальные теории ценообразования опционов, модель Блэка-Шоулза, упомянутую в предыдущей главе, которая двадцать лет спустя легла в основу многотриллионного взрыва долларовых производных финансовых инструментов. "Долгосрочное управление капиталом" в своём совете директоров также имел ослепительный набор финансовых профессоров, докторов физико-математических наук и других "суперспециалистов", способных изобретать чрезвычайно сложные, смелые и прибыльные финансовые схемы. Фундаментальные недостатки модели рисков Блэка-Шоулза Был только один недостаток. Основные аксиомы рисков Шоулза и Мертона, допущения, на которых были построены все их модели, были просто неверными. Они были построены не просто на песке, а на зыбучем песке. Они были глубоко и катастрофически неверны. Их математические модели ценообразования опционов предполагали существование идеальных рынков, рынков столь чрезвычайно крупных и глубоких, что индивидуальные действия трейдеров не смогут повлиять на цены. Они предполагали, что и рынки и игроки рациональны. Реальность же предлагает нечто противоположное: рынки фундаментально иррациональны в долгосрочной перспективе. Но модели рисков ценообразования Блэка-Шоулза и других в течение последних двух или более десятилетий позволили банкам и финансовым учреждениям утверждать, что традиционное благоразумное кредитование устарело. С подходящими вариантами в качестве своего рода страховки можно уже не беспокоиться насчёт рисков. Ешьте, пейте, веселитесь и собирайте свои миллионные бонусы... Допущения моделей рисков, разработанных Блэком, Шоулзом и Мертоном, однако, игнорировали фактические рыночные условия, которые преобладали в периоды каждой крупной биржевой паники с того момента, как модель Блэка-Шоулза была представлена и заработала на Чикагской фондовой бирже. Они игнорировали фундаментальную роль опционов и "портфельного страхования" в Крахе 1987 года, они игнорировали причины возникновения паники, которая в 1998 году утопила фонд "Долгосрочное управление капиталом", в котором и Шоулз и Мертон были партнёрами. Уолл-Стрит вместе с экономистами и управляющими ФРС и, особенно, Гринспен в блаженном неведении игнорировали очевидность. Финансовые рынки в отличие от религиозной догмы, десятилетиями преподаваемой во всех бизнес-школах США и Британии, не столь гладко и хорошо следуют гауссовым кривым, выдаваемым этими школами за закон вселенной. Тот факт, что все основные архитекторы современной теории финансового инжиниринга (новомодное серьёзное звучащее наименование "финансовой экономики") получили Нобелевские премии, придал ущербным моделям ауру папской непогрешимости. Всего лишь через три года после Краха 1987 года Нобелевский комитет в Швеции присудил премию Гарри Марковицу и Мертону Миллеру за продвижение всё той же ущербной точки зрения на риски. В 1997 году в разгар азиатского кризиса, в котором производные финансовые инструменты сыграли центральную роль, он выдал премию Роберту Мертону и Майрону Шоулзу. (3) С самого зарождения финансовых деривативов в 1980-х и вплоть до взрывного роста секьюритизации активов двадцатью годами позже самый замечательный аспект использования дефектных моделей рисков заключается в том, что они так мало оспаривались. Трейдеры фонда "Долгосрочное управление капиталом" и все те, кто вслед за ними шёл к краю финансовой пропасти в августе 1998 года, не хеджировали одну единственную вещь, с которой они и столкнулись, — системный риск. Именно с системным риском им пришлось бороться, когда "невозможное событие", российский государственный дефолт, доказало, что оно волне возможно. Несмотря на ясные уроки из ужасающего фиаско хедж-фонда "Долгосрочное управление капиталом" (что не существовало и не существует ни одного дериватива, который застрахует вас от системного риска) Гринспен, Роберт Рубин и нью-йоркские банки продолжали полагаться на свои модели рисков, как будто ничего не произошло. Российский государственный дефолт был ими забыт как "одиночное событие раз в столетие". Банкиры Уолл-Стрит устремились к созданию пузыря "доткомов" и далее к величайшему финансовому пузырю в истории человечества — пузырю секьюритизации активов в 2002-2007 годах. Стратегия Уолл-Стрит состояла в том, чтобы вывести риски за пределы балансов банков через деривативы и прочие инструменты, такие, как секьюритизация. В продаже этих новых ценных бумаг всему миру они видели явный способ построить свою денежную власть над всей планетой почти без ограничений. Банки Уолл-Стрит буквально были опьянены своим собственным обманом и своими собственными ущербными моделями риска. Они уже видели себя настоящими "Богами денег". Жизнь — не гауссова кривая Риск и его оценки не умещаются в колоколообразные кривые. И финансовых рынков это касается в той же мере, как и разработки нефтяного месторождения. В 1900 году безвестный французский математик и финансовый спекулянт Луи Бачелье утверждал, что колебания цен на облигации или акции следуют колоколообразным кривым, которые немецкий математик Карл Фридрих Гаусс разработал в качестве идеальной рабочей модели, чтобы описывать статистические вероятности для различных событий. Кривые нормального распределения принимали "умеренную" форму хаотичности в колебаниях цен, так же, как стандартный тест на коэффициент умственных способностей, по определению, определяет 100 как "среднее число", центр колоколообразной кривой. Это была в своём роде полезная алхимия, но всё же алхимия. Допущение, что финансовые колебания цен ведут себя принципиально как гауссиана, позволило "суперспециалистам" Уолл-Стрит наладить бесконечный поток новых финансовых продуктов, каждый следующий ещё более загадочный и изощрённый, чем предыдущий. Теории были модифицированы. "Суперспециалистами" на Уолл-Стрит называли математиков-вундеркиндов и физиков, которых нанимали, чтобы выяснить сложные новые финансовые "углы", под которыми собирать очередной пакет финансовых деривативов. На фоне долгого и глубочайшего угасания промышленной базы Америки талантливейшие научные умы нации тянулись на Уолл-Стрит. К коктейлю моделей рисков был добавлен "Закон больших чисел", чтобы доказать, что в долгосрочной перспективе стоимость стремится к стабильной величине, когда число событий становится достаточно большим (подобно подбрасыванию монетки или игральных костей). Закон больших чисел, который на самом деле не имеет отношения к науке, позволил банкам, подобным "Ситигруп" или "Чейз" выпустить сотни миллионов карт "Виза" безо всякой проверки кредитоспособности, базируясь только на данных, показывающих, что в "нормальные" периоды дефолты по кредитным картам настолько редки, что не заслуживают рассмотрения. (4) Проблемы с моделями, основанными на гауссовой кривой распределения или на законе больших чисел, возникают тогда, когда времена перестают быть обычными, например, резкий экономический спад подобный тому, в который вошла экономика США после 2007 года, спад, сопоставимый, возможно, только с тем, что произошёл в 1931-1939 годах. Хуже того, именно эти модели рисков и привели к созданию пузыря на фондовом рынке, который с треском лопнул в августе 2007 года. Замечательный факт заключается в том, что американские экономисты-академики и банкиры-инвесторы с Уолл-Стрит, управляющие ФРС, министры финансов, жюри шведского Нобелевского комитета по экономике, министры финансов Англии, её деловые круги и банкиры, правление Банка Англии (и это только ведущие фигуры), все они были готовы закрыть глаза на тот факт, что ни экономические теории, ни теории поведения рынка, ни теории риска цен на производные финансовые инструменты не были способны предсказывать события, не говоря уже о предотвращении нелинейных сюрпризов. (5) Эти теории, на которых в конечном итоге покоились триллионы долларов международных кредитных обязательств, были не способны спрогнозировать окончательное схлопывание спекулятивных пузырей ни в октябре 1987 года, ни в феврале 1994 года, ни в марте 2002 года, ни, разумеется, начавшийся в июне 2007 года процесс. Это не случилось в первую очередь потому, что сама используемая модель создавала условия, которые вели к ещё более крупным и разрушительным пузырям. Финансовая экономика была ничем иным, как другим термином для неограниченно спекулятивной невоздержанности, процесс, который неизбежно будет создавать пузыри с последующим их схлопыванием. Теория, неспособная объяснить такие основные определяющие "нелинейные" внезапные события, несмотря на все Нобелевские премии, не стоит даже бумаги, на которой она написана. Тем не менее, управляющие Федеральной резервной системой США от Алана Гринспена до Бена Бернанке и министры финансов США Роберт Рубин, Лоуренс Саммерс, Генри Полсон и Тим Гейтнер тщательно следили за тем, чтобы Конгресс так и не наложил законодательные и нормативные ограничения на экзотические финансовые инструменты, которые были созданы на основе теории, совершенно не имеющей никакого отношения к реальности. 29 сентября 1998 года агентство "Рейтер" сообщило: "Ни одна попытка регулировать производные, даже после краха (и спасения) фонда "Долгосрочное управление капиталом" не увенчалась успехом. Распоряжением, утвержденным вечером в понедельник представителями Конгресса и Сената, Комиссии по срочной биржевой торговле* было запрещёно расширять своё регулирование производных. Ранее в этом месяце председатель-республиканец Комитета по сельскому хозяйству Конгресса и Сената запросил ограничить регулирующие функции Комиссии по срочной биржевой торговле в области внебиржевой торговли деривативами, отражая опасения отрасли". Слово "отрасль", конечно же, означало крупные банки. Далее "Рейтер" пишет: "Как только первоначальный предмет регулирования стал предметом обсуждения со стороны Комиссии по срочной биржевой торговле, председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспен и министр финансов Рубин грудью встали на защиту отрасли, утверждая, что она не нуждается в регулировании, и что это поможет в бизнесе за рубежом". (6) Неустанные отказы допустить регулятивный надзор за взрывным распространением новых финансовых инструментов от кредитных дефолтных свопов до ипотечных ценных бумаг и мириада им подобных экзотических "распределяющих риски" финансовых инноваций, которые начались после окончательной отмены в 1999 году Закона Гласса-Стигала, строго разграничивающего коммерческие банки, страхующих ценные бумаги, и кредитные банки, расчистили путь к тому, что июнь 2007 года менее чем через столетие дал старт второй Великой депрессии. Началось то, что в будущем, без сомнений, историки будут описывать как окончательный закат Соединённых Штатов в качестве доминирующей глобальной финансовой власти. Мошенничество на выбор Уроки системного кризиса 1998 года уже через несколько недель были забыты крупными игроками нью-йоркского финансового истеблишмента. Они, очевидно, сочли, что правительство, а точнее, налогоплательщики спасут их, когда разразится следующий кризис. Зачем тогда что-то менять?.. Когда ограничения Гласса-Стигала были окончательно сняты в конце 1990-х годов, у банков оказались развязаны руки для захвата конкурентов по всему спектру: от страховых компаний до учреждений потребительского кредитования или ипотечных банков. Пейзаж американской банковской системы претерпел радикальные изменения. Революция секьюритизации активов была на старте. После отмены ограничений Гласса-Стигала только банковские холдинги и второстепенные чисто кредитные банки остались под непосредственным контролем Федеральной резервной системы. Если "Ситигруп" решала закрыть своё регулируемое правительством отделение в неблагополучном районе и вместо него открыть новую частную нерегулируемую "дочку", подобную "Сити Файнэншл", которая специализируется на кредитовании субстандартной ипотеки, то последняя сможет работать при совершенно другом, либеральном регулировании. Затем "Сити Файнэншл" получит возможность выпускать закладные отдельно от "Ситибанка". Что и произошло. Потребительские группы обвиняли "Сити Файнэншл" в специализации на " грабительских кредитах", при которых недобросовестные ипотечные брокеры или продавцы в которых недобросовестные ипотечные брокеры или продавцы всучивали кредиты семьям или отдельным людям, не заботясь об их понимании риска такого приобретения или их способности справляться с этими рисками, не говоря уже платежах. И "Ситигруп" был типичным среди большинства крупных банков США и ипотечных кредиторов. 8 января 2008 года "Ситигруп" с большой помпой анонсировал свой консолидированный "бизнес жилищной ипотеки в США", включая инициирование ипотечного кредита, обслуживание и страхование. Любопытно, что в этом политическом заявлении опущено упоминание о "Сити Файнэншл", той самой "дочки", на балансе которой находились большинство рисков. (7) Кредиты лжецов, НИНА и оргия банковского мошенничества Не прошло много времени, как кредитные банки США осознали, что сидят на золотой жиле куда более богатой, чем в дни калифорнийской золотой лихорадки. Банки поняли, что они могут делать деньги просто на объёмах выданных займов и последующей перепродаже их оптом секьюритизаторам, не заботясь о том, способен ли заёмщик под заклад, скажем, дома обслуживать долг в течение следующих десятилетий. Вскоре для банков стало обычным отдавать своё ипотечное кредитование на аутсорсинг внештатным брокерам. Вместо того, чтобы проводить свои собственные проверки кредитоспособности, они стали полагаться (зачастую исключительно) на различные кредитные опросники в сети "Интернет", как в случае кредитных карт "Виза", когда никаких дополнительных проверок не проводится. Для ипотечных кредиторов стало распространенной практикой предоставлять брокерам стимулирующие бонусы за привлечение большего объёма подписанных ипотечных кредитов, а это ещё одна возможность для массового мошенничества. Мир традиционного банковского обслуживания переворачивался с ног на голову. Поскольку у банка уже не было стимула убеждаться в надёжности заёмщика на основе минимальных взносов наличными и исчерпывающих проверок кредитной истории, многие банки США просто для того, чтобы побыстрее набрать объёмы займов и повысить возвраты, выдавали то, что они цинично называли "кредиты лжецам". Они знали, что этот человек лжёт о своих доходах и расходах, лишь бы обрести дом своей мечты. Их это просто не волновало. Они продавали этот риск ещё до того, как высыхали чернила на закладной. После 2002 года для таких кредитов появилась и новая терминология, например закладные "НИНА"* — нет доходов, нет активов. "Нет проблем, мистер Джонс. Вот 400000 долларов для вашего нового дома, наслаждайтесь". Поскольку Закон Гласса-Стигала больше не стоял на дороге, банки смогли создавать различные полностью им принадлежащие, но отдельные предприятия, чтобы продолжать бум ипотечного бизнеса. Гигантом в этой игре является "Ситигруп", крупнейшая банковская группа США, которая после отмены ограничений стала Левиафаном, обладая более чем 2,4 триллионами долларов (так!) основных активов, сумма, большая, чем годовой ВВП всего мира за исключением шести стран. "Ситигруп" включала в себя "Травелерс Иншуаранс" – регулируемого государством страховщика. Она включала в себя старый "Ситибанк" – огромный банк для кредитования физических лиц. Она включала в себя инвестиционный банк "Смит Барни". И она же включала в себя агрессивного кредитора субстандартной ипотеки "Сити Файнэншл" (по сообщениям многочисленных потребителей, одного из самых агрессивных и хищных кредиторов, всучивавшего субстандартные займы часто неграмотным или неплатёжеспособным заёмщикам, часто в бедных черных или испаноязычных районах). "Ситигруп" включала "Юниверсал Файнэншл Корп.", одного из крупнейших национальных эмитентов кредитных карт, который использовал так называемый "закон больших чисел", чтобы наращивать свою клиентскую базу среди всё более и более щекотливых кредитных рисков. "Ситигруп" также включала в себя второй по величине банк в Мексике "Банамекс" и крупнейший банк в Сальвадоре "Банко Кускатлан". "Банамекс" был одним из главных обвиняемых в связи с отмыванием денег в Мексике. Ничто не было чуждо "Ситигруп". В 1999 году Конгресс США и Главное бюджетно-контрольное управление провели расследование в "Ситигруп" по поводу незаконного отмывания 100 миллионов долларов наркоденег для Рауля Салинаса, брата тогдашнего президента Мексики. Следствие также обнаружило, что банк отмывал деньги для разнообразных коррумпированных чиновников от Пакистана до Габона и Нигерии. Финансовый левиафан "Ситигруп" был всего лишь типичным примером того, что происходило в американской банковской системе после 1999 года. Это был совершенно другой мир, абсолютно отличающийся от всего, что было прежде, возможно, за исключением эксцессов в "Ревущих" 1920-х годах. Размах кредитного мошенничества и злоупотреблений, которые расцвели в новую эру секьюритизации активов, находился за пределами всякого воображения. | 
