В очередной раз обострившиеся в последнее время дискуссии об исламе наглядно демонстрируют, что при наличии весьма серьезных исследователей, специалистов по проблеме, уровень понимания ее в нашем обществе все еще невысок. Преклонение и прямое заискивание перед исламистскими радикалами (наподобие такого же заискивания перед социалистами в конце XIX века), характерные для определенной части либерально-«правозащитных» кругов, особенно в Европе, соседствуют со злобной и иррациональной исламофобией некоторой части «патриотов». Полемика между заинтересованными лицами, часто доходящая до прямой конфронтации и весьма острых конфликтов, умело подогревается враждебными России государственными и частными спецслужбами, стремящимися во что бы то ни стало выполнить «сверхзаказ» своих хозяев и разжечь в нашей стране этноконфессиональный конфликт.

Вся эта крайне печальная и весьма тревожная динамика событий, в которых здравомыслие и трезвость все более вытесняются инфернальными фобиями, неприкрытой агрессией, основанной на полном непонимании проблемы (что всегда соседствует с духовной расслабленностью и часто прямой бездуховностью), вынуждает нас в очередной раз нарушить некоторые неписаные правила и частично обнародовать аналитические материалы, по самой своей природе не предназначенные для широкого использования. Автор считает своим долгом заявить, что действует исключительно на основе личного убеждения и имеет единственной целью быть услышанным тем вменяемым большинством общества, без которого политическая стабильность и гражданский мир просто невозможны.

Спецслужбы, наркотики и управляемая архаизация

Формирование исламского фактора как орудия войны против России (тогда – Советского Союза) относится приблизительно к середине 70-х годов ХХ века и является продуктом деятельности западных, прежде всего – американских, спецслужб. Здесь американцы подхватили эстафету у британцев, поскольку манипулирование этноконфессиональным фактором, создание всякого рода суррогатных движений на почве ислама, вообще достаточно тонкие (а иногда и не очень) игры с исламом – давняя британская традиция, насчитывающая не одну сотню лет. Знаменитый полковник Лоуренс, рядом с которым некоторые современные (в том числе российские) персонажи, считающие себя «специалистами» по исламу, просто младенцы, – лишь наиболее известный и хрестоматийный пример. Эта традиция настоящей разведки, «intelligence» в полном смысле слова, во многом профанированная ЦРУ и подобными структурами, предусматривает многолетнее вживание в самый строй и образ жизни противника, включая сакральное ядро его культуры (или «цивилизации», в англосаксонской терминологической традиции), умение понимать самые сокровенные уровни его мотивации, недоступные поверхностному взгляду секуляризованного европейца. Эти высокообразованные Штирлицы с высочайшим культурным цензом, происходящие, как правило, из лучших аристократических семейств, наследуя профессию отца, деда и т.д., обладающие порой самой эксклюзивной информацией, ценнейшими картотеками и совершенно уникальным набором многолетних связей, и породили в конечном счете достаточно примитивных Джеймсов Бондов современных спецслужб, заряженных на «чисто конкретную» спецоперацию и, подобно компьютеру, сразу же обнуляющих свою память, очищая ее от «лишней» информации, как только операция закончена.

В 70-е годы ХХ века имела место весьма серьезная борьба внутри ЦРУ между сторонниками и противниками использования исламского фактора против Советского Союза, в итоге которой некоторые из весьма высокопоставленных противников такого использования были застрелены непосредственно на пороге Лэнгли, причем в официальной правительственной прессе США почти не было никаких официальных сообщений на эту тему. Вскоре были сформированы так называемые параллельные сети Кейси из формальных отставников ведомства, бывшие порой более влиятельными, чем официальные структуры. Обучение так называемых моджахедов, набиравшихся главным образом из афганцев, пакистанцев, саудовцев и египтян, велось часто американскими инструкторами, принадлежавшими к вышеупомянутым сетям, ликвидированным вскоре после смены администрации Белого дома. Расцвет «моджахеддизма», воспетого еще в то время всей мощью пропагандистской машины, вплоть до Голливуда, приходится уже на 80-е годы, на время трагической афганской эпопеи, явившейся одной из важнейших предпосылок слома советской сверхдержавы. Отряды настоящих моджахедов вплоть до настоящего времени – достаточно дефицитный и дорогой товар, пользующийся большим спросом на мировом рынке силовых услуг. Именно они до определенного момента составляли (а отчасти и поныне составляют) костяк подразделений пресловутых <чеченских боевиков>, в которых наспех завербованная безработная чеченская молодежь представляет вполне бросовый вспомогательный материал, который обычно не жалеют при проведении различных терактов.

В результате победы сторонников использования исламского фактора в ЦРУ и сопряженных ведомствах значение глобального геополитического фактора приобретает так называемый суррогатный ислам, ярким проявлением которого является международный «исламский» терроризм. Используя терминологию Л.Н.Гумилева, можно сказать, что суррогатный ислам – типичная «химера» (то есть совмещение несовместимого), когда по видимости такое же, а по сути – абсолютно инородное начало искусственно сращивается с явлением, органично существующим в истории и культуре, и паразитирует на нем. Суррогатный ислам является также «антисистемой», главная отличительная особенность которой – стремление к уничтожению того, на чем она паразитирует.

Суррогаты, во многом искусственно создаваемые на месте органичных исторических сущностей, абсолютно необходимы постмодернистским политикам современного Запада, ибо являются гораздо более удобным предметом политтехнологических манипуляций, они гораздо менее самостоятельны, чем исторические культурные и духовные традиции, в силу своей оторванности от глубинных метафизических связей, обусловивших возникновение и развитие той или иной традиции.

Уже ваххабизм, появление которого в XVIII веке было инспирировано англичанами с целью внесения раскола в арабский мир, противостоявший завоевателям, носил явно химерные и антисистемные черты. Современный радикальный политический ислам, или «интегризм», возникший не без помощи западных специалистов и сочетающий самые передовые западные технологии с самыми темными и архаическими духовными и психотехническими практиками, доводит эту тенденцию до своего логического завершения.

Говоря специально о суицидальной практике в суррогатном исламе, следует отметить, что, во-первых, данная практика является абсолютно не исламской («шахид» – воин, погибший в бою с вооруженным врагом, защищая веру, родину или семью; вся ваххабитская демагогия на эту тему не имеет с исламом ничего общего), а во-вторых, по предположениям ряда исследователей, она уходит корнями в сектантскую и магическую субкультуру, о происхождении которой высказываются различные гипотезы (Республика Йемен, движение тамильских «тигров» и др.). По мнению весьма компетентных специалистов, существуют и другие языческие напластования в исламе. Особенно много их, в частности, в верованиях тех же вайнахов (что крайне актуально для России). Здесь исламоведы усматривают чрезвычайно архаические наслоения явно языческого происхождения, вплоть до культа змеи и тому подобных отнюдь не монотеистических прелестей.

Для настоящего момента принципиальным является тот несомненный факт, что американцы, в свое время породившие исламский фактор во всей совокупности его аспектов, не имеющих прямого отношения к истории собственно ислама, в данное время, в силу целого ряда причин, нуждающихся в отдельном анализе, выпустили рычаги абсолютного контроля[1] и могут всего лишь претендовать на роль одного из игроков в попытках так или иначе усилить свое явное и скрытое влияние в исламском мире вообще и в стране, являющейся его естественным лидером, – Саудовской Аравии – в частности. (Что никак не может воспрепятствовать и обратному процессу – проникновению саудовского влияния, в том числе финансового, в американский истэблишмент.) Не избежала данного влияния и команда Буша-младшего[2].

Тезис о «войне цивилизаций», с обреченным упорством по-прежнему отстаиваемый командой неоконсерваторов, в действительности является, конечно же, всего лишь элементом пропаганды. Реальные режиссеры процесса прекрасно понимают, что ислам – отнюдь не главный геополитический враг Америки. Современная геополитическая реальность такова, что исламский фактор, обладая в определенной степени самостоятельностью джинна, выпущенного из бутылки, при всех своих претензиях на глобальную и абсолютно самостоятельную роль является все же в большей степени оружием, за обладание которым борются все серьезные «акторы» мирового процесса. Использование данного оружия кем-то против своего геополитического конкурента (если этот конкурент достаточно умен и «рубит фишку») приводит не к тому, что ставший жертвой противник начинает бороться с исламом, а к тому, что он пытается перехватить инициативу, начинает напрягать свою исламскую агентуру. Так поступают и китайцы, и европейцы, и все остальные игроки на «большой шахматной доске», допущенные мировым элитным клубом до большой игры, до самостоятельной роли в ней.

Для того чтобы поспособствовать разоблачению шаблонного мифа об «исламском терроризме», о терроре как о чем-то, якобы неизбежно вытекающем из вероучения исторического ислама, полезно, в частности, привести следующие данные. После нашумевших терактов в лондонском метро (в Британии, которая является традиционным убежищем наиболее видных исламистов, совершающих теракты на территории других стран, и до этого бывшей одним из наиболее свободных от «исламского» террора мест в Европе) последовало два сенсационных интервью, практически начисто замолчанных российской прессой. Старейший и самый авторитетный ветеран ЦРУ, виднейший специалист по спецоперациям Рей Кляйн фактически признал подлинность пресловутого полевого устава «ПУ 30-31В», до сих пор формально засекреченного, который дает право соответствующим службам на уничтожение американских граждан или граждан стран-союзников для оправдания вторжения. До этого данный документ, неоднократно засвеченный в зарубежной прессе, считался активкой КГБ. В контексте намерения кабинета Блэра вывести войска из Ирака, от чего британцы отказались после вышеупомянутых терактов, признание Рея Кляйна выглядит достаточно красноречивым. Другое интервью дал некто Питер Пауэр – англичанин, занимавшийся организацией антитеррористических учений британских спецслужб. Тот признал, что таковые учения должны были проводиться именно в тех местах, где произошли реальные, а отнюдь не учебные взрывы, причем эти реальные взрывы, приведшие к многочисленным жертвам среди мирных граждан, произошли приблизительно на сорок минут раньше запланированных учебных. Ясно, что люди подобного уровня слов на ветер не бросают, хорошо зная о той ответственности, которая ожидает их за возможную ложь. Таким образом, получается, что террористы смогли внедриться во внутреннюю структуру тех самых спецслужб, которые по идее должны были их обезвредить. Совершенно очевидно, что для этого необходимо обладать поддержкой в спецслужбах противника на весьма высоком уровне, гораздо более высоком, чем уровень рядовых исполнителей. Здесь, кстати, небезынтересны и другие сведения, просочившиеся в прессу, – о военном (а не гражданском!) происхождении лондонской взрывчатки.

В целом необходимо заметить, что удар по Лондону имеет гораздо более глобальное, общемировое значение, чем полагают некоторые. Это удар по ключевым парадигмам мирового процесса, определяющим формат событий. Британцам в тот момент помешали перейти от формата войны с исламом, необходимого заокеанским дирижерам процесса, к более привычному для них формату снюхивания. Неуход британцев из Ирака представляет явную угрозу для Европы, состоящую в экспорте «джихада» на ее территорию в качественно новом масштабе.

На фоне вышеизложенного вполне общим местом выглядит общеизвестный факт сугубо церэушного происхождения такой демонизированной фигуры современного исламизма, как лидер пресловутой «Аль-Каиды» Бен Ладен, в определенный момент, в силу особых обстоятельств, решивший попробовать вести самостоятельную игру. Подобные примеры при желании можно множить и множить. И как же выглядят в свете всего этого рассуждения некоторых доморощенных апологетов о том, что особая кровожадность, склонность к массовым убийствам мирных и невооруженных людей вытекает из природы и вероучения традиционного ислама?

Говоря о суррогатном исламе как своего рода дубине, которую весьма удобно использовать против геополитических противников (причем не следует здесь всю вину возлагать только на американцев), необходимо упомянуть еще один крайне важный аспект. Дело в том, что радикальный, политический ислам, степень самостоятельности которого в настоящее время нельзя ни недооценивать, ни переоценивать, является лидером архаического крыла постсовременного мира, этой необходимейшей составной части глобалистической схемы. Подробный анализ данной проблемы не входит сейчас в нашу задачу[3], поэтому скажем лишь, что насаждение воинствующе-архаических, фундаменталистских режимов, например, в арабском мире, остановка модернизационных процессов в значительной части мира, прежде всего в главной части «большой шахматной доски» – в Евразии, – одна из главных задач глобалистов, поскольку иначе, согласно данным их анализа, модернизация и непрестанное повышение уровня жизни станут недоступны для них самих, ибо будут остановлены по достижении определенных барьеров. «Боливар не выдержит двоих», поэтому лидеры «золотого миллиарда» отнюдь не заинтересованы в том, чтобы модернизировался, к примеру, арабский мир. Все светские арабские режимы в последние десятилетия обычно плохо кончают, вплоть до физического устранения их лидеров. Друг американцев и партнер Израиля по переговорам в Кемп-Дэвиде Анвар Садат – лишь самый известный пример.

В связи с этим весьма характерны признания, сделанные генералом Сегевом, бывшим командующим элитными частями израильского спецназа, на одном не очень открытом собрании. Генерал был заброшен в Иран незадолго до возвращения туда Хомейни, для подготовки вторжения. Ничем другим, в силу своей военной специализации, он заниматься просто не мог. И вот когда все уже было практически готово, о чем он и намеревался доложить своему командованию, неожиданно последовал приказ о срочной эвакуации. Спешка была такой, что элитные военные с довольно внушительными звездами на погонах бежали через пустыню на срочно реквизированном автотранспорте, не успев даже задействовать авиацию. Иранский шах, типичный светский правитель Ближнего Востока, хотя и с присущими Востоку деспотическими чертами (таков, к примеру, и раздутый до ни с чем не соизмеримого мифа Саддам Хусейн), был просто предан своими американскими друзьями, и на его место пришел ненавидевший американцев, вкупе с Израилем и Советским Союзом, фундаменталист Хомейни, однако проблема серьезной модернизации Ирана была надолго закрыта. Иран стал одним из первых полигонов, на котором отрабатывалась идея фундаменталистской архаизации страны третьего мира, противостоящая стремлению модернизировать отсталые страны и регионы, характерному для престарелых советских коммунистов, чему они предавались с упорством, достойным лучшего применения. Ныне управляемая архаизация затрагивает все новые и новые страны, причем в сочетании с хаотизацией всех внутренних процессов, чему внешняя оккупация (к примеру, в Афганистане или Ираке) отнюдь не мешает, а лишь способствует.

Отдельная и весьма важная проблема – связь исламистов и наркомафии. Вопреки расхожему мифу, насаждаемому всей мощью пропаганды, в том числе средствами массовой киноиндустрии, наркоторговля отнюдь не является исключительным уделом каких-то сугубо маргинальных слоев общества. Так обстоит дело лишь на низовом уровне процесса, который непосредственно соприкасается с потребителями наркотиков, по определению принадлежащими к маргиналитету. Что же касается высших уровней, то анализ показывает, что там существует вполне жесткое деление рынка между ведущими кланами мировой элиты, а главная роль в глобальной организации процесса отводится как раз спецслужбам, о чем не очень принято упоминать в публичном информационном пространстве. Собственно говоря, наркоторговля является главным средством самообеспечения спецслужб где-то с середины 40-х годов ХХ века, с момента, когда в оборот начали в массовом порядке вводиться синтетические наркотики. Именно данная сфера теневой экономической деятельности является тем местом, где происходит самое тесное и непосредственное соприкосновение спецслужб и религиозных фанатиков, прежде всего исламистов. В настоящее время исламистский район «золотого полумесяца», располагающийся главным образом на территории Афганистана, является главным конкурентом в производстве наркотиков для традиционно буддийского региона «золотого треугольника», а религиозные фанатики, у которых имеются нематериальные уровни мотивации, наряду с материальными, – излюбленное средство доставки «товара», используемое наркомафией. (В случае провала и захвата конкурентами такие люди с меньшей вероятностью могут стать предателями, выдать информацию о своем картеле.)

Наркоторговля – главный источник финансирования террористической деятельности исламистов по всему миру, которое происходит главным образом по схеме наркотики-оружие. Как правило, единственный способ заполучить у «производителей» наркосырье, необходимое для последующей переработки и производства «товара», по фантастически бросовой цене – это предложить им оружие, причем устаревшее, переизбыток которого в странах «первого» мира – факт общеизвестный. Для того чтобы это оружие им срочно понадобилось, причем в большом количестве, и чтобы они взяли его по предложенной цене, не торгуясь, необходимо создать соответствующую ситуацию «тлеющего» регионального конфликта, периодически возобновляемой войны. Чем сильнее разгорается региональный конфликт, затрагивающий кровные интересы местных элит, тем больше нужно оружия, тем меньше возможностей торговаться. Когда «клиент» «созревает», ставятся жесткие условия: оружие будет предоставлено только в обмен на наркотики, причем по фиксированным ценам. Чем больше оружия приходит в регион, тем сильнее разгорается конфликт, но и тем выше ценится местными единственная <конвертируемая> валюта. А лозунгами, под которыми разжигается конфликт, чаще всего вполне искусственный, становятся лозунги суррогатно-религиозные – всевозможный «джихад», война за чистоту веры и т.д.

Если вести речь о постсоветском пространстве, то хрестоматийнейшим примером являются, разумеется, многолетние трагические события в Таджикистане. Однако что касается южного наркотрафика, то контроль над ним давно и прочно принадлежит хозяевам мира. Вполне понятно, что вторжение войск НАТО в Косово под предлогом гуманитарной миссии и американская агрессия против Афганистана под предлогом войны с терроризмом, помимо всего прочего, имели и вполне утилитарную цель – придание этому контролю самого прямого и непосредственного характера. (Афганистан – начало трафика, а Балканы – его ключевой участок в Европе.)

Таким образом, региональные «религиозные» войны в современном мире, которые, при современных технических возможностях и растущих амбициях участников, имеют тенденцию расползаться по всему миру, войны, в которых исламистам принадлежит, несомненно, главная роль, и наркоторговля – «близнецы-братья», имеющие общего «куратора».

[1] Определенного рода здравые мысли, относящиеся к истории политического ислама и «исламского» экстремизма в XX веке, см., например, в статье В.Никонова «Вызов исламского экстремизма и Россия» (Стратегия России. 2005. № 12 (24). С. 61–72).

[2] В период после 11 сентября происходит резкое размежевание саудовских и американских капиталов. За это время саудиты вывели из американских банков более 400 млрд долларов, которым вскоре стали искать лучшее применение, причем процесс продолжается.

[3] Отчасти такой анализ представлен в моей работе «This game has no name “Мировая разводка” и исламский вопрос» // Трибуна русской мысли. 2002. № 3. С. 102–108. См. также: Русская линия.

продолжение следует