В РФ начинается большая и сложная выборная кампания. Сложность не в том, чтобы граждане выбрали «кого надо». С этим у нас все в порядке. Труднее договориться внутри самой правящей элиты, что же делать после выборов. Два срока В. В. Путина прошли на-ура — четыре года выбирались из-под глыб ельцинизма и усмиряли Басаева. Потом подвалила манна небесная нефтедолларов, наш отчаявшийся было «средний класс» утешился покупками. МР3-плееры, DVD-плееры, «Ford-фокус». Эльдорадо! Живи на яркой стороне! А тут еще скандалы в солнечном Куршевеле — олигархи, девочки. Так и еще четыре года протянем, «под собою не чуя страны». А вот с чем выйдет к людям преемник? Как он утолит духовную жажду электората? За второй срок политтехнологи изготовили и испытали несколько макетов «сияющих высот». Удвоение ВВП, ликвидация бедности, доступное жилье, суверенная демократия, национальные проекты, а теперь даже «русский проект». На мой взгляд, все эти образы большого энтузиазма не вызвали. И причина фундаментальна — люди, в общем, чувствуют, что все эти проекты и инициативы идут по касательной к чему-то главному в нашей жизни. Да, они полезны, но они не отводят тех главных угроз, которые надвигаются на Россию. Один проект предусматривает дать крестьянам льготные кредиты на покупку племенного скота. Прекрасно! Но ведь именно племенной скот и был вырезан в России за последние 15 лет, остались неприхотливые буренки на подворьях. Разве причины этого устранены? Разве сокращение поголовья скота прекратилось в 2005—2006 гг.? В том-то и дело, что нет. Устранение этих причин и стало бы национальным проектом, а создать на бюджетные деньги несколько красивых ферм — совсем другое дело. Хотя и этому все рады — пригодятся. На этом фоне стратегическим изменением может стать недавнее заявление В. В. Путина о необходимости для России перехода к инновационному типу развития. Если так, то это действительно будет историческим поворотом, тем «общим делом» которое сможет сплотить общество на целый этап, который начнется в 2008 г. Если соединить этот поворот с тем, который был обозначен в «мюнхенской речи» (отрицание «этики Запада» как ориентира для России), то определятся контуры программы, которая уже реально тянет на национальный проект. Надо, однако, вспомнить, что идея такого перехода была выдвинута сразу же после того, как В. В. Путин стал президентом в 2000 г. Тогда Министерству промышленности и науки было поручено разработать «концепцию инновационного развития». Были собраны аналитические доклады, они показали, что дело это очень сложное. А тут взвились цены на нефть, и проблема тихо исчезла. Заговорили о России как «энергетической сверхдержаве», что однозначно понималось как выбор экспортно-сырьевого пути развития (с упаковкой части экспортируемой энергии в слегка переработанную форму — алюминия, удобрений, стали). И вот, «инновационный путь» снова в национальной повестке дня России. Что власть имеет в виду под этим понятием, пока никто не раскрыл. Пояснения очень расплывчаты, речь больше идет о мерах по поддержке обрабатывающей промышленности. Надо ли нам самим об этом говорить? Я считаю, что да, надо — даже если со стороны власти это лишь предвыборная риторика. Этот разговор нам нужен потому, что сама тема задает канву рассуждений, которая поможет нам понять общую ситуацию в стране и среднесрочную перспективу. Начнем с самых общих вопросов, которые сразу встают при подходе к проблеме. Что означает «выбор пути развития» России? От чего зависит выбор? Прежде всего, он зависит от того, понимается ли Россия как страна со своим народом и хозяйством, или она становится пространством, на котором действуют «операторы» глобальной экономики (включая и российских). Это и предопределяет критерии и даже те средства, которые можно использовать в достижении той или иной цели. В 90-е годы Россия рассматривалась реформаторами как пространство, что и привело к глубокому кризису. Глобальные операторы были заинтересованы в том, чтобы это пространство было очищено от мешающих им «сорняков» — собственной российской промышленности, да и лишнего населения, потребляющего драгоценную нефть и кислород. Ни о каком «инновационном пути» не могло быть и речи, от нас требовали произвести деиндустриализацию пространства. Теперь власть делает нам слабые знаки, что она исходит из представления о России как стране со своим народом, своей культурой и «путем развития». Более того, между двумя расходящимися путями развития, которые упрощенно можно назвать сырьевым и инновационным, власть склоняется ко второму, инновационному. Он означает, что государство приложит усилия для сохранения и возрождения научно-технического потенциала России, соберет ресурсы и организует общество для новой программы индустриализации. Эта программа по необходимости будет инновационной — на всех участках. За 15 лет паралича нашей промышленности в России произошел технологический провал. Новые производственные мощности придется ставить на технологической базе уже другого поколения. Освоение каждого станка и аппарата будет небольшой инновационной программой, обновление потребуется от всех, от каждого работника. Речь идет о тотальном преобразовании страны, причем преобразовании революционного типа. Это и будет переход к инновационному пути развития. Возможен такой рывок? Мы знаем, что возможен — его наш народ совершил в 30-е годы, когда десятки миллионов молодых крестьян стали образованными людьми, измеряющими размеры в микронах, а время в секундах. Это и позволило победить в войне. В истории это называется «прыжок в царство точности», это особая культурная революция. Запад совершил ее в течение двух веков, Россия, Япония и Китай за 2—3 десятилетия. Теперь мы пережили «революцию регресса» и надо наверстывать. Нужно ли нам такое усилие сегодня? Это и есть проблема выбора, и тут решает не логика, а совесть. Логика лишь позволяет упорядочить объективные данные. Приведу выдержку из записки в Минпромнауки, которую я писал по службе в 2001 г.: «Перспективы развития по сырьевому пути очень неопределенны. Возможности роста добычи энергоносителей малы, т. к. с конца 80-х годов глубокое разведочное бурение на нефть и газ сократилось более чем в 5 раз (а разведочное бурение на другие минеральные ресурсы — в 30 раз). Энергоносители, минеральные удобрения и металлы уже сейчас являются главными статьями экспорта. Возможности увеличения экспорта для накопления средств развития ограничены тем, что для внутреннего потребления России уже сегодня остается критически малое количество нефти. На основании всей доступной информации можно так сформулировать дилемму: — Выход из кризиса с созданием условий жизни типа «среднего класса» для части населения России (внутреннего «золотого миллиарда») при сохранении главных черт открытой рыночной экономики возможен лишь через эксплуатацию природных ресурсов России — за счет ресурсов развития. Инновационный вариант в этих условиях невозможен. — Выход из кризиса и развитие России как страны, с сохранением ее территории и народа, возможны лишь через инвестиционно-инновационный вариант («новая индустриализация») с мобилизацией ресурсов развития для внутреннего использования. При этом вариант, основанный на экспорте природных ресурсов, невозможен«. Сейчас, по прошествии почти шести лет, этот вывод подтверждается еще более жестко. Если Россия — открытое пространство, то Запад не допустит здесь никакого инновационного пути развития, нефть ему и самому нужна. А если мы идем на «новую индустриализацию», то экспорт нефти и газа придется сокращать. Если продолжим свой прежний путь, то доля населения, которая сможет кормиться от Трубы, будет неуклонно уменьшаться. Остальным придется перебираться в «цивилизацию трущоб». Сегодня иллюзия, что мы все сможем прокормиться в «энергетической империи», теплится только потому, что мы живем еще на старых советских системах. Но они дышат на ладан. В 2003 г. было сказано, что стабилизация положения в ЖКХ стоила на тот момент 5 триллионов рублей. Значит, сейчас стоит около 7 триллионов. Никто эти деньги вкладывать не собирается, а население не сможет их выплатить при всем желании. И вот, в небывало теплую зиму, чуть-чуть подморозило, стали лопаться магистральные трубы теплосетей. Слегка повысили температуру воды — и они не держат давления, изношены до предела. Это значит, еще два-три года, и даже «средний класс» в холодную зиму может остаться без отопления. Восстановление всех больших систем жизнеобеспечения народа России, а не узкого круга «собственников», возможно только на базе отечественной промышленности. А прокормить народ можно только на базе отечественного сельского хозяйства, потому что для восстановления и модернизации промышленности потребуются средства, на которые сегодня закупаются «ножки Буша». Но переход к такому «пути развития» означает именно революцию — при нынешнем порядке он в принципе невозможен. В 2001 г. еще рассматривался компромиссный вариант постепенного частичного «закрывания» России и перераспределения энергоресурсов в пользу производства. Это позволило бы мобилизовать дремлющие ресурсы населения для производства ширпотреба на малых предприятиях, а государству сделать инвестиции в создание «анклавов высоких технологий». Они стали бы «локомотивами» для развития других отраслей. Это был вариант прохождения по краешку пропасти. Но уже тогда условием для выполнения такой программы было оживление хозяйства в целом, стабилизация социальной системы и восстановление источников накопления средств государством. Уже тогда была опасная неопределенность — хватит ли при таком варианте времени, чтобы обновить системы старого поколения до полного истощения их ресурсов. Однако с тех пор прошло еще 6 лет, и сегодня трудно оценить оставшийся запас прочности. Очень многие отрасли уже не могут ждать, пока «очаги высоких технологий» будут раскручены настолько, чтобы взять их на буксир. Программа восстановления с модернизацией срочно требуется во всех отраслях и прежде всего в сельском хозяйстве — иначе все средства развития будут «проедены» и уйдут на ликвидацию аварий. Значит, программа инновационного развития уже не может быть половинчатой, а должна стать тотальной, по всему фронту, как в 30-е годы — при одновременном выполнении чрезвычайных проектов по созданию «центров высоких технологий». Но такая программа возможна только при изменении общих социальных условий в стране. Индустриализация, широкомасштабная научно-техническая деятельность и новаторство возможны лишь на фоне общего улучшения жизни населения и оптимистических ожиданий — при отсутствии «социальных страхов». Инновации всегда сопряжены с риском, и в обстановке страха всегда предпочтительно примитивное воспроизводство. Нам знакомы две больших программы инновационного развития — западная и советская. Пружины подобных программ Японии и Китая нам известны хуже. На Западе мотором программы был индивидуализм предпринимателя, который видел в новаторской организации производства и в накоплении денег выполнение Призвания, способ служения Богу. Успех в этом деле измерялся на рынке в денежной форме. В России и СССР мотивы были иными, но столь же высокого накала. Об этих мотивах — особый разговор. Но опыт показал, что побудить наших людей к напряженному творческому труду и инновациям на принципах рыночной экономики «российского типа» очень трудно. А может быть, и невозможно — скорее, они этим займутся на Западе. На рынке мы наблюдаем лишь точечные акции купли-продажи изобретений и технологий, в основном, добытых из старых советских запасов. Стабильного инновационного процесса как большой системы в условиях нынешней РФ не складывается. Об индикаторах, которые приводят к такому выводу, тоже стоит поговорить особо, но сам вывод является достаточно очевидным. Наше общество переживает культурный кризис, который подавляет в людях творческие импульсы. Признаком его служат общее снижение квалификации работников, ориентация на «легкие» деньги, низкий престиж тяжелого непрерывного труда (особенно физического), увлечение оккультными верованиями и дешевой мистикой. А со стороны государства и «собственников» — низкий уровень инвестиций в науку и техническое творчество. Даже, можно сказать, общая неприязнь к производству. Всей душой — к торговле, финансам и праву. Куда же делся тот полет мысли и духа, который отличал нашу профессиональную элиту во всех группах — ученых, инженеров, рабочих? Тут много причин наложилось друг на друга. Но я все же выделю одну, которая сверху, в сфере сознания — с 70-х годов влиятельная и авторитетная часть нашей интеллигенции стала работать «на понижение». Высокие мотивы, бескорыстие, творческое любопытство стали объектом иронии, а потом и издевательства. Правилом хорошего тона стало говорить о таких вещах с напускным цинизмом, а уважительно отзываться именно о рыночных отношениях. Ты мне, я тебе, никто никому не обязан. Поначалу это было маской, а потом маска приросла к лицу и стала от него неотличима. Вот, сейчас на телевидении непрерывно идут передачи, посвященные юбилеям популярных артистов. Они сделаны по одному шаблону — в своих лирических воспоминаниях эти артисты, принадлежавшие к самому обеспеченному слою советского общества, обязаны долго рассказывать, как государство держало их в черном теле, как оно недоплачивало им за их талант, как дорого тогда стоила хорошая косметика. Какое убожество! Но ведь это — следствие дрессировки всего общества. Просто других мы не видим. А если и попадает на телеэкран увлеченный человек, говорящий о великих проблемах бытия и о том, как он и его сверстники решали именно великие проблемы, то этот человек выглядит каким-то ископаемым. И удивляешься, как он сохранился. Но послушайте политиков — о таких материях сейчас вообще не вспоминают. Перейти на инновационный путь развития? Проще простого — нужно «субсидирование процентных ставок по кредитам, предоставляемым на расширение выпуска высокотехнологичной продукции». Ах, этого недостаточно? Тогда еще «конкурентная среда разработчиков, поставщиков и дилеров». Деньги и конкуренция! Какая там протестантская или православная этика, служение Богу или Отечеству. Мы упростились до кнута и пряника. Это ошибка. Инновационный тип хозяйства возможен только при коллективном духовном подъеме людей, соединенных в сложной, высокоорганизованной совместной работе. Ученый, инженер, рабочий, управленец и множество других работников должны иметь мотивацию высокого уровня, которую не заменить ни рублем, ни страхом. Создать в нынешней РФ условия для сотен тысяч таких коллективов — трудное и великое дело. Это — исторический вызов для нашего поколения, и первым делом надо ему соответствовать мысленно. | 
