Документ Пентагона под названием "Поддержка глобального лидерства США: приоритеты для XXI века", обнародованный 5 января 2012 г. и представленный публике лично президентом Б. Обамой, вызвал оживленную реакцию как внутри США, так и за рубежом. По замыслу авторов этого документа, он должен послужить руководством для будущего развития вооруженных сил (ВС) США, определения их структуры и состава, планирования операций, а также для составления военного бюджета. Документ не является военной стратегией в полном смысле этого слова, хотя именно так его именуют в прессе. Ученые, доктора политических наук и профессора (Санкт-Петербургский государственный университет) Валерий Конышев и Александр Сергунин представили ИА "Оружие России" подробный анализ этого документа и предположили, что же все-таки означает новая военная доктрина США для России. Итак, вышеупомянутый документ не является военной стратегией в полном смысле этого слова, хотя именно так его именуют в прессе. Он лишь уточняет ряд положений Национальной оборонной стратегии (2008 г.) и Национальной военной стратегии США (2004 г.). Анализируемый документ разъясняет, каким образом министерство обороны США будет обеспечивать выполнение задач по реализации более общего документа – Стратегии национальной безопасности, принятой в мае 2010 г. В этой связи новая доктрина содержит точку зрения военных на цели и задачи Пентагона, характер военно-политической обстановки в мире, оценку вызовов и рисков, с которыми могут столкнуться ВС, и пути достижения поставленных задач. То есть она имеет преимущественно инструментальный характер и конкретизирует, каким образом будут на практике решаться стратегические задачи в области национальной безопасности США. По сути дела, новая военная доктрина сигнализирует начало давно планировавшейся масштабной военной реформы концептуального, структурного и финансово-экономического характера. Результатом этой реформы должны стать американские ВС, с одной стороны, способные дать адекватный ответ на вызовы современной эпохи, а с другой – соответствующие нынешним ресурсным возможностям страны. В связи с этим к 2020 г. планируется существенное сокращение личного состава сухопутных сил США (по самому скромному варианту - с 570 тыс. до 482 тыс. чел., по более радикальному – до 360 тыс. чел.) и корпуса морской пехоты (с 220 до 175 тыс. чел. (или даже до 154 тыс. чел.). Численность гражданских служащих минобороны должна уменьшиться на 20% (до 630 тыс. чел.) или на 30% (до 550 тыс.). Сокращаются "силы передового базирования" США в Европе и Азии (со 150 до 100 тыс. чел.). Общий объем "экономии" военного бюджета составит за ближайшие десять лет 450 млрд. долл. (реалистичный вариант) или 1 трлн. долл. (наиболее радикальный вариант, против которого возражают сами военные и нынешний министр обороны Л. Панетта). Планируется также введение системы строгого аудита минобороны, известного своей расточительностью и коррупционными связями с ВПК. Администрация Б. Обамы пошла на серьезную корректировку доктринальных основ военной стратегии США: отныне Вашингтон отказывается от концепции одновременного ведения "двух больших войн" в разных регионах мира (как это было при предыдущих президентах - на пике "холодной войны" администрация Р. Рейгана ставила перед собой задачу обеспечения способности США вести сразу "две с половиной войны"). Вместо этого военные строительство и планирование будут исходить из задачи ведения "одной большой войны" и "предотвращения второй потенциальной войны" - концепция, получившая название "полутора больших войн". ВС ставится задача остановить агрессора в условиях, когда основные силы уже заняты в одной крупномасштабной операции. С российской точки зрения, "Поддержка глобального лидерства США" оставляет весьма противоречивое впечатление. С одной стороны, тональность новой доктрины вполне дружелюбна по отношению к России. В частности, в той единственной фразе, которая посвящена России в документе, говорится о необходимости построения более тесных отношений с Москвой и сотрудничества с ней в областях взаимного интереса. Формально Россия не значится в списке источников потенциальных военных угроз. Снижение уровня глобальных претензий США ("полторы" вместо "двух войн", уменьшение численности американских войск, размещенных за рубежом и пр.) также не может не радовать Москву. В то же время нельзя не отметить ряд положений новой доктрины, которые при определенных обстоятельствах могут быть истолкованы в неблагоприятном для России духе. Так, в документе говорится, что акцент будет сделан на обеспечение бесперебойного доступа США и их союзников к жизненно важным природным ресурсам, а также безопасности путей доставки товаров и услуг морскими и воздушными путями (так называемые "зоны (объекты) глобальной значимости" - global commons). Любой государственный или негосударственный актор, который создает помехи в этих ЗГЗ, автоматически становится источником угрозы национальной безопасности США и попадает в разряд их противников, против которых дозволено использование военной силы. Несложно предсказать, что ставка США на обеспечение неограниченного доступа к ЗГЗ в будущем может привести к конфликту с Россией из-за Арктики, где Москва пытается активно отстаивать свои права на часть континентального шельфа и эксплуатацию Северного морского пути. Если принять во внимание содержащееся в документе описание военного потенциала, которым должен обладать возможный противник США, чтобы создать помехи свободе доступа к ЗГЗ, а также географическое положение этого потенциального врага, то под эти критерии подходит только Россия. По разным причинам (отсутствие необходимого военного потенциала или отдаленность от подобных регионов) страны, которых США считают своими "официальными" потенциальными противниками (Иран, КНР и КНДР), в обозримом будущем просто не в состоянии создать такую угрозу интересам и безопасности США. Доктрина не уточняет планы США по развертыванию системы ПРО в Европе. Это может быть истолковано таким образом, что Вашингтон намерен продолжить реализацию намеченных ранее программ и не собирается всерьез прислушиваться к озабоченности России этими планами и её предложениям по созданию совместной европейской ПРО. В документе Пентагона много говорится о необходимости борьбы с кибер-шпионажем и кибер-терроризмом, а также создания соответствующей правовой и технической базы для этого. Вместе с тем, в доктрине практически ничего не говорится о конкретных источниках кибер-угроз (кроме упоминания террористических сетей, которые могут использовать компьютерные технологии для атак на США и их союзников). Однако несколькими месяцами ранее директор ФБР Р. Мюллер, а также ряд высокопоставленных сотрудников разведорганов США прямо назвали Китай и Россию основными источниками кибер-шпионажа и хакерских атак на США. Это дает основание для предположения о том, что Пентагон всерьез готовится к ведению в обозримом будущем кибер-войн с этими странами. В новой военной доктрине говорится о необходимости ужесточения политики США в отношении ядерной программы Ирана. Специалисты оценивают это как еще один потенциальный источник конфликта с Россией, т.к. последняя выступает за переговоры, а не силовое давление на Тегеран по этому вопросу. Намечающее стратегическое сближение США с Индией, о котором говорится в новой доктрине, может нарушить сложившиеся военно-технические связи этой страны с Россией, являющейся традиционным поставщиком оружия и военных технологий Дели. Затем может последовать и политическая переориентация Индии на новоявленного "друга из-за океана", что не может не вызывать беспокойства у Москвы. Обозначенные в документе изменения региональных приоритетов Вашингтона, в частности - повышение военно-стратегического значимости так называемой "южной арки" (ареал, опоясывающий Азию с юга и включающий большинство "горячих точек" планеты), могут привести к появлению новых и укреплению старых военных блоков и расширению американских военных баз в этом регионе, а также дать мощный импульс развитию военно-морских сил США (регулярное присутствие авианосных группировок, активизация подводного флота, развертывание систем ПРО морского базирования SM-3 японо-американского производства и т.д.) в этом районе мира. Усиление военной активности Вашингтона в непосредственной близости от Китая и России (один из "концов" "южной арки" упирается прямо в них) неизбежно усилит озабоченность этих двух стран складывающейся стратегической обстановкой в АТР и потребует ответных мер по обеспечению своей безопасности в данном регионе. Определенные опасения у Москвы вызывает тот факт, что темпы снижения военных расходов США будут не столь впечатляющими, как это было обещано. Даже к 2020 г. военный бюджет США будет превышать аналогичный бюджет администрации Дж. Буша-младшего в конце его правления. А американские военные расходы будут примерно равны совокупному военному бюджету первых десяти стран, идущих после США по объему этих расходов. Наконец, Россия не может не принимать во внимание тот факт, что указанные реформы вооруженных сил США и реализация новой военной стратегии начнутся лишь в 2013 г., т.е. после президентских выборов в ноябре с.г. При этом, не факт, что нынешний президент США будет обязательно переизбран на второй срок. Позиция же политических противников Б. Обамы – республиканцев – резко отрицательна по отношению к планам нынешней администрации по сокращению военных расходов и личного состава вооруженных сил страны. Опять же, нет никакой гарантий, что даже в случае своего переизбрания Б. Обама не откажется от своих планов военной реформы. Достаточно случиться новому международному кризису, и будет найден новый повод отложить эту реформу на неопределенное время. Давая обобщенную оценку новой военной доктрины США, отметим, что она имеет неоднозначный характер. С одной стороны, она нацелена на приведение военной стратегии Вашингтона в соответствие с геополитическими реалиями сегодняшнего мира и финансово-экономическими возможностями самих Соединенных Штатов. С другой стороны, как явствует из документа, администрация Б. Обамы не отказалась от претензий на мировое господство и от сохранения (и даже дальнейшего развития) военно-стратегического потенциала для жесткого соперничества с другими мировыми центрами силы (включая Москву). В этой ситуации России следует в очередной раз задуматься над своей собственной военной стратегией (а в более общем плане - и над стратегией национальной безопасности), над тем, насколько они соответствуют нынешней геополитической обстановке, не требуют ли они уточнения. | 
