Камила Вальехо, 23-летняя студентка географического факультета из Сантьяго де Чили и активистка местной коммунистической партии в последние годы возглавляла движение, которое началось со студенческих протестов за справедливую систему образования и быстро развернулось в протест против господства капитала. Харизматичная девушка обрела общенациональную и международную известность. В то же время чилийские власти относятся к лидеру студенческого движения с нескрываемой ненавистью: высокопоставленная чиновница из министерства культуры Татьяна Акуньа даже заявила, что "убийство Вальехо положило бы конец надоевшим манифестациям". Из-за угроз жизни Камилы Вальехо Верховный суд Чили вынес решение обеспечить для неё защиту полиции.
"Мы не боимся. Поэтому и окунулись бесстрашно в борьбу" N.L. Госпожа Вальехо, Вы освободительница? К.В. Чепуха. Я студентка.
N.L. Однако нынче Вас приветствуют во всём мире как некое соединение из Че Гевары, Жанны д’Арк, Сальвадора Альенде, Долорес Ибарури… К.В. Да, для многих людей я стала чьим-то повторением. Чаще всего для журналистских фантазий.
N.L. Почему же именно чилийская студентка-активистка стала символом всемирного движения протестов? К.В. Люди ощущают себя беспомощными перед лицом власти и свободного рынка. У нас в Чили это прежде в сего в области образования, в других странах – в другом. Но в основе всего – глобальный феномен, чувство глобальной социальной несправедливости, когда немногие имеют много, а многие почти ничего. Это движение метит в корень нашего неолиберального мирового порядка. И я не знаю, почему именно я стала его символом. Может потому, что протесты в Чили привлекли мировое внимание.
N.L. Что стало причиной нынешнего конфликта в Чили? К.В. Это давний процесс, корни уходят во времена диктатуры. Уже с тех самых пор Чили является лабораторией неолиберализма, наихудшей формы свободного капитализма. В Чили 17 миллионов жителей, но большая часть капитала находится в руках примерно сотни семей. Они являются владельцами медиа-концернов, больниц, учебных заведений. И они определяют как политику страны, так и её законы.
N.L. Как это случилось, что студенческое движение вызвало волну массовых протестов во всём Чили? К.В. Сначала речь шла лишь о стипендиях и о беспроцентном кредите. Это было в 2005 году. Однако, чем больше мы входили в курс дела, тем больше понимали что наши требования затрагивают и конституцию, и основные права. Но нужно было время, чтобы сформулировать наши требования.
В 2011 году наше движение сделало огромный качественный и количественный скачок. Мы объединились с учащимися школ и разработали совместную программу, где указали на несправедливость системы образования, плохое качество общественных учебных заведений, на проблемы частных задолженностей. Поскольку тема "Образование" касается не только студентов, но и также их семей, – бабушки и дедушки вместе с родителями залезают по уши в долги, чтобы обеспечить образование своим детям и внукам, – то тема внезапно стала интересной для всего общества, для всех поколений.
N.L. Учебные учреждения при Пиночете были в большинстве своём приватизированы… К.В. Вот именно. Образование у нас это бизнес с невероятной рентабельностью. Правые считают, что образовательный сектор должен ориентироваться на свободный рынок. Левые, то есть мы, простой народ, рабочие, считаем, что вообще не должно быть никакого бизнеса с одним из основных прав – правом на образование.
N.L. Дебаты о системе образования указали на принципиальные ошибки в системе? К.В. Да. Неравенство в системе, жажда наживы, торговля основным правом на образование, всё это также можно перенести и на систему здравоохранения. Та же самая модель. Например, строительство больниц финансируют частные инвесторы. Они, в свою очередь, хотят просто увеличить вложенный капитал, никаких мыслей о "любви к ближнему". Для них это просто бизнес, как и любой другой. И к тому же ещё и более выгодный, поскольку предприниматели в системах здравоохранения и образования в Чили не платят налогов.
N.L. Как Вы объясните этот почти одновременный внезапный взрыв протестов во всём мире? К.В. Он не внезапен! Напряжение копилось много лет, и сейчас идёт разрядка. В Чили, например, поколение наших родителей уже сделало много для этого. Но они были "обожжены" во времена диктатуры, ими владел страх. Мы – первое поколение, не знавшее диктатора. Мы не боимся. Поэтому и окунулись бесстрашно в борьбу. То, что в разных уголках мира одновременно могли начаться движения протеста, очевидно, можно объяснить существованием новых средств коммуникации, Facebook и Twitter.
N.L. Что объединяет, по вашему мнению, все эти протесты? Всё же страны и их история очень различны… К.В. В конечном счёте право на свободу, на образование, на работу и честную её оплату универсально.
Капитализм подошёл к тому рубежу, за которым он больше не способен нести на себе экономику. Люди чувствуют себя просто "выброшенными" на рынок. Но рынки стремятся прежде всего извлекать прибыль, они не ориентированы на человеческие интересы. Отсюда и всеобщие протесты.
N.L. Вы сами представляетесь коммунисткой. Что такое коммунизм сегодня? К.В. Мы надеемся построить коммунистическую систему. Однако мы не считаем, что коммунизм одинаков для всех стран. Наше поколение прошло через демократические процессы, которые оказали сильно влияние на нас. И это, безусловно, отличает нас от коммунистов прежних поколений. Мы учимся на ошибках и Советского Союза, и Кубы. Мы верим в то, что все изменения должны проводиться только совместно. А для этого необходима коллективная организация. Никакое изменение никогда не было волей одного индивидуума, этот процесс всегда инициировался коллективом, обществом. В этой фазе сейчас и находится Чили.
N.L. Вы верите в коммунистическое будущее? К.В. Я полагаю, что сегодня мы, коммунисты, играем как никогда важную роль в изменениях в мире. Мы верим в демократию. Но не в демократию буржуазии, а в демократию "маленького человека". Это наша коммунистическая идея.
N.L. Как Вы думаете, насколько велика Ваша роль в этом движении? К.В. Каждое общественное движение нуждается в признанных лидерах и принятых представителях. Опасность состоит в том, что легко появляется вера, что движение зависит от одной-единственной личности. Или эти личности внезапно требуют себе ничем неограниченного лидерства и власти. Такого быть не должно. Процессы, такие как этот, являются коллективными, потому никто не имеет права стать выше коллектива. Я лично убеждена в том, что чилийские средства массовой информации в настоящее время пользуются инструментом персонификации именно для того, чтобы сделать движение уязвимым. Народ подавить нельзя, одного человека – можно.
N.L. Как нападали на Вас? К.В. Идет регулярная клевета на меня, как на коммунистку. Что значит – слишком молода, очаровательна, или напротив, – уродлива, хитра, глупа? Были и угрозы, оскорбления. Один высокопоставленный чиновник недавно публично заявил, что "Эту суку надо убить, тогда и восстание закончится". Он подразумевал меня. Однако это всего лишь попытки атаковать само движение, но не меня персонально. То есть необходимо понимать, как работают СМИ. А так же, как реагируют власти, когда чувствуют угрозу.
N.L. Однако личные оскорбления всё же затрагивают Вас? К.В. Нет, в общем нет. Я получаю большую поддержку от друзей и от моей семьи. Если бы лидером была не я, а кто-то другой на моём месте, то он точно также получал бы пинки от прессы.
N.L. Однако Вам даже грозили смертью. К.В. Да, увы. Прежде всего это сильно задело мою семью. В интернете кто-то опубликовал мои персональные данные, номер телефона, адрес. Было совершено нападение на дом моих родителей, мне ежедневно звонили по телефону с угрозами убить меня. Так ведёт себя хищная кошка, загнанная в угол, она начинает шипеть и царапаться, а затем нападает. Власти просто испугались.
N.L. Вас? К.В. Наше движение протеста, которое я представляю. Вопрос в том, почему нападению подвергается левое социальное движение. Наверное, от нас действительно исходит угроза господствующему политическому и экономическому классу страны. |