("The Christian Science Monitor", США)

Эрик Ли (Eric Li)

Почти 300 лет движущей силой перемен для всего человечества были европейские идеи Просвещения. Затем пришло время Китая. За 32 года его экономика стала второй по величине в мире. Пример Китая показывает, что модернизм западного образца больше не является единственным реальным путем к модернизации

На этой неделе Университет Цинхуа – ведущий китайский ВУЗ – празднует столетний юбилей. Университет, основанный в 1911 году, в период, когда страна подвергалась глубочайшему национальному унижению, поначалу финансировался из средств, выплачивавшихся в качестве компенсации за Боксерское восстание – по сути репараций, которыми Китай обложили Соединенные Штаты.

Все эти сто лет Цинхуа служит символом модернизации Китая. Его судьба неразрывно связана с судьбой страны. Университет занимает одно из центральных мест в коллективном сознании китайцев. Для многих китайских лидеров, интеллектуалов, даже революционеров, борьба за возрождение страны начиналась именно в его обсаженных деревьями корпусах рядом с руинами Старого летнего дворца, сожженного англо-французскими войсками под командованием лорда Элгина. На прошлой неделе торжества в связи с юбилеем, имеющим столь важное политическое и историческое значение, открыл Председатель КНР Ху Цзиньтао (Hu Jintao) – тоже выпускник Цинхуа.

Конечно, времена, когда Китай был беззащитной добычей в руках западных великих держав, давно миновали. Сегодня его рассматривают как одного из претендентов на мировое лидерство. И сейчас, когда "взлет" Китая сотрясает основы традиционной международной системы, столетие Цинхуа дает нам лишний повод для размышлений.

Многие смотрят на подъем Китая через призму политических, экономических и военных факторов. Однако возрождение страны по сути представляет собой нравственный и интеллектуальный вызов современному миру. Почти 300 лет европейские идеи Просвещения были для всего человечества движущей силой перемен – а то и источником легитимности. Однако девятый вал вестернизации, при всех благах экономического и технического прогресса, обернулся для незападных цивилизаций также смятением, пораженчеством и даже катастрофой. Модернизм – дитя Просвещения - с его акцентом на индивидуализме, правах человека и научном знании – был чисто западным культурным феноменом.

Конечно, модернизм опирался на выдающееся интеллектуальное наследие. Поиски Западом абстрактной истины начались еще с античных времен, с философии Платона. Первый раскол в христианстве и крушение Западной Римской империи 1500 лет назад направили Запад на путь отделения церкви от государства. А консолидация власти в руках земельной аристократии, закрепленная в Великой хартии вольностей, сделала баланс сил уникальной характеристикой западной политической системы и философии. Второй раскол в христианстве – протестантская Реформация – неумышленно способствовал превращению индивида в основную и суверенную ячейку общества.

Кульминацией всех этих исторических и культурных тенденций стало Просвещение, породившее неодолимый мета-нарратив – модернизм. Модернизм способствовал развитию науки и Промышленной революции, привел к величайшему в истории человечества ускорению материального развития – модернизации.

Ценности западного модернизма

В центре ценностной системы модернизма находится индивид – рационально мыслящий и обладающий богом данными правами. Эти индивиды, опираясь на культурные традиции своих родных земель, создали национальные государства. Их определяющими политическими характеристиками стал баланс между властями и выборная демократия. А социально-экономическим фундаментом национального государства служит частная собственность – то, что мы сегодня называем капитализмом.

Столкнувшись с быстрой и агрессивной экспансией этих национальных государств, обретших могущество благодаря модернизации, почти все незападные цивилизации, в том числе китайская, попытались "импортировать" политические, социальные и экономические ценности модернизма, чтобы перестроить собственные культуры в интересах модернизации. Больше ста лет модернизм считался единственным путем к модернизации. Даже нелиберальные эксперименты вроде советского коммунизма представляли собой по сути варианты модернизма (пусть и с фундаментальными изъянами).

По мере того, как модернизм распространялся по планете, огромный "третий мир" - расколотый, жестокий, слабый, нищий, но богатый сырьевыми ресурсами – превратился в простого реципиента западных рецептов модернизации. Очень много лет и в очень многих странах идеологическая гегемония модернизма была непререкаема, а благой характер "модернистской модернизации" не вызывал сомнений.

Потом пришло время Китая.

Борьба Китая за модернизацию

В тот же год, когда был основан Университет Цинхуа, в Китае произошла Синьхайская революция, положившая начало попыткам импортировать модернизм и укоренить его на древней земле Поднебесной. Два поколения китайцев проливали пот и кровь, но получали в награду лишь невыносимые страдания: страна еще глубже скатывалась в пропасть бессилия, гражданских войн и иностранных интервенций. Затем наступил 1949 год, когда китайский народ избрал иной путь.

Коммунистическая партия Китая взяла власть вооруженной силой и продолжила консолидацию и централизацию государства в соответствии с национальными традициями Срединной Империи. Под ее непререкаемым руководством страна, столкнувшись с эмбарго со стороны подавляющего большинства стран мира, заплатила страшную цену, – жертвами голода и братоубийственного конфликта – но в конце концов добилась полной национальной независимости подлинно суверенного государства в условиях созданного Западом международного порядка. Через тридцать лет после провозглашения Народной Республики, в 1979 году, начался нынешний этап развития Китая. Всего за 32 года КНР вышла на второе место в мире по объему ВВП. На этой древней земле работает самый быстрый в мире компьютер и возит пассажиров самый скоростной поезд.

Несомненно, модернизация Китая проходит под огромным влиянием Запада. Но модернизм не является и не может быть ее сутью. В сегодняшнем Китае индивид остается частью коллектива, а не независимой и основной ячейкой общества. Политическая власть не разделена и сбалансирована, а централизована. Заимствованная у Запада рыночная экономика обеспечивает эффективное распределение ресурсов и высокие темпы роста, в результате чего сотни миллионов людей смогли выбиться из нищеты. Тем не менее капитализмом эту экономическую систему назвать нельзя. Простые китайцы обладают столь же широким кругом личных свобод, как и граждане любой западной страны. Однако те, чьи политические пристрастия идут вразрез с коллективными целями государства и общества, сталкиваются с жесткими ограничениями, а то и подвергаются репрессиям.

Современность против модернизма

Язык – основа жизни. Слова обозначают окружающий наш мир и придают ему осмысленность. Слово "современность" в китайском языке ("сяньдай") означает просто "нынешнее поколение". А "сяньдайхуа" (модернизация") несет в себе чисто материальный смысл. Именно сяньдайхуа представляет собой главную цель китайского народа. После завершения трагической "культурной революции" один из отцов-основателей Народной Республики – премьер Чжоу Эньлай – провозгласил политику "четырех модернизаций" (сяньдайхуа). Целями Китая стали модернизация сельского хозяйства, промышленности, вооруженных сил, науки и техники. Как мы видим, это не имеет ничего общего с модернизмом.

Любой нарратив, любая модель, способная воплотить фундаментальные организационные принципы человеческой деятельности, на стадии формирования неизбежно отличается неопределенностью. Однако такой нарратив становится пустопорожним, если он лишен связи с реальностью. Большинство добившихся успеха обществ создают свои нарративы задним числом: теоретики находят объяснения уже состоявшимся достижениям.

В чем суть китайской модернизации?

Перед теми, кто – в Китае и за его пределами – стремится осмыслить революционные преобразования, произошедшие в стране за последние три десятилетия – лежит непростая задача. Хотя "взлет" Китая еще нельзя считать состоявшимся, успехи, достигнутые им на сегодняшний день, несомненны. Пример КНР слишком масштабен, чтобы оставлять его без внимания, и когда мы поймем, в чем состоят фундаментальные отличия китайской модернизации от западной, результат может стать необходимым доказательством того, что модернизм уже нельзя рассматривать как единственный реальный путь ее осуществления. Но если о модернизме речь не идет, в чем же суть "китайского нарратива"?

Пока что ответа на этот вопрос нет ни у кого. Но для тех, кто собрался на праздновании юбилея Цинхуа, и тех, кто зачарованно наблюдает за "взлетом" Китая со стороны, настал момент, чтобы приступить к этому осмыслению.

Эрик Ли – основатель и управляющий директор одной из ведущих венчурных компаний Шанхая. Он получил степень кандидата наук на Факультете международных отношений и государственного управления Университета Фудань. Данная статья представляет собой сокращенный вариант его выступления на Форуме "китайская модель" в рамках празднования столетнего юбилея Университета Цинхуа. Перевод с китайского выполнен самим автором