Ирхин А. А.

Анализ исторического опыта развития человечества в рамках интеграционных систем показывает, что происходит определенная эволюция последних от низших форм, таких как род, племя, первичные формы государства, к более сложным образованиям – национальным государствам и империям (Большим пространствам).  Национальная модель государственного устройства, как одна из основных форм внутреннего уклада и внешнего позиционирования на международной арене, имеет свои пределы эффективности. Она воспринимается, а скорее навязывается, сильными имперскими центрами, через манипулятивные технологии, как самая продуктивная и универсальная.

Причины реализации данных информационных кампаний лежат в плоскости предупреждения появления других имперских центров, которые могли бы впоследствии составить конкуренцию в распределении и потреблении различных видов ресурсов. По мнению российского исследователя  А.С. Панарина: "… Запад сохранил за собой право на понятие политической нации, в рамках которой этнические различия не могут иметь политического статуса и давать повода для "этносуверинитетов"…

Что же касается Востока – начиная с постсоветского пространства и заканчивая Китаем, — то Запад проецирует на него негативное понятие империй, которые в соответствии с правом на демократическое национальное самоопределение, должны распасться" [1, с.172].

 Альтернативой национальному государству являются империи или Большие пространства, как форма внутреннего и внешнего обустройства геополитических пространств.

 Большие пространства – это структурированные системы, к которым стремятся народы, заселяющие центральные территории, с позиции которых можно проводить экспансию, главной целью которой является обеспечение или стремление к самодостаточности (автаркии) и, следовательно, максимальной защищенности, и как цель устойчивости от внешнего деструктивного: экономического, военно-политического, технологического и культурного влияния. Большие пространства, таким образом, это императив выживания народов, которые волею судьбы, истории и географии являются носителями определенного кода внешней политики (имперского самосознания), направленного на расширение сферы влияния своего рода, племени, государства-империи.  

Таким образом, Большие пространства могут быть определены по своей функциональности как масштабные по своей территории, многонациональные и мультикультурные, стремящиеся к экспансии или при достижении пика территориального расширения к стабильной изоляции с идеологическим (божественным или полным атеистическим объяснением – мироустраительным проектом) обоснованием легитимности претензий на власть внутри страны и за ее пределами. Россия, США, Китай, Индия, Бразилия, ЕС государства и надгосударственные образования, в рамках разных культурных традиций реализуют императивы существования Больших пространств.    

Параметры империй определил в своих исследованиях А. Шопер – Ле Бра:

1)      Территория империи  должна быть существенно больше, чем средняя для этой эпохи и региона;

2)  Империя этнически неоднородна. По своей природе империя многонациональна и культурные различия в ней усиливаются географическими расстояниями. Специфическая разнородность империи компенсируется ее относительным единством по другим параметрам: религии (исламская империя, основанная на умме), языка (латынь в священной Римской  Империи), культуры или экономики (особенно с развитием коммуникаций и денежного обращения).

3)      Империя имеет относительно большую временную протяженность;

4)      Власть в империи монолитна и находится в руках одного лица или одной партии;

5)      Империи свойственно стремление к неограниченной гегемонии. 

Еще одна интерпретация субъектности в международных отношениях принадлежит российскому исследователю С. Переслегину – "… Игроками на мировой шахматной доске являются только Империи – государства, для которых выполняются следующие условия:

1. Есть осознание и отрефлектированная населением или элитами ассоциированность с одной из самостоятельных геополитических структур.

2. Существует один или несколько этносов, соотносящих себя с данным государством.

3. Хотя бы одним из этих этносов проявлена пассионарность в форме господствующей идеологии.

4. У государства наличествует определенное место в мировой системе разделения труда.

5. Государство смогло сформировать собственную уникальную цивилизационную миссию, иными словами, оно способно ответить на вопрос, зачем оно существует" [5, c. 31].

Большие пространства имеют разный код  исторического развития вследствие существования ряда культурно-исторических типов, которые имеют различные традиции в сфере материального производства, политического управления, организации социальной жизни и вооруженных сил и т.д.

Анализ моделей развития имперских пространств позволяет сделать вывод о существовании как минимум двух парадигм их развития – Западной и Восточной.  Западные имперские технологии включают в себя механизмы создания системы взаимодействия по линии королевство — колонии, а именно образование национальной империи на основе общности языка, религиозных традиций и национальной, если не общности, то близости  и распространение своей власти в заморских колониях. Вторая, восточная традиция, которая отражает исторический опыт Византийской, Османской и частично Российской империи (до реформ Петра I).

В империи западного (колониального) типа, метрополия всячески оберегает себя от ассимиляции. Культура метрополии не впитывает в себя большие пласты покоренных культур, а усваивает минимально необходимое для налаживания долгосрочной коммуникации с колониями на уровне элит и ведения максимально непропорциональной торговли и других видов обмена. Колониальные империи развивают колонии исходя из своих потребностей в ресурсах, для решения задач управления и для удержания власти. Это касается инфраструктур, кадров, промышленности и культуры.

Восточные (традиционные империи) развивают имперский центр, и укрепляют приграничные районы исходя из ряда причин.

Во-первых, окраины должны быть заинтересованы в нахождении в имперской системе, так как они наиболее близко находятся к лимитрофным территориям и, следовательно, конкурентному имперскому центру.

Во-вторых, их геополитическое положение должно предполагать обладание высоким уровнем устойчивости с целью защиты имперского центра в качестве защитного сегмента Большого пространства. При этом, такое развитие отрицает национальную проблему между центром и периферией. Так, в России такими перифериями были Прибалтика, Польша и Малороссия, в Оттоманской империи болгарский и сербский санждаки, в империи Габсбургов – Голландия. Кроме того, восточные имперские технологии не предполагают культурной и национальной ассимиляции. Напротив, множество народов существуют на основе культурной положительной комплиментарности, когда происходит взаимное обогащение культур на основе культурного обмена, смешанных браков и т.д.  Каждая из восточных империй обладала своими технологиями замораживания национальных конфликтов. К примеру, в Российской империи, как рассуждает российский политолог С.Г. Кара-Мурза: "… В этнический конфликт были введены "охлаждающие стрежни". Был выработан — совместными усилиями – изощренный механизм гашения конфликтов. Враждующие роды разъединялись русскими крепостями и гарнизонами, спорные участки отбирались в казну, слишком неприменимым князьям не продавали муку и т.д. В СССР это дополнялось посредничеством обкомов, премиями и орденами. Что произошло, когда все эти "стержни" были внезапно выдернуты, а армейские гарнизоны стали, соблюдая нейтралитет и суверенитет, безучастно взирать на уничтожение детей и стариков? Целые области оказались выброшенными из цивилизации и поставлены на грань уничтожения" [8, с. 635]. 

  В своем исследовании И.Г. Яковенко выделяет еще и третий тип империй посттеократический, как промежуточную модель между Западной и Восточной. По его мнению, она возникала в результате трансформации средневековой идеократической империи в колониальную. Подобную эволюцию прошли как испанские, так и австрийские Габсбурги. К XVIII в. Испания изживает пафос средневековой теократии и обращается в отягощенную рутинными элементами колониальную империю. Сходная ситуация была в Австро-Венгрии, которая также являла собой интересный пример наложения средневекового и колониального моментов. Интеграция средней Европы под эгидой "германского духа", т. е. онемечивание, переживавшееся как сакральная религиозно-цивилизаторская работа — суть Австро-Венгерского проекта. Перед нами пример эволюции теократического проекта, превратившегося в проект этноцивилизационный. Такая комбинация была возможна в эпоху разворачивания процессов секуляризации. Наконец, колонизация Латинской Америки представляла собой этноцивилизационный проект всемирно-исторического масштаба, представленный средневековым имперско-католическим миром [9]. 

   Применение системного подхода позволяет выделить в Восточной и Западной типах империй  разные подходы существования и развития. Западный тип представляет собой открытую систему, стремящуюся к экспансии, и освоению новых рынков сбыта и доступа к ресурсам. В ней устойчивость и замкнутость достигается за счет открытости, что в свою очередь является производной технологического превосходства, прежде всего, в области вооружений.  Восточная империя стремиться к автаркии (самодостаточности), через закрытость своей системы.

   Модернизация в этих типах империй также имеет разную природу вследствие различия систем. Запад вынужден через свою открытость постоянно модернизироваться, и он обречен, быть впереди, как морская держава обречена на экспансию. Если условия технологического лидерства не выдерживается, империя западного типа начинает отсчитывать время своего заката, а данная ситуация свидетельствует об усталости имперской системы. Восток, как правило, воспроизводит модель догоняющей модернизации, что связано с ограничениями закрытой системы. Если в империях восточного типа очередная волна догоняющей модернизации не проводится, это также свидетельствует об усталости имперской системы. Есть основания полагать, что еще одним процессом, способным разрушить восточные имперские системы является попытка их капиталистической, а не традиционной или консервативной  модернизации. Понятно, что в случае лидерства Запада в технологическом, экономическом, финансовом, военном и культурном аспектах, он представляет собой модель успешного развития. К примеру, как полагает российский исследователь С.Г. Кара-Мурза: "Сейчас, когда обобщен и систематизирован большой материал, посвященный развитию этнического сознания, способам политической мобилизации этничности, доктринам национализма разных культур, можно предположить, что в рамках той государственно-национальной конструкции, которая сложилась в России за ХVI – XIX вв., империя не могла бы пережить капиталистической модернизации  — национализм местных элит ее бы разорвал, нанеся при этом тяжелые травмы  русским как "государствообразующему" народу. Этот ход событий был прерван Октябрьской революцией 1917 года, которая позволила пересобрать империю на новых основаниях" [10, с, 396].

   Внешним фактором, характеризующим имперскую систему, является экспансия, как неизменная константа ее существования. Причем сакральный характер имперской власти аргументирует неограниченную экспансию. В практической плоскости расширения Больших пространств сталкивается с сопротивлением других центров силы в виде конкурирующих империй.  Производным из этого следует, что еще одним устоявшимся в политической  ретроспективе элементом взаимодействия Больших пространств является, то, что основная арена их противостояния, как правило, ограничивается промежуточными зонами (лимитрофными территориями), лишенными четкими условиями принадлежности к одному из пространств, или переходящих из рук в руки.  При этом, целесообразно разделять разные мотивации соперничества и сотрудничества Больших пространств в рамках "сфер обмена" и "сферы интересов".

Как представляется, "сфера обмена" — близка к понятию "сферы интересов". Однако первая предполагает минусовой коэффициент, когда центр силы в силу внешних (давление) и внутренних причин (слабость) готов "обменять" данное пространство на позиции в плоскости "сферы интересов", которая представляет зону, уступка которой будет иметь эффект домино в самом центре Империи с угрозой последующего ослабления и распада. Два этих понятия близки по своему значению и одно может переходить в другое в течение непродолжительного времени, а основной причиной такой транзитивности является внутренняя сила Большого пространства (экономический, военно-политический, технологический и культурный потенциал), тогда как внешние условия вторичны (враждебные коалиции, последствия экономических кризисов и др.).     

Евразия на современном этапе является сосредоточением нескольких Больших пространств: Российское (внутриевразийское), Европейское, Китайское и Индийское. Взаимодействие между собой первых трех, а также внутренние циклы их развития, объясняющие экспансию, отступления и сосредоточения, могут объяснять отдельные факторы моделей их развития, которые будут воспроизводиться в будущем. 

Циклы российского пространства наиболее емко описаны А.И. Уткиным: "…. Внутри страны доминирует мнение, что государство распадалось и исчезало многократно  -  в 1237, 1612, 1918 годах, она стояла на краю гибели в 1709, 1812, 1941 годах, но восставало в 1480, 1613, 1920, 1945 годах. И этот национальный код трудно, если вообще возможно изменить, он живет в массовом сознании, являясь основой  национальной психологической парадигмы.  С психологической реальностью следует обращаться всерьез: Россия была, есть и будет такой, какой она живет в воспоминаниях, восприятии и мечтах ее народа". Логика данных рассуждений приводит нас также к выводу о степени субъектности самого геополитического пространства, и процессов взаимного влияния на населяющие его народы, с одной стороны и народов на пространство, с другой.

Развитие китайского Большого пространства подчиняется также сущностной цикличности: 14 в. до н. э. в древнем Китае сложилось раннерабовладельческое государство Инь;

11 в. до н.э.  завоевание племенами Чжоу, в конце 3 века возникло централизованное государство – Империя Цинь;

В 206 г. до н.э. Цинь сменяет династия Хань и до 220 г. н. э. Китай единое государство;

3-6 в – раздробленность;

В конце 6 века Китай объединяется под властью династии Суй;

12 в. – Север Китая покоряют племена кочевников;

В 13 веке Китай завоевывают монголы;

1644 — 1911 Китай объединяется под властью династии Цин. Однако с середины 19 века Китай постепенно фрагментируется за счет европейского присутствия в провинциях Поднебесной;

1949 год объединение Китая и этап роста и экспансии. 

 По мнению российского китаеведа Девятова А.П.: "История Китая это три повторяющиеся периода: хаос, малое процветание, великое единение.

Малое процветание длится всего три поколения – 60 лет. Хаос длится четыре поколения, великое единение – пять поколений.

            Китайцы знают свои циклы совершенно, поэтому начавшийся подъём, прилив китайцы проходят, соответственно, решая технологические вопросы. Из страны отсталой, развалившейся… Китай провёл индустриализацию, Китай сейчас промышленная страна, Китай уже захватил, украл, создал, купил, достал, как угодно, передовые и высокие технологии. И в настоящий момент решает задачу перехода в статус инновационной державы. Как он это делает?

Китайцы отправили учиться тысячи китайских студентов туда, где бьёт ключом мысль, оставили этих студентов там для того, чтобы на Западе они внедрились в исследовательские центры, в университеты, лаборатории. В настоящий момент китайцы, которые прониклись знаниями и навыками Запада, возвращаются в Китай" [11].

Европа:

2 в до н.э. – максимальные размеры Империи – 5 век развал Римского пространства;

800 год объединение Европейского пространства Карлом Великим, однако, после его смерти развал Империи;

962 по 1806 гг. – создание Священной Римской империи Карла (Франция, Бенелюкс, Германия, Венгрия, Италия, Богемия, Нижняя Саксония, Испания);

1812 год – объединение Европы Наполеоном;

1942 год – Объединение Европы Гитлером;

 1951 – новый этап объединения европейского пространства.

 Анализ развития Российского, Китайского и Европейского Больших пространств позволяет сделать ряд следующих выводов.

Во-первых,  циклическое развитие Китая, Европы и России, которое включает в себя этапы: объединения, стабильного расширения, ослабления и фрагментации.

Во-вторых, Европа и Россия при взаимодействии данных пространств усиливаются и ослабляются за счет друг друга. Когда Европейское пространство усиливается и расширяется, оно продвигается, в том числе, на Восток. Российское стремление обеспечить пространственные приращения за счет европейских территорий также имеет историческое подтверждение.  

В-третьих, не континентальная часть Европы в виде Великобритании выстраивает свое имперское пространство, основанное на морском могуществе. Позиция данного Большого пространства состоит в поддержании баланса сил между разными частями Евразии и их взаимном сдерживании.

В-четвертых, взаимоотношения Китая и России хотя и знали периоды  конфликтов, однако они не сопоставимы с частотой  и масштабами столкновений Европейского и Российского пространственных проектов.  За 537 лет, прошедших со времени Куликовской битвы до Брестского мира, Россия провела в войнах 334 года, причем из них 134 года – одновременно с несколькими противниками. Главным направлением был Запад (36 войн, 288 лет, если суммировать войны с одним противником).

В-пятых, анализ исторического сосуществования этих трех пространств позволяет также выделить определенную склонность России и Китая к союзу или политическому объединению (1897 год) под обстоятельствами внешнего вызова, в то же время, в исторической ретроспективе интеграция европейского и российского пространств не рассматривалась с позиций доброй воли, а всегда было следствие военно-политической экспансии.    

Проведенный анализ позволяет, опираясь на исторический опыт, провести определенные обобщения по будущему развитию и взаимодействию Больших пространств: Европы, России и Китая.

     Во-первых, два из трех Больших пространств Евразии в настоящее время находятся на стадии подъема и расширения, что обуславливает их наступательную политику, в том числе, и на соседнее российское пространство. Однако исторический опыт показывает, что существует обратная корреляция между Большой Европой и Большой Россией: когда усиливается и объединяется  одна, вторая входит в стадию стагнации и ослабления. Несмотря на значительный рост влияния Китая, данная тенденция будет сохранять свою актуальность и в будущем. Ссылаясь на российского китаеведа Андрея Девятова можно заключить, что у Китая нет стратегии по возвращению Приморья и Приамурья, а  на обозримую перспективу есть стратегия мирного освоения тех ресурсов, которые нужны для процветания китайского государства.

Во-вторых,  безусловным фактом и лишь вопросом времени является восстановления российского Большого пространства. Его реинтеграция является производным множества переменных: от наличия интегрирующей конкурентоспособной идеи до внешних факторов побуждения к интеграции.

                   Список использованных источников и литературы