Atlantico: С чем связан рост затрат на энергетику в Европе по сравнению с американскими, российскими и китайскими партнерами?

Николя Маццуччи: Прежде всего, нужно уяснить для себя, что такое основанное на грубых цифрах сравнение сложно назвать адекватным. Так, в России, США и Китае существует централизованная государственная энергетическая политика, пусть даже в американском производственном секторе действуют либеральные нормы. В ЕС же каждое государство следует собственному курсу в тех рамках, которые устанавливает формируемая в Брюсселе конкурентная политика. То есть, мы не можем говорить о "европейском энергетическом секторе" по той простой причине, что его не существует. Как вообще можно сравнивать Францию с ее развитой ядерной энергетикой (75% вырабатываемого в стране электричества) и государства, которые в основном используют уголь (Польша, Чехия, Венгрия и т.д.), переключились на газ (Италия) или придерживаются смешанной системы (Германия, Великобритания, Испания)? Каждая страна выбирает собственный курс, и о единой европейской политике в этой области говорить не приходится. Некоторые сектора энергетики обходятся дороже других, потому что европейские страны за небольшим исключением не являются производителями углеводородов.

Цены на энергоносители в России и Китае, как и во многих странах-производителях углеводородов (Алжир, Катар, Казахстан и т.д.), в значительной мере субсидируются государством, что и объясняет относительно невысокие тарифы. В США энергетический вопрос стоит острее, а нынешнее снижение цен связано в первую очередь со сланцевой революцией и интеграцией трубопроводных сетей в рамках Североамериканского соглашения о свободной торговле: Мексика и Канада являются для США главными поставщиками углеводородов. Тем не менее, не стоит забывать о планах администраций Буша и Обамы до 2010 года (в частности по развитию атомной и угольной отрасли) и регулярных проблемах с электроснабжением Калифорнии после дела Enron. Там все тоже далеко не идеально.

— Как этим странам в отличие от Европы удалось получить такое конкурентное преимущество?

— Все это — крупные производители углеводородов, как газа (США и Россия), так и нефти (Китай и Россия), не говоря уже об угле. Причина то или следствие, они сделали выбор в пользу далеко не самой экологически чистой энергетической смеси, в которой большое место отводится ископаемому сырью. Так, например, производство электричества в США по большей части опирается на газ (41%) и уголь (31%). То же самое относится и к Китаю, где уголь безраздельно царит в энергетике с показателем почти в 90%. Использование добываемого на собственной территории сырья (Китай занимает четвертое место в мире по объемам производства нефти), которое означает меньшие сложности и меньшие затраты, позволяет им сохранить конкурентоспособность, несмотря на крайне высокие энергетические потребности. Управление по энергетической информации США подсчитало стоимость кВт/ч каждого вида энергии. Для газа, нефти и угля затраты относительно невысоки и составляют от 60 до 90 долларов, тогда как возобновляемая энергетика и атомный сектор обходятся намного дороже (от 100 долларов на АЭС до 400 долларов с солнечных панелей). Кроме того, унификация инфраструктуры и энергетической политики позволяет этим странам, несмотря на их размеры, добиться большей эффективности, чем в Европе, где каждое государство принимает собственные решения.

Как бы то ни было, такое решение в пользу высокой производительности не лучшим образом отражается на окружающей среде. Китай и США — два лидера по загрязнению атмосферы, и именно на них в первую очередь лежит отнесенность за нынешнее потепление климата. В то же время многие европейские страны и в том числе Франция пошли по гораздо более "зеленому" пути и предпочли значительно более чистые отрасли вроде гидроэнергетики и атомного сектора (выбросы СО2 на АЭС в 500 раз меньше, чем на угольной ТЭС).

— Какие другие ограничения (политические, экологические, культурные...) влияют на конкурентоспособность европейского энергетического сектора?

— Принятые в Европе решения по поводу защиты климата, безусловно, отразились на энергетической конкурентоспособности всего континента. Европа всего шла впереди всех в этих вопросах, и это стремление правительств многих государств, в числе которых, разумеется, была и Франция, повлекло за собой последствия для экономики. Различные европейские страны столкнулись со сложной ситуацией, в которой им пришлось удовлетворять энергетические потребности и в то же время выполнять взятые на себя обязательства по защите окружающей среды (20% сокращение выбросов СО2, расширение доли возобновляемой энергетики до 20% в общенациональном производстве). Все это обходится весьма недешево, потому что возобновляемая энергетика еще не достигла зрелости в экономическом и технологическом плане для крупномасштабного внедрения. Хотя Германия и хвалится своими достижениями, ей удалось отказаться от атомной энергетики только благодаря активному использованию угля из Силезии и российского газа.

Что касается регулирования цен и производства, у каждой страны есть собственная независимая политика, и понять, какой расклад самый лучший в абсолютных показателях, не представляется возможным. Как бы то ни было, Францию, вероятно, ждут перемены после принятия под давлением Брюсселя закона, который откроет электроэнергетический рынок для внешней конкуренции: это вряд ли негативно отразится на ценах для конечных потребителей, но станет тяжелым ударом для французских операторов.

— Каковы экономические последствия нового энергетического расклада в Европе? Что он влечет за собой в плане потребления энергоресурсов и инвестиций по снижению дисбаланса?

— Европа — это первый континент, где началось массовое развитие производства электроэнергии на промышленном уровне (это даже не говоря об опиравшейся на уголь первой промышленной революции начала XIX века), и, следовательно, существующие там производственные мощности — самые старые. В частности это ощущается среди ТЭС и АЭС, некоторые из которых были построены еще в 1960-х годах. Британцы, например, в 2003 году остановили свою первую атомную электростанцию "Колдер Холл", которая была запущена еще в 1956 году. Точно так же поступили бельгийцы с "Дул-1", и испанцы с "Санта Мария де Гарона": обе они были построены в конце 1960-х годов. Во Франции большая часть парка АЭС приходится на 1970-1980-е годы. Все это предполагает серьезную работу по приведению электростанций в соответствие с новыми нормами и техобслуживание для поддержания производства на необходимом уровне. Кроме того, старение объектов и транспортной инфраструктуры в перспективе неизменно влечет за собой ощутимое увеличение расходов на эксплуатацию.

Таким образом, перед нами вырисовывается огромная стройка с непростыми решениями как на национальном, так и на европейском уровне. Первое из них касается разработки настоящей европейской энергетической политики, которая, по сути, является одним из столпов ЕС. Сейчас речь идет о скорее о неких контролируемых на европейском уровне национальных обязательствах, масштабы которых зависят от доброй воли каждой страны. Так, например, хотя Европейская комиссия внесла предложение о 40% сокращению выбросов парниковых газов к 2035 году, государства-члены (в первую очередь Великобритания и Испания) будут бороться за снижение этого уровня до подписания итогового варианта договора. С этой точки зрения можно сказать, что европейская энергетическая революция завершилась неудачей. В первую очередь это связано с тем, что европейцы не захотели по-настоящему объединиться и решили разыгрывать карту собственных партнерских отношений с государствами за пределами ЕС (Россией, США и т.д.).

Второе решение коснется национального уровня. Франции предстоит сделать важный выбор. Продолжим ли мы и дальше следовать по пути атомной энергетики или же попытаемся сократить ее долю, расширив использование угля или возобновляемых источников энергии (солнечные батареи, морские ветряки)? Преемственность в этой области пока что кажется наиболее разумным вариантом с точки зрения ожидающих страну в будущем сложностей в области конкурентоспособности и обязательств по защите климата. В любом случае, каким бы ни был выбранный путь, нам совершенно определенно придется проделать большую работу по реконструкции существующих объектов и строительству новых, а также модернизации электросетей с тем, чтобы сократить затраты в долгосрочной перспективе.

— Может ли данное европейскими властями разрешение на добычу сланцевого газа в некоторых странах позволить континенту сократить отставание в плане стоимости?

— Вообще, это решение относится главным образом к нескольким странам Центральной и Восточной Европы, Польше и Румынии. Кроме того, оно объясняется в первую очередь соображениями энергетической независимости, а не цены. Так, Польша находится между Германией и Россией, которые поддерживают энергетическую связь через Газпром. Польша стала главной жертвой российско-украинских газовых войн в конце 2000-х годов. Поэтому рекомендации следует рассматривать через призму безопасности, так как отход от российского газа в конечном итоге может обойтись Польше весьма недешево. В частности из-за геологических особенностей ее территории ей придется сверлить больше и глубже, чем США.

Николя Маццуччи, геоэкономист, специалист по энергетическим вопросам.

Оригинал публикации: LEurope est-elle sur le point de payer (cher) sa révolution énergétique manquée ?