 Левизна и правизна идеологий уже давно не является исчерпывающей характеристикой рассматриваемых политических убеждений. Такая классификация не может полноценно осветить все те необходимые хотя-бы для сносного анализа детали, без которых передать смысл становится намного тяжелее.
Само разделение на "левых", отстаивающих социальную справедливость и равные возможности для всех слоев общества, и "правых", желающих сохранить привычный порядок и преференции правящего класса, появилось во времена Великой Французской революции и определялось расположением отстаивающих те или иные идеалы в палате Национального Собрания.
Со временем, с расширением и смешиванием спектра политических идеологий, такая классификация утратила свою роль и была заменена более детальной, определяющей расположение определенного убеждения не просто в одномерном пространстве, а с построением графика, где осями были экономические и политические (как личные, так и общественные) свободы. Свобода слова, митингов, собраний etc. Чем ближе к центру такой системы координат находится режим, - тем он тоталитарнее. И наоборот. Чем отдаленнее, - тем демократичнее. Но с помощью такого способа можно охарактеризовать каждую отдельную идеологию, но не их взаимосвязь и отношения между собой. А оси такой шкалы по сути дублируют друг друга, так как:
Политика - есть концентрированное выражение экономики. (В.И. Ленин) И в связи с этим становится очевидной примитивность такого графика политических убеждений.
Привычной же характеристикой для политика может быть его оценка, как "либерала" или "консерватора". Но и это разделение не имеет четких границ. Понятно, что либерал отстаивает определенные ценности свободы. Но консерватор, в свою очередь, может оставаться таким же либералом, как и первый в одной сфере, и быть ярым защитником традиционных ценностей в другой. Кто он тогда? Но это еще полбеды. Кем же будет являться либерал, выступающий за ограничение определенных прав и свобод? Еще один не вписывающийся в концепцию вопрос.
Ну а после распада Советского Союза, все понятия вообще перемешались и применялись в противоположных значениях. Консерваторы были "левыми", так как коммунизм является именно левой идеологий, а именно она была устоявшейся для СССР. И те, кто ее защищал, были консерваторами. Но сам коммунизм, намерено отождествляемый с "правым" фашизмом, также оказывался "правым". Либералы же были "левыми", так как они формально боролись за свободу, равенство и благосостояние всех. То есть получалась полная каша.
В связи с эти возникает необходимость визуализировать систему политических убеждений таким образом, что бы как можно более точно отобразить расположение и взаимосвязи идеологий относительно друг друга, а также проанализировать развитие и переходы между ними на основе практической политики последнего века.
Итак, в начале было слово. Точнее три. "Свобода, равенство, братство". Это был лозунг одновременно либералов, левых и радикалов, которые в то время были выражены одним субъектом - якобинцами, выступающими за коренные преобразования в существующей тогда феодально-монархической политической системе Франции. Но практически сразу же после Великой французской революции стало ясно, что сменившее монархию буржуазное государство далеко от тех идеалов, которые рисовали просветители XVIII века. Для многих людей его пороки стали очевидны уже в первые десятилетия XIX века, еще до того как в капитализме начала просыпаться его истинно хищническая сущность.
Еще одним порождением Великой французской буржуазной революции стал национализм, основы которого уже давно цвели, но объект идеологизации которого, нация, как продукт индустриальной эпохи, в полной мере заявил о себе только со становлением капитализма. Тогда же начали зарождаться первые социалистические движения, занявшие нишу "левой" политической идеологии, вытеснив тем самым либерализм, не оправдавший возложенных на него надежд, в "правую" плоскость спектра политических убеждений. Возникшая с целью сместить точку равновесия, социал-демократия заняла промежуточное место между социализмом и уже установившимся тогда буржуазным государством, занимавшем правую часть спектра политических убеждений. И призвана она была приглушить недовольство рабочего класса путем предоставления ему уступок со стороны правящего класса. Страх социалистической революции уже захватил умы буржуа.
Но Маркс и Энгельс еще раз радикально перекроили весь только было сложившийся политический расклад, провозгласив в "Манифесте коммунистической партии" неизбежность падения буржуазного строя под напором восстающего за обеспечения своих прав пролетариата. И, как только цель построения социалистического государства была впервые достигнута, буржуазия, поняв, что она в лице пролетариата взращивает своего могильщика (согласно тезису Маркса, в величии которого представители национальных элит того времени убедились окончательно), предоставила все возможности аристократии, которую она отправила в небытие вместе с феодализмом, но наследники представителей которой тешили себя надеждами восстановления при благоприятных условиях столь милого их сердцам общественного строя, сформированного на социальных сословиях и не тая провозглашающего, что при отсутствии у человека "голубой крови",- он в этой жизни проиграл (что делало его самым честным в истории). И предоставлены аристократии эти возможности были в связи с осознанием буржуазией своей беспомощности перед надвигающейся мировой революцией для ее укрощения, во-первых, и установления в конечном итоге неофеодализма, который бы закрепил имеющиеся у них прерогативы для наследственной передачи, а также окончательно покончил с провозглашенными Великой французской революцией гуманизмом и равенством, заново воздвигнув непреодолимые рамки сословий, во-вторых. Так и появился Гитлер, поддерживаемый как высшими немецкими, так и связкой американо-британских финансовых кругов. Призванный остановить коммунизм, он отчетливо осознавал свою миссию, которую ему, благодаря героическому подвигу советского народа и руководства во время Второй мировой войны, выполнить не удалось.
Можно заметить, что на протяжении истории с появлением каждого нового течения, его развитие порождало возникновение противоположных стремлений. И что на каждом новом витке исторической спирали сталкивались лишь разные модификации концепций радикального элитаризма и эгалитаризма, развивающихся в соответствии с существующими на тот момент условиями и возможностями каждой из концепций. В этом развитии проявляется первый диалектический закон перехода количества в качество, проявляющийся в том, что с нарастанием неких настроений в определенных средах эти настроения выливались в соответствующую идеологию. И именно в этом противостоянии и заключается второй диалектический закон единства и борьбы противоположностей относительно к социальному устройству общества. Так же как и тождественность предыдущей формы этих социальных концепций к следующей через отрицание своего отрицания - третий закон материалистической диалектики. Законы, которые сформулировал некто Энгельс, и, как можно заметить, не утратившие свою актуальность и сегодня.
Будучи антиподами по сути, коммунизм и фашизм встретились во Второй мировой войне, как две крайне радикальные противоположные идеологии, хотя Сталину и пришлось в связи с назреванием Второй мировой войны, которую он предсказывал еще в 1929 году, заниматься по большей части практическими задачами, стоящими перед СССР, в некотором роде в ущерб идеологическим, которые ему пришлось отложить на верхнюю полку.
Капитализм и социализм, выраженные в идеологиях фашизма и коммунизма соответственно, представляют собой обыкновенную борьбу нового со старым. Старое (отживающее) борется с новым (прогрессивным), которое на основе борьбы и, поначалу, поражений набирается силы, опыта, устойчивости и т.д. и укрепляется. И вот однажды новое побеждает старое. Но силы примерно равны, в побежденном новом остаются реакционные элементы, которые начинают бороться с новизной. В итоге побеждает старое. В процессе новое начинает побеждать старое снова. Чем дальше, тем систематичнее. В итоге старое полностью проигрывает борьбу. Но когда побеждает новое, оказывается, что уже созревает что-то еще новее, для которого "новое" уже является устаревшим. И тогда новое начинает бороться с новейшим. Так и происходит развитие согласно диалектике Гегеля.
Социализм, будучи следующей за капитализмом формой торгово-экономических отношений, то есть новизной, неминуемо вступает в описанную выше борьбу за историческое развитие с устаревшим капитализмом. Но так же неминуемо капитализм оказывает ему сопротивление. Но он не может самостоятельно ни переродиться во что-то более прогрессивное, ни переломить ход истории. И именно для этого и был запущен проект "Гитлер". Успех которого был довольно сомнительным, хотя и желаемым для правящих элит того времени. И это была первая тенденция сопротивления гуляющему по Европе призраку коммунизма.
И для подстраховки от провала задуманного проекта практически сразу после взятия власти большевиками в России начали обсуждать необходимость перерождения капитализма. И это было второй тенденцией, ориентированной на коренное изменение капитализма в пользу более справедливого распределения. Потом началась Великая Депрессия, и стало ясно, что без этого перерождения он просто не выживет. И он переродился. Франклина Делано Рузвельта, называют, кстати, спасителем капитализма. А он опирался на работы экономиста Дж. Кейнса, который, в свою очередь брал пример со сталинской модели. За что на Рузвельта лилось куча грязи (обвинения в симпатиях коммунизму, что для американского истеблишмента серьезный порок). Но с крахом СССР капитализм очень активно стал перерождаться обратно в свою природную сущность. И стало ясно. Маркс был прав. Капитализм неминуемо падет, как это было с феодализмом и общинно-родовыми отношениями.
Сейчас капитализм, с одной стороны, конкурирует с тем капитализмом, который был установлен на Западе во времена существования СССР ( так званное, социальное государство и т.д.) и тем, которым он является на самом деле, хищническим капитализмом, - монополистическим империализмом, как называл это Ленин. И это внутренняя конкуренция.
И с другой стороны, внешней, подаются очень и очень слабые импульсы развитого и дополненного социализма. Это как прямое продолжение первого внутреннего пути. А с другой, более уверено и намного более победоносно на сегодняшний день расцветает фашизм. Также дополненный и существенно переработанный. И это дополнение ко второму внутреннему пути.
Все по классике, но уже с учетом опыта.
Вынужденный в связи с существованием СССР переход капитализма в левую верхнюю четверть графика политических убеждений объявлял мультикультурализм, как магистральный путь развития сотрудничества, сближения и интеграции наций и культур. По большему счету такой подход предполагал эклектику совершенно разных, а часто даже враждебных, культур. Последнее время такой подход начал встречать все большее сопротивление среди коренных жителей тех стран, которые проповедуют данный подход. Мультикультурализм, проводя по сути антиассимиляционную политику, вызывает негодование принадлежащего к титульной нации населения, настроения которого резко стремятся в сторону национализма (смотреть график выше), часто доходя до довольно радикальных его проявлений, вплоть до фашизма и образующего его шовинизма. Самой популярной на сегодняшний день акцией протеста против проводимой европейскими странами политики является теракт норвежского фундаменталиста Андерса Брейвика, который положил свою свободу на алтарь борьбы с мультикультурализмом.
Космополитизм правой верхней части спектра политических убеждений тут заключается в единстве буржуазной элиты, действующей чаще всего в рамках взаимных классовых интересах и, соответственно, невзирая на интересы народов, и не редко даже вопреки им. Лучше всего это течение можно проиллюстрировать цитатой Леонида Ярмольника:
Для меня не существует национальностей. Для меня существуют талантливые, интересные люди или идиоты... Которая в полной мере выражает описываемый буржуазный финансовый космополитизм. И особенно полно раскрывается после риторического вопроса Збигнева Бжезинского:
Если пятьсот миллиардов долларов вашей элиты хранится в американских банках, то вы определитесь, чья это элита — наша или ваша? Чему в свою очередь противостоит, или по крайней мере должен, пролетарский интернационализм, разбитый сегодня постмодернистскими методами диссипации. Его суть состоит в объединении угнетаемого пролетариата, который в связи с предшествующим социльно-либеральным курсом был выведен на уровень так называемого "среднего класса". Класса, от которого капитал уже начал стремительно отказывается в Европе, и от которого рано или поздно откажутся в США, особенно на фоне продолжающегося спада экономических показателей. Класс, который в ближайшем будущем вернется в принадлежащую ему нишу эксплуатируемого пролетариата.
В соответствии с вышеописанными идеологиями развиваются и варианты дальнейшего развития мира. И, если демократическая (как ее принято считать) часть политического спектра (верхняя половина диаграммы) предлагает сегодняшний путь объединения и унификации "Глобализация", как единственный и безальтернативный, то правая и левая часть нижней половины диаграммы политических убеждений предлагает другие варианты. Первая, будучи в некотором роде действительно несостоятельной, пытается противостоять объективному процессу, в связи с чем только дискредитирует себя. Но и она не лишена разумных предложений корректировки заданного коалицией Западных стран курса. Вторая же часть, не отрицая неизбежности такого движения, предлагает другие варианты ее решения, основанные на консолидации и взаимовыгодном сотрудничестве, тем самым оказывая наиболее сильное сопротивление существующей концепции Глобализма.
И правые и левые движения имеют свое видение постлиберального мира, неотвратимость наступления которого уже маячит на горизонте. И уже сейчас очевидно, что расхлебывать сваренную за последние тридцать лет демократического кредитного безумия похлебку придется методами, далекими от принципов либеральной демократии...
|
