6 апреля 1917 г. Стало новой страницей в истории США и в политической биографии Вильсона. Со времени вступления страны в первую мировую войну от миролюбивых заявлений Вильсона не осталось и следа. Тема войны стала теперь альфой и омегой его высказываний и действий. "Человек, недавно утверждавший, что мир оказывает исцеляющее и облагораживающее влияние на человечество, - писал о Вильсоне американский историк Р. Хофстадтер, - отныне обещал использовать "силу, самую большую силу, силу без ограничений".

Президент энергично взялся за дело. Первоочередной задачей он считал перевод экономики страны на военные рельсы. Учитывая опыт европейских воюющих стран, Вильсон пришел к заключению, что мобилизацию экономики в интересах войны нельзя пускать на самотек. Поэтому для руководства военной экономикой был создан ряд государственных органов: Военно-промышленное управление, Топливная администрация, Военно-торговое управление, Продовольственная администрация и др. Профессор Колумбийского университета Р. Тагвелл весной 1917 г. Охарактеризовал эти меры администрации Вильсона как "добровольный социализм". Спустя сорок с лишним лет по существу об этом же писал профессор У. Лейхтенберг. В действительности социализма в США не было и в помине. Непосредственное вмешательство правительства Вильсона в решение экономических проблем, связанных с войной, свидетельствовало о дальнейшем развитии государственно-монополистического капитализма в США.

В 1916 г. Вильсон говорил, что, если США вступят в войну, американский народ окажется "в зависимости от стальных, нефтяных и финансовых магнатов" и что именно они "будут управлять страной" Но теперь, когда США воевали, именно Вильсон назначил магнатов капитала К. Диллона, Э. Гэри, Д. Морроу, А. Бетфорда, Ч. Шваба и других на ключевые посты в государственных органах управления экономикой.

До вступления в первую мировую войну в стране не было обязательного военного обучения. Небольшая по численности армия, укомплектованная добровольцами, вполне обеспечивала интересы ее безопасности. Поэтому американский народ противился насаждению милитаризма в США.

Когда США стали воюющей державой, представился удобный предлог для принятия закона о воинской обязанности. Согласно закону, подписанному Вильсоном 18 мая 1917 г., все мужчины в возрасте от 21 года до 30 лет подлежали регистрации для прохождения военной службы (позднее регистрацию проходили все лица мужского пола от 18 до 45 лет включительно). Закон также предусматривал, что посредством призыва добровольцев Регулярная армия и Национальная гвардия немедленно будут доведены до полного комплекта, а если добровольцев окажется недостаточно, президент вправе прибегнуть к принудительному набору. Что касается Новой, или Национальной, армии, организованной в связи с вступлением США в войну, она должна была комплектоваться исключительно на базе воинской обязанности.

Интересам войны была подчинена теперь и финансовая политика Белого дома. Первоначально военные расходы планировались в размере 8,4 млрд. долл. В конце 1917 г. Эти ассигнования возросли еще на 10 млрд. долл. Для пополнения военного бюджета были введены новые прямые и косвенные налоги, увеличены ставки подоходного налога. Важным источником финансирования войны явились так называемые "займы свободы". Правительство Вильсона выпустило четыре таких займа. "Методы подписки (на "займы свободы",- 3. Г.) были откровенно шовинистическими, - писал живший в то время в США выдающийся японский революционер Сэн Катаяма. – Лица, проводившие подписку, по какому-то праву бесцеремонно являлись в варьете, театры и другие публичные места и насильно заставляли подписываться на заем. В опере из-за этого задерживали спектакли, причем часто заставляли хором петь государственный гимн "Звезды и полосы", повсюду царило настроение грубого насилия, а если кто-нибудь протестовал, - его без суда бросали на шесть месяцев в тюрьму… В метро, в вагонах надземной железной дороги и в трамваях надоедливо заставляли вносить пожертвования и подписываться на заем. Поскольку половину собранной суммы оставляли лицам, проводившим подписку, патриотическая пропаганда превратилась в бизнес, страдало же от этого мирное население" 4. Несмотря на такие методы, подписка на "займы свободы" шла вяло. Так, в Висконсине, Северной и Южной Дакоте по подписке удалось собрать меньше половины запланированной суммы.

В США приобрело популярность требование замены "займов свободы" прогрессивно-подоходным налогом. Орган федерации профсоюзов штата Миннесота, обличая наживу деловых кругов на войне, требовал, чтобы они, а не рабочие оплачивали военные расходы. Этого же добивалась фермерская Беспартийная лига. Делегаты конференции Лиги горячо поддержали предложение сенатора Лафоллета о введении специального налога на богачей.

Антимилитаристские настроения в США проявились также в ходе набора в армию. Это подтверждает, в частности, следующий факт. В августе 1917 г. Генерал-лейтенант В. X. Рооп, входивший в состав чрезвычайной русской миссии, предпринял поездку по США. Как отметил глава миссии Б. А. Бахметьев, администрация Вильсона стремилась "использовать присутствие русского генерала, приехавшего непосредственно с фронта, для того чтобы поставить широкие массы лицом к лицу с военной действительностью и таким образом укрепить понимание войны в отдаленных, еще не осознавших ее ясности, центрах". Но Рооп, посетив Нью-Йорк, Чикаго, Канзас, Даллас и ряд других городов Запада и Юга США, убедился в том, что значительная часть населения, особенно молодежь, отрицательно относится к войне.

Правительство Вильсона, стремясь разжечь в стране шовинистический пыл, учредило Комитет общественной информации во главе с Дж. Крилем. Для работы в пропагандистском аппарате Комитета мобилизовали журналистов, писателей, университетских профессоров, учителей школ, художников, артистов и т. Д.. Военная пропаганда была поставлена на чрезвычайно широкую ногу. Со страниц газет и журналов, с театральных подмостков и экранов кино, на улицах и площадях – повсюду американцев призывали работать больше, не жалеть сил и средств для достижения победы в войне. "Никогда раньше в истории не была организована такая кампания воспитания (в духе войны. – 3. Г.), никогда раньше американские граждане не представляли себе, чтобы современное правительство могло так тщательно и непреодолимо навязывать свои идеи целой стране", - писали Ч. И М. Бирд.

Незадолго до вступления США в войну Вильсон сказал: "Стоит повести наш народ на войну, как он забудет, что когда-то существовала терпимость. Чтобы воевать, нужно быть жестоким и беспощадным, дух безжалостной жестокости проникнет в самый характер нашей национальной жизни, заразит конгресс, суды, полицейского на посту и человека с улицы". В США действительно воцарился дух безжалостной жестокости, и виною тому была политика Вильсона. 15 июня 1917 г. Президент США подписал принятый конгрессом закон о шпионаже, дополненный затем другими актами конгресса (закон о торговле с противником, закон о мятежах). Эти законы создавали неограниченный простор для произвола властей. Стоило кому-нибудь высказать свое недовольство войной, открыто отказаться от покупки облигаций "займа свободы", разъяснить молодежи ее права в отношении призыва в армию, критически отозваться о военной форме или совершить иное "преступление" такого рода, как его наказывали большим штрафом и лишением свободы сроком до 20 лет.

Репрессивное законодательство было направлено прежде всего против социалистов-интернационалистов. В тюрьму были брошены Ч. Рутенберг и его соратник А. Вагенкнехт. Суровая расправа была учинена над Ю. Дебсом. Несмотря на преклонный возраст, его приговорили к десяти годам тюрьмы. Власти, используя любой предлог, обрушивали жестокие репрессии и на рядовых социалистов. Так, Э. Хичхок был приговорен к десятилетнему сроку заключения за заявление, что средства от "займов свободы" попадают в карманы спекулянтов.

Гонениям подвергалась прогрессивная печать. "Эпил ту ризн", "Интернэшнл соушиалист", "Мэссиз" и другие периодические издания левых социалистов перестали отправляться подписчикам и в продажу, а их редакторам грозили тюрьма или денежный штраф. Когда министр почты О. Берлесон доложил Вильсону об этих мерах, последний сказал: "Хорошо, продолжайте выполнять свой долг". Ободренные таким наказом хозяина Белого дома, ретивые почтовые чиновники и судебные органы еще больше усердствовали.

Американское правительство давно ждало случая, чтобы разгромить революционную пролетарскую организацию "Индустриальные рабочие мира" (ИРМ). Прошло всего несколько дней после принятия закона о шпионаже, как были арестованы 18 активных членов ИРМ. Затем последовали налеты на ее штаб и местные организации. Результатом полицейских облав явился арест руководителя ИРМ Билла Хейвуда и 165 его товарищей. Многих из них осудили на длительные сроки тюремного заключения (от 10 до 20 лет).

1917 год оказался рекордным по числу стачек. Это вызвало большое беспокойство в правящих кругах США. Для подавления классовой борьбы пролетариата в ход был пущен весь арсенал средств: угрозы, слежка, провокации, обвинения в "государственной измене", наемные отряды, воинские части, массовые аресты и т. Д. В борьбу против забастовочного движения включился и сам президент. Он направил бастовавшим рабочим Бриджпорта следующее предупреждение: "Я желаю, чтобы вы вернулись на работу… Если вы этого не сделаете, никто из вас в течение года не сможет работать в военной промышленности в районе, где проходит забастовка"

Обстановка страха и насилия, царившая в США, пагубно отразилась на положении интеллигенции, выступавшей против войны. Популярного в демократической среде сенатора Лафоллета обвинили в измене. За антивоенные выступления профессор Колумбийского университета С. Ниринг был арестован, а его коллегу Д. Кателла уволили. Известный американский историк Ч. Бирд в знак протеста против господства "духа пруссачества" в этом университете покинул его. Гонениям подверглись сотни преподавателей университетов и колледжей. Многие из них были заключены в тюрьму. Американский историк Ф. Макдональд пришел к выводу, что в результате репрессивных действий правительства Вильсона "страной управляла контролируемая истерия… тоталитарная демократия". Все это, по его мнению, можно сопоставить с "постыдной эпохой Маккарти (1950 – 1953 гг.)".

Уместно спросить, как мог профессор, бывший ректор Принстона, а затем президент США, осуществлявший либеральные реформы, проводить политику жесточайшего полицейского произвола?

Вильсон преданно служил делу американского капитализма. С его точки зрения, США вели справедливую войну, и поэтому он нисколько не сомневался в обоснованности и правомерности своих действий. Он, не раздумывая, посылал молодежь Америки на фронт, обрекая ее на гибель, не колебался, когда преследовал своих сограждан за их антивоенные выступления. Значение имели и личные качества тогдашнего президента США. Считая свое мнение непререкаемым, он не терпел инакомыслия. Если Вильсону "кто-нибудь противился в каком-либо вопросе, - отмечает историк Р. Келли,- он… тотчас становился личным врагом своего оппонента".

Согласно конституции США, президент наделен большими полномочиями. Вильсон сполна использовал их, сосредоточив в своих руках больше власти, чем любой другой из его предшественников. Недаром Вильсон в 1919 г. Был охарактеризован как "король, премьер-министр… действительный главнокомандующий вооруженными силами, активный лидер партии, экономический диктатор, государственный секретарь по иностранным делам и единоличный контролер администрации". По словам современного историка М. Джозефсона, он являлся в то время "самым всесильным государственным деятелем всего мира". Эти оценки соответствуют истине. Вильсон в марте 1917 г. Самолично решил вооружить американские торговые суда, затем без санкции конгресса создал Военно-промышленное управление, Военное управление по труду, Комитет общественной информации, ввел цензуру над телеграфной перепиской и осуществил ряд других мероприятий.

В январе 1918 г. Сенатор-демократ Дж. Чемберлейн, критикуя деятельность вильсоновской администрации, предложил создать военный кабинет из трех лиц, наделенных широкими правами. Вильсон сразу почувствовал попытку ограничить его власть. Цель этого предложения, возмущался Вильсон, состоит "не в том, чтобы помочь мне, а изъять из моего ведения решение вопросов войны". Президент перешел в контрнаступление. Он запросил у конгресса полномочий, предназначавшихся для военного кабинета, и добился их. В соответствии с двумя актами конгресса президент ввел государственный контроль над железными дорогами, проводил регулирование производства, экспорта и импорта ряда важных изделий, устанавливал цены на уголь, кокс, решал продовольственные вопросы и т. Д. Добавим к этому, что в течение всего периода участия США в войне Вильсон так и не удосужился созвать заседание своего кабинета.

Сказанное позволяет сделать вывод: вся ответственность за внутреннюю политику правительственной администрации во время участия США в войне целиком и безраздельно ложится на Вильсона.

Со времени вступления США в первую мировую войну Вильсон, сосредоточив в своих руках все рычаги руководства внешней политикой страны, непосредственно занимался решением ее основных вопросов. В этой области перед ним стояло много проблем. Одной из наиболее важных и сложных была проблема сотрудничества США со странами Антанты в войне. "Эти страны воюют, - говорил Вильсон в конгрессе 2 апреля 1917 г., - и мы должны помочь им во всех отношениях, с тем чтобы они эффективно сражались". Из этой речи американского президента следовало, что США не станут торопиться с отправкой своих войск на Западный фронт, а предпочтут свести помощь лагерю Антанты к предоставлению ему займов, продовольствия и оружия.

Позиция Вильсона получила поддержку на Капитолийском холме. Так, конгрессмен М. Мэдден заявил: "Если бы с помощью наших денег можно было найти кого-то желающего сражаться за нас, то не следовало бы раздумывать ни единой минуты и немедленно предоставить требуемые кредиты, которые он хочет и должен получить".

Члены американского конгресса, ратуя за то, чтобы США ограничили свое участие в войне финансированием стран Антанты, сознавали, что это создавало бы для США большие преимущества. В самом деле, финансовые средства, предоставленные США, "союзники" должны были израсходовать на американском рынке и вернуть их после войны с оплатой соответствующих процентов. В итоге, предсказывал член нижней палаты конгресса У. Борлэнд, США "установят полный и окончательный контроль над мировыми финансами и станут финансовым центром мира".

Правительство Вильсона фактически разделяло такие взгляды. 27 апреля 1917 г. Русский поверенный в делах в США К. М. Ону сообщал из Вашингтона, что там ему "дали понять, что трехмиллиардный кредит союзникам имеет прямой целью успешное завершение войны, а не облегчение общего положения той или иной страны".

24 апреля 1917 г. Конгресс США одобрил закон о финансировании войны, предусматривавший также предоставление займов странам Антанты. Если до вступления США в войну "союзники" получали займы от американских частных банков, то теперь роль кредитора выполняло само государство. Финансируя Антанту, Вашингтон намеревался не только добиться победы в войне, но и укрепить положение США на международной арене. "Когда война закончится, - заявил Вильсон летом 1917 г., - мы сможем заставить эти страны (Англию и Францию. – 3. Г.) считаться с нами, так как к этому времени они… в финансовом отношении окажутся в наших руках…"

Страны Антанты наряду с финансовой помощью нуждались в скорейшем участии американцев в военных действиях. Но правительство Вильсона весной 1917 г. Согласилось послать во Францию лишь одну дивизию, а позднее – экспедиционный корпус во главе с генералом Дж. Першингом. Задачи командующего американскими экспедиционными силами в Европе определила инструкция, одобренная Вильсоном. "В военных операциях против императорского правительства Германии, - говорилось в ней, - Вам надлежит сотрудничать с армиями других стран, ведущих борьбу с врагом. Но, поступая таким образом, Вы все время должны иметь в виду, что войска США независимы, что они являются самостоятельной частью объединенных сил и их самостоятельность должна быть сохранена".

На 1 ноября 1917 г. Американская армия насчитывала 883 тыс. человек. Но в Европу прибыло только 87033 солдата и офицера. Практически они не играли никакой роли в военных действиях. Военная сводка штаба Першинга от 3 ноября 1917 г. Гласила: "В результате немецкой атаки три американца убито и впервые американцы взяты в плен".

Вильсон считал, что американские войска не должны спешить с участием в военных операциях. "Я хочу, чтобы Вы знали, - указывалось в инструкции, которая от его имени была послана Першингу военным министром Бэйкером, - что мы здесь, в США, наберемся необходимого терпения и не станем просить Вас отправлять войска на передовую линию, пока Вы сами не решите, когда для этого настанет благоприятное время и будут проведены все соответствующие приготовления".

Правительства и военное командование Франции и Англии не скрывали своего недовольства тем, что США так долго раскачиваются с вводом своих войск в бой. Они требовали осуществления так называемой амальгамы, т. Е. включения американских воинских подразделений в состав французских и английских дивизий, с тем чтобы они сообща обучались, а затем совместно участвовали в боевых операциях. Однако Вильсон, по словам Даниэлса, "с нескрываемым раздражением" относился к требованиям "союзных" стран о включении в состав их воинских частей американских подразделений. "Мы будем иметь только американскую армию и никакую другую", - безапелляционно заявлял он.

Было бы несправедливо сбрасывать со счетов большие трудности, которые США пришлось преодолеть, прежде чем всерьез проявить себя в войне. Нелегким делом явилось создание и обучение к лету 1918 г. Многочисленной армии, укомплектование ее офицерским составом и снабжение всем необходимым. Большие сложности возникли в связи с переброской войск в Европу. США в отличие от стран Антанты не имели опыта проведения современных военных операций. Все это так. Однако проволочки с участием американских войск в боевых действиях нельзя сводить только к указанным причинам. Дело еще и в том, что правительство и высшее военное командование США рассчитывали на окончание войны в 1919 и даже в 1920 г. Американские военные планы, констатировал представитель США в Верховном военном совете Антанты генерал Т. Блисс, первоначально предусматривали "медленное и спокойное развитие независимой американской армии, которая была бы готова принять участие в военной кампании 1919 года…"

Белый дом еще до вступления США в войну решил установить контакт с английским Адмиралтейством. Для этого в Лондон был командирован вице-адмирал У. Симе (позднее он командовал военно-морскими силами США в европейских водах). Прибыв в Англию, Симе убедился в том, что неограниченная подводная война создала весьма серьезную угрозу для этой страны. Поэтому он стал добиваться использования американских военных кораблей для защиты английского судоходства. Однако до июля 1917 г. Морское министерство США отправило в Европу только 26 эсминцев, т. Е. 40 % их общего числа.

Правительство США и в последующие месяцы столь же скупо направляло военные корабли на помощь Англии. Это нельзя объяснить слабостью американского флота. Военно-морские силы США обладали довольно внушительной мощью. В результате успешной мобилизации они своевременно подготовились к выполнению боевых заданий. Однако их роль в войне оказалась весьма ограниченной.

4 июля 1917 г. Вильсон направил Симсу инструкцию, в которой высказал недовольство настояниями последнего расширить американскую помощь Англии. Президент категорически предписал ему впредь не опираться на английские данные, а руководствоваться исключительно интересами США. Заодно Вильсон выразил удивление по поводу того, что "в нынешний критический момент, вызванный подводной войной, англичане оказались беспомощными и впали в панику… Беда заключается в том,- продолжал он, - что их планы и методы представляются нам неэффективными". Эти нападки американского президента на Англию лишний раз свидетельствовали о его нежелании оказывать ей действенную поддержку. В документе "Некоторые уроки великой морской войны", направленном морскому министру Даниэлсу 7 января 1920 г., Симе утверждал, что правительство США чрезвычайно медлило в решении вопроса об оказании помощи странам Антанты в войне на море. Прямым результатом такой политики, подчеркивал он, было затягивание сроков окончания войны. Такой вывод не лишен основания.

Расчеты американских руководящих кругов во главе с Вильсоном на систему проволочек в военных действиях в Европе имели под собой определенную политическую подоплеку: различие целей США и стран Антанты в войне.

Вильсон стоял на голову выше многих буржуазных политических деятелей в понимании характера возникшей в 1914 г. Войны и ее истинных виновников. Весной 1916 г. Он отверг мысль, что европейские народы несут за нее какую-либо ответственность. "Правительства,- отмечал Вильсон, - пошли на войну друг против друга". Осенью того же года президент США заявил Пэйджу, что война была вызвана "экономическим соперничеством между Германией и Англией". Когда летом 1918 г. Вильсон получил сообщение, что главы правительств Англии и Франции Д. Ллойд Джордж и Ж. Клемансо скептически отнеслись к его идее создания Лиги наций, он заявил: "Я знаю, что Европой все еще управляют те же самые реакционные силы, что и несколько лет тому назад". Свое мнение о войне Вильсон высказал также в речи, произнесенной в Сен-Луи 5 сентября

1919 г. "Подлинной причиной только что закончившейся войны, - говорил он, - являлось опасение Германии, что ее торговые соперники овладеют всем лучшим, что у нее имеется, а некоторые страны, воевавшие с Германией, считали, что она лишит их торгового превосходства… С самого начала это была торговая и индустриальная война". Комментируя эту мысль, Джозефсон пишет, что Вильсон признавал "империалистический характер первой мировой войны". Американский историк, однако, тут же делает оговорку, что Вильсон "приписывал такой характер только Германии". Джозефсон не прав. Из приведенных высказываний президента США видно, что в его представлении не только Германия, но и страны Антанты вели войну за захват рынков сбыта и обеспечение своего экономического первенства. В этом смысле Вильсон фактически ставил знак равенства между целями в войне и Германии, и блока Антанты. Совсем по-другому он оценивал цели и позицию США в войне.

Президент неоднократно утверждал, что его страна вступила в войну ради торжества свободы и демократии, в защиту интересов других народов, особенно малых. Так, 16 апреля 1917 г. В послании к американскому народу он заявлял: "Нет ни единого эгоистического элемента… из-за которого мы воюем. Мы воюем… за права человека, за будущий мир и безопасность всех народов". Два месяца спустя Вильсон провозгласил, что США ведут "народную войну, войну во имя свободы, справедливости и независимости всех народов… включая и германский народ…"

Заявления Вильсона об альтруизме США были только громкими фразами, ничего общего не имевшими с реальностью. США, как и другие участники войны, преследовали империалистические цели, главная из которых состояла в том, чтобы добиться поражения своего главного соперника – Германии. Но американские правящие круги не желали окончательного разгрома Германии. Такой исход войны лишил бы США возможности использовать в своих интересах противоречия между двумя группировками европейских держав. Вот почему Вильсон и его окружение стремились сохранить достаточно сильную Германию, способную после войны противостоять блоку Антанты. "Наше благополучие, - писала накануне вступления США в войну нью-йоркская газета "Ивнинг мейл", - зависит от поддержания баланса сил между враждующими группировками, существовавшего до войны" 33. В руководящих сферах США разделяли такую точку зрения. Начальник штаба флота адмирал У. Бенсон, инструктируя Симса перед его поездкой в Англию, заявил: "Не позволяйте англичанам обмануть Вас. Мы не собираемся таскать для них каштаны из огня". Так прямолинейно высказался человек военный. А вот мнение руководителя американской дипломатической с лужбы. 2 февраля Лансинг писал Вильсону, что США благодаря участию в войне смогут "занять видное место на мирной конференции, и это предотвратит несправедливое обращение с центральными державами, решительно будет в интересах последних".

Накануне разрыва дипломатических отношений США с Германией Вильсона спросили на заседании кабинета, кого он хотел бы видеть победителем в войне. Он ответил, что "не желает победы ни одной из сторон". Такая точка зрения вытекала из выдвинутого им ранее принципа "мир без победы". После вступления США в войну политика американского президента коренным образом изменилась. Теперь она, естественно, имела своей целью поражение Германии. Но это не означало, что победа должна была быть завоевана одной Антантой и как можно быстрее. Что же касается победы над Гер• манией, то в США имелись на то свои особые планы. Американская стратегия основывалась на том, что в ходе войны военные силы держав Антанты, изматывая противника, сами понесут большие потери. Тем временем в Европе будет возрастать численность американских солдат и офицеров, которые постепенно приобретут боевой опыт. В подходящий момент хорошо обученная и полностью укомплектованная самостоятельная американекая армия предпримет крупное наступление на фронте и одержит решающую победу над немцами. "Мы сознавали, - писал впоследствии Першинг, - что выбор участка фронта должен быть стратегически разумным, с тем чтобы он позволил американской армии оттуда начать успешное наступление, которое завершилось бы окончательным разгромом германской армии". Такой итог нужен был не только для завоевания славы победителей. Еще более важной задачей являлось закрепление победы США на мирной конференции.

Различия в целях войны наложили существенный отпечаток на характер отношений США со странами Антанты. Вступив в войну против Германии, США не пожелали стать союзником этих стран. Они считали себя "присоединившейся" державой. Вильсон отрицательно отнесся к предложению посла США в Лондоне об участии Першинга и Симса в конференциях руководящих деятелей Антанты. "Присутствие на конференции,- разъяснял Пэйджу позицию президента советник госдепарламента Ф. Полк, - может создать впечатление, что правительство США принимает участие в обсуждении не только вопросов военной кампании, но и конечных мирных целей". Только 26 декабря 1917 г. Правительство Вильсона назначило генерала Т. Блисса своим постоянным представителем в Верховном военном совете Антанты. Страны Антанты были представлены на сессиях совета премьер-министрамй и министрами иностранных дел, однако Вильсон ни разу не послал на эти сессии государственного секретаря.

Симптоматичен и такой факт. Когда Вильсон в официальных документах американской продовольственной администрации встретил слова "наши союзники", он предложил руководителю администрации Гуверу не прибегать впредь к подобной терминологии. "Мы не имеем союзников", - заявил президент США. Наконец, еще один факт. В конце 1917 г. Правительство Англии выразило желание, чтобы США направили в Лондон миссию доброй воли во главе с бывшим президентом Тафтом. Вильсон выступил против. В беседе с Тафтом он мотивировал свое мнение наличием у двух стран серьезных расхождений в целях войны и тем, что "имеются особенности британской военной политики, к которым (Вильсон. – 3. Г.) относился очень неодобрительно".

Характеризуя подоплеку нежелания правительства США взять на себя союзнические обязательства, английский посол в Вашингтоне С. Спринг-Райс 7 сентября 1917 г. Писал своему шефу в Лондон, что президент Вильсон "безусловно решил отстаивать свою полную независимость. Даже теперь, став участником войны, он придерживается своей первоначальной идеи, что будет посредником. Он не является участником войны, как другие воюющие страны; до некоторой степени он стоит в стороне". Сходную версию выдвинул глава английской разведки в США У. Уайзмэн. Делясь впечатлениями о беседах с Вильсоном, он 13 июля 1917 г. В меморандуме на имя Бальфура писал, что, по мнению американского президента, "поскольку США теперь готовы занять свое место как мировая держава, в стране широко распространено мнение о необходимости иметь "свободу рук" и не вступать в союз с какой-либо иностранной державой". Реакцию Франции на обособленное положение США в антигерманской коалиции Клемансо выразил лаконично: "Президент Вильсон только слушает то, что мы ему сообщаем, но сам не говорит, о чем он думает".

В американской исторической литературе по-разному оценивается отказ Вильсона от союза с блоком Антанты. Высказанное Т. Бэйли мнение, что такая позиция вашингтонского правительства нанесла ущерб интересам США, не имеет под собой оснований. Не соответствует истине и утверждение С. Бемиса, что США являлись идеальным партнером стран Антанты и сделали максимум возможного для ускорения победы над Германией. Правильно, на наш взгляд, раскрыл суть дела У. Фаулер. Он объяснил негативное отношение США к заключению союза со странами Антанты тем, что Вильсон надеялся опереться "на быстро растущую экономическую и военную мощь США и тем самым навязать этим странам соглашение. Козырем его независимой дипломатии была свобода, позволявшая ему угрожать сепаратным мирным урегулированием. Когда бы противник ни выказал желание принять его (Вильсона. – 3. Г.) условия, страны Антанты должны были бы сделать то же самое. Иначе им пришлось бы самим сражаться".

Вильсону для осуществления своих намерений было важно выяснить, к чему стремились партнеры США по войне, о чем они тайно договорились между собой в отношении раздела добычи. Такая возможность представилась, когда 21 апреля 1917 г. В Вашингтон прибыла английская чрезвычайная миссия во главе с Бальфуром. Правда, Хауз опасался, что, если в предстоящих переговорах будет затронут вопрос об определении условий мира, США и "союзники" начнут так ожесточенно спорить, что "скоро возненавидят друг друга еще больше, чем они ненавидят Германию…" Однако Вильсон придерживался иного взгляда. "Было бы жалко, - считал он, - позволить Бальфуру возвратиться в Англию без обсуждения этого вопроса".

30 апреля в Белом доме состоялась встреча Вильсона с Бальфуром. Обсуждался широкий круг проблем мирного урегулирования. По инициативе Вильсона стороны коснулись вопроса о тайных договорах стран Антанты. По словам Бальфура, он со всей откровенностью изложил американскому президенту их содержание и по возвращении домой послал Вильсону копии тайных договоров. Сюда входили Лондонский договор 1915 г. С Италией, англо-русское соглашение о передаче Константинополя России, англо-французское соглашение о разделе Азиатской Турции и Бухарестский договор с Румынией от 17 августа 1916 г.

Однако Вильсон впоследствии упорно отрицал, что до начала Парижской мирной конференции ему что-либо было известно о тайных соглашениях "союзников". Это противоречит фактам. Вместе с тем нельзя сбрасывать со счетов утверждение американского историка JI. Мартина, что Бальфур утаил от Вильсона содержание англо-французских соглашений с Японией о бывших германских владениях в Тихом океане и о китайской провинции Шаньдун, т. Е. соглашений, "наносивших удар по американским интересам и очень выгодных для Великобритании". Как бы то ни было, Вильсон знал содержание тайных договоров держав Антанты, если не всех, то большинства из них.

Великая Октябрьская социалистическая революция, вырвавшая Россию из империалистической войны, заставила Вильсона поторопиться с формулированием своей мирной программы. Приготовления к ее выработке начались еще летом 1917 г. В августе того же года с санкции Лансинга при государственном департаменте было организовано специальное бюро для подготовки условий мира. Вильсон, вероятно не очень полагаясь на способность своего государственного секретаря справиться со столь ответственным делом, поручил Хаузу заняться составлением американской программы мирного урегулирования. "Я думаю, - писал президент своему советнику 2 сентября, - что мы должны систематически работать, дабы возможно полнее и точнее выяснить, чего наши партнеры в войне будут добиваться при окончательном мирном урегулировании, как мы можем сформулировать нашу собственную позицию для защиты или опровержения отдельных предложений и… какое влияние сможем использовать. Короче говоря, мы должны подготовить наши предложения с полным знанием позиций всех воюющих сторон".

Такова предыстория создания Хаузом Исследовательского бюро ("Инквайе"). К его работе было привлечено около 150 специалистов по различным областям знаний, в том числе профессора истории Дж. Шотуэлл, Ч. Сеймур, Р. Лорд, юристы Д. X. Миллер, Д. Скотт, экономист А. Юнг, издатель либерального журнала "Нью рипаблик" Г. Кроули и др. Директором бюро являлся президент одного из нью-йоркских колледжей, близкий родственник Хауза С. Мезес. Несколько позже его фактическим руководителем стал глава Американского географического общества И. Боумен. Он же был основным экспертом по территориальным вопросам. Функцию секретаря "Инквайе" выполнял видный журналист У. Липпман.

Первоначально Исследовательское бюро основное внимание уделяло выработке предложений по вопросам Центральной Европы и Ближнего Востока. Но вскоре ему пришлось заняться более серьезной проблемой. Социалистическая революция в России и ее мирная программа – вот что теперь было в центре внимания вильсоновского штаба экспертов.

Характерна первая реакция Вильсона на советский Декрет о мире и на благожелательные отклики на него в США. Выступая 12 ноября с речью на съезде Американской федерации труда, он обрушился с нападками на американцев, требовавших прекращения войны. Президент обвинил их в том, что они сеют смуту среди рабочих и создают помехи развитию военной промышленности в США. Касаясь предложения Советского правительства о мире, Вильсон назвал большевиков "фантазерами". В таком же духе он отозвался о переговорах Советской России с Германией по вопросу о перемирии.

Идеи ленинского Декрета о мире быстро распространялись в воюющих странах, они овладевали умами и сердцами солдат на фронте и трудящихся в тылу. Вильсон понял, что дальше нельзя отделываться высокомерными и презрительными замечаниями о мирной политике Советского государства. В беседе со Спринг Райсом, состоявшейся 3 января 1918 г., он с беспокойством отмечал, что "в Италии несомненно, а в Англии и во Франции вероятно обращение (Декрет о мире. – 3. Г.) оказывает воздействие. В Соединенных Штатах ведется активная агитация. Пока еще рано делать окончательные выводы об эффективности этой агитации. Но очевидным является то, что, если это обращение большевиков будет оставлено без ответа, если ничего не будет сделано для нейтрализации его действия, его влияние увеличится и будет возрастать".

Стремясь ослабить влияние Декрета о мире на народы воюющих стран, президент США решил прогивопоставить ему свою мирную программу. Вильсон поручил Исследовательскому бюро представить свои соображения о будущем мире. В соответствии с этим указанием Мезес, Миллер и Липпман 2 января 1918 г. Подготовили меморандум "Предложения о мирных целях". Тем временем в Белый дом стали поступать рекомендации, чтобы Вильсон ускорил свой ответ на советский Декрет о мире. Заявление президента, телеграфировал 3 января из Петрограда руководитель американской службы пропаганды в России Э. Сиссон, "должно содержать тысячу слов или меньше, краткие, почти как на плакате, абзацы, краткие изречения". Фрэнсис в телеграмме, непосредственно адресованной Вильсону, утверждал, что, если тот направит специальное обращение к русскому народу, это "произведет глубокое впечатление на чувства России".

4 января Вильсон занялся выработкой программы США в отношении мирных условий. При этом он внимательно изучил меморандум экспертов, особенно их суждения относительно спорных территориальных вопросов. На следующий день президент приступил к составлению окончательного варианта американских мирных уеловий. По словам Сеймура, "положение в России являлось в некотором смысле главным "raison detre" (целеоправданием) мирной программы США"

Глава правительства США стремился составить такую программу послевоенного устройства мира, которая, как он надеялся, смогла бы прославить его имя в веках. Но на роль знаменосца мира метил и Ллойд Джордж. 5 января 1918 г., выступая на конференции тред-юнионов, он изложил английские условия мира. Вильсон заколебался, не зная, стоит ли ему теперь представить на суд общественности свою позицию по этому вопросу. Однако вскоре он отбросил сомнения и 8 января обратился к конгрессу с посланием, содержавшим 14 пунктов мирного урегулирования. Этот документ воплотил в себе всю пропагандистскую ловкость Вильсона. Особенно отчетливо она проявилась в шестом пункте, где речь шла о политике США в отношении России. Характерно, что основой для выработки данного пункта служили не только предложения комиссии экспертов, но и суждения посла бывшего Временного правительства Б. А. Бахметьева. "Всякое уклонение союзников от решения вопроса о мире, - писал он Лансингу, - только усилит позицию большевиков и поможет им создать в России атмосферу, враждебную союзникам. Какой-либо формальный протест против политики Ленина или какиелибо угрозы будут иметь тот же самый эффект".

В шестом пункте вильсоновской программы говорилось об эвакуации германских войск с русской территории и предоставлении России возможности самостоятельно решать, вопрос о своем политическом строе. "Отношение к России в грядущие месяцы со стороны сестер-наций послужит лучшей проверкой их доброй воли и понимания ими ее нужд, которые отличаются от собственных интересов этих наций, - проверкой их разумной и бескорыстной симпатии". Содержание этого пункта, как и имевшееся в послании Вильсона утверждение о том, что США являются "близкими друзьями всех правительств и народов, объединившихся для совместной борьбы с империалистами", особенно очевидно обнаруживает стремление президента США парализовать то огромное воздействие, которое оказали на весь мир Beликая Октябрьская социалистическая революция и миролюбивая внешняя политика молодой Советской республики. Американский буржуазный историк Л. Фишер по этому поводу писал, что Вильсон "приемами доброго обхождения хотел ослабить большевизм".

Вильсоновская мирная программа призывала к установлению открытой дипломатии. Такой призыв, звучавший весьма демократично, пользовался большим успехом. Но хорошо известно, что буржуазная дипломатия по самой своей сущности не может быть открытой. Выдвигая данное положение, Вильсон стремился ввести в заблуждение мировую общественность. Такой пункт имел и чисто практическое значение: он был направлен против тайных договоров держав Антанты.

В "14 пунктах" шла речь об абсолютной свободе торгового судоходства как в мирное, так и в военное время. Реализация этого принципа означала бы ликвидацию английского преобладания на море и открытие всех морских коммуникаций для неограниченной американской торговли.

Мирная программа Вильсона предусматривала устранение таможенных барьеров, введение равных условий торговли между всеми странами и беспрепятственное разрешение всех колониальных споров. Смысл данных предложений сводился к тому, чтобы открыть доступ США к мировым рынкам сбыта и источникам сырья и обеспечить таким образом этой самой развитой в промышленном отношении капиталистической державе экономическое, а в итоге и политическое господство в мире. Эти предложения были направлены главным образом против Англии доминировавшей тогда в мировой торговле и владевшей наибольшим числом колоний.

В программе Вильсона говорилось о сокращении национальных вооруженных сил. Поскольку США, исключая период их участия в первой мировой войне, не имели большой армии, реализация данного предложения означала бы ослабление военной мощи континентальных европейских стран, в первую очередь Франции.

Объявив войну Австро-Венгрии только 7 декабря 1917 г., США не собирались ослаблять или перекраивать эту империю. Идея сохранения ее целостности нашла отражение в "14 пунктах". Вильсон заявлял, что народам Австро-Венгрии следует предоставить возможность автономного развития. Следовательно, президент США, рассчитывая сохранить целостность Австро-Венгерской империи, в то же время противился независимости народов, входивших в ее состав. Не удивительно, что реакционный режим Габсбургов положительно отнесся к мирной программе США. "Предложения президента Вильсона, - заявил 24 января 1918 г. Министр иностранных дел О. Чернин,-значительно приближаются к австро-венгерской точке зрения", среди них имеются такие предложения, с которыми мы (австрийская сторона. – 3. Г.) с большим удовлетворением можем согласиться".

В пункте, касавшемся турецкого вопроса, обращают на себя внимание два момента: Вильсон считал необходимым сохранить Оттоманскую империю, предлагая только ввести автономию для подвластных ей народов, и добивался интернационализации Константинополя и проливов, что в перспективе должно было привести к значительному усилению американских позиций в этом исключительно важном стратегическом районе.

Тринадцатый пункт программы Вильсона был посвящен Польше: "Должно быть создано независимое польское государство, которое должно включать территории с бесспорно польским населением; Польше должен быть обеспечен свободный и надежный доступ к морю, а ее политическая и экономическая независимость и территориальная целостность должны быть гарантированы международным договором". Ссылаясь на этот пункт, Вильсон, а вслед за ним американские буржуазные историки утверждали, что главнейшая роль в восстановлении Польши принадлежала США. Но такое утверждение искажает историческую правду. Решающее значение для создания независимой Польши имела Великая Октябрьекая социалистическая революция.

В последнем пункте вильсоновской программы изложена идея создания Лиги наций. "По особому соглашению должна быть образована всеобщая ассоциация наций с целью предоставления взаимных и одинаковых гарантий политической независимости и территориальной целостности как больших, так и малых государств". Слова американского президента о Лиге наций и той спасительной роли, которую она должна была сыграть в жизни человечества, представляли собой прикрытие далеко идущих замыслов Соединенных Штатов.

В США давно раздавались призывы к первенствующей роли этой страны в мире. Об этом неоднократно говорил и Вильсон. Однако его последние выступления в определенном смысле отличались от предыдущих. Теперь его речь была специально посвящена узловым мировым проблемам и путям их решения. К тому же она была произнесена в высшем законодательном органе страны и одобрена им.

В "14 пунктах" Вильсона формально ничего не сказано о мировом лидерстве США. Между тем это положение является основным. "Программа всеобщего мира", - заявлял американский президент, - является нашей программой, единственно возможной программой…" Такое категорическое утверждение имело целью доказать, что только США знают, как обеспечить подлинный мир на земле. Вильсон как бы говорил народам мира: действуйте вместе с США, следуя за ними. Но он добивался не только морального первенства. Краеугольным камнем его "14 пунктов" являлась идея установления экономической и политической гегемонии США в мире. Поэтому программу Вильсона нельзя рассматривать только под углом зрения непосредственных задач послевоенного урегулирования. Она носила долговременный характер. Ее конечная цель – и это следует еще раз подчеркнуть – руководящая роль США в мире. Важным инструментом достижения этой цели должна была служить Лига наций. "14 пунктов" Вильсона, делает вывод американский историк У. Вильяме, были предназначены "перестроить систему международных отношений в соответствии с американскими принципами и тем самым сделать возможной доминирующую роль Соединенных Штатов в политической и экономической жизни мира, не прибегая к большим войнам".

В отличие от других империалистических держав, военные цели которых были более или менее обнажены, США в лице своего президента старательно затушевывали свои подлинные замыслы, прикрывая их фразами о мире, свободе и равенстве народов. В определенной мере Вильсону это удалось. У. Черчилль не зря констатировал, что выступления Вильсона "немало помогали заглушить разрушительную пацифистскую пропаганду во всех ее формах".

Американские правящие круги приветствовали "14 пунктов". Буржуазная печать превозносила их автора, называя его "великим борцом за мир", "глашатаем мира" и т. Д. Даже Гарви, давно расставшийся с симпатиями к Вильсону, заявил, что "14 пунктов" были "подлинным шедевром". Основательно потрудился над пропагандой "14 пунктов" Комитет общественной информации. Благодаря его стараниям они были переведены на многие языки и распространены в виде листовок и буклетов в Европе, Латинской Америке и на Дальнем Востоке общим тиражом свыше 6 млн. экземпляров.

Созданием мифа о Вильсоне как поборнике демократического мира усердно занялись социал-шовинисты и социал-центристы в США и странах Антанты. Вильсон стал их кумиром. Так, орган французской Социалистической партии газета "Юманите" 10 января 1918 г. Писала, что, "слушая Вильсона, можно слышать голос Жореса". А три месяца спустя, 9 февраля, та же газета заявляла: "Сегодня мы по-прежнему на его (Вильсона, - 3. Г.) стороне, чтобы поддержать великодушную политику, искренним, настойчивым и упорным борцом за которую он является".

Буржуазия стран Антанты неоднозначно отнеслась к выступлению Вильсона в конгрессе. Отдавая себе отчет в том, что "14 пунктов" способны помочь довести войну до победного конца, она использовала этот документ в пропагандистских целях. Однако правящие круги "союзных" стран не могли не обнаружить серьезные расхождения между своими целями и тем, что провозглащалось в "апокалипсисе Вудро Вильсона" (так назвал "14 пунктов" английский дипломат Гарольд Никольсон). Отрицательная реакция не замедлила сказаться. Английские газеты "Таймс", "Вестминстер газетт", "Манчестер гардиан" и ряд других откровенно высказали свое критическое отношение к "14 пунктам". Бальфур отозвался о "14 пунктах" Вильсона как о "некоторых замечательных, но очень абстрактных принципах". Ллойд Джордж не скрывал своих возражений против второго пункта послания Вильсона, содержавшего принцип "свободы морей". Недовольство "14 пунктами" выявилось и во Франции. Глава французского правительства Клемансо, поздравив английского премьера с его речью, произнесенной 5 января 1918 г., демонстративно воздержался от официальной оценки провозглашенных Вильсоном "14 пунктов". В Италии причиной недовольства явились девятый и десятый пункты программы Вильсона, противоречившие ее территориальным притязаниям.

"14 пунктов" подверглись критике со стороны правительств малых европейских стран, входивших в лагерь Антанты. Как сообщал с острова Корфу специальный дипломатический агент США П. Додж, послание Вильсона вызвало "уныние среди здешних сербов", ибо оно свидетельствовало о нежелании американского правительства поддержать движение сербов к объединению с югославянами.

Т. Масарик, являвшийся председателем Чехословацкого национального совета, позднее заявлял: "В послании Вильсона конгрессу от 8 января 1918 г., содержавшем его "14 пунктов", высказывания относительно Австро-Векгрии по-прежнему носили проавстрийский характер". Это же признавал другой видный чехословацкий буржуазный деятель – Э. Бенеш. Останавливаясь в своих воспоминаниях на "14 пунктах" Вильсона, он писал: "Не могло быть сомнений в том, что Вильсон не был сторонником уничтожения монархии (Габсбургов. – 3. Г.) и его план освобождения народов Австро-Венгрии предусматривал не создание независимых национальных государств, а только организацию самоуправления или нечто вроде федерации".

Своеобразный ответ на "14 пунктов" Вильсона дала Германия. Исходя из того что в Европе находился относительно небольшой контингент американских войск, германское военное командование решило нанести сокрушительное поражение армиям стран Антанты и тем самым выиграть войну. Собрав свои резервы, германская армия 21 марта 1918 г. Предприняла крупное наступление в районе рек Сомма и Лис.

В создавшейся обстановке потребность в американской помощи приобрела первостепенное значение. Под командованием Першинга в то время находилось пять дивизий. Они-то и были переданы в распоряжение французской армии.

27 мая германская армия предприняла новое наступленне на Западном фронте, в результате чего достигла Марны и оказалась в 70 км от французской столицы. Немецкая артиллерия начала обстрел Парижа.

В столь критический момент численность американских войск в Европе существенно возросла. В июне сюда прибыло 278 664, а в июле – 306 350 солдат и офицеров. Однако в военных операциях участвовала сравнительно Небольшая часть войск США.

В то время как на Западном фронте шли упорные бои, значительная часть американских войск продолжала обучение. Клемансо возмущался тем, что Першинг, а он действовал на основе указаний верховного главнокомандующего Вильсона, "с фанатическим упорством… оттягивал прибытие звездно-полосатого флага на поле сражения". Преднамеренная пассивность американских войск дорого обошлась Франции и ее союзникам.

15 июля 47 германских дивизий форсировали Марну и нанесли удар в районе Реймса. Но вскоре их наступление было приостановлено. 18 июля французские войска перешли в контратаку и отбросили противника на прежние позиции. Эти события знаменовали собой начало конца кайзеровской Германии. Стратегическая инициатива перешла в руки Антанты. Благодаря американским подкреплениям ее войска располагали наконец численным превосходством над противником.

Перспектива поражения в войне Германии и ее союзников становилась реальностью. Одновременно в лагере центральных держав под влиянием Октябрьской социалистической революции ширилось революционное движение. В Австро-Венгрии революционная борьба трудящихся масс переплеталась с национально-освободительным движением угнетенных народов, стремившихся к ликвидации ненавистной империи Габсбургов и созданию собственных независимых государств.

Такой ход событий вынудил правительство США отказаться от поддержки Австро-Венгерской империи. Правительство Вильсона публично объявило, что оно выступает за "полное освобождение всех славянских народов от германского и австрийского господства". Однако это не означало, что Вильсон намеревался удовлетворить справедливые требования народов Восточной Европы.

Нежелание Вильсона согласиться на передачу Польше западных земель послужило причиной приезда в США осенью 1918 г. Председателя Польского национального комитета, лидера буржуазной партии народных демократов Р. Дмовского. 13 сентября он в сопровождении представителя комитета в США известного пианиста И. Падеревского посетил Белый дом. Цель визита – добиться согласия США на предоставление Польше "свободного и безопасного" доступа к морю. Однако камнем преткновения для них явилась позиция Вильсона. Беседа, в сущности, кончилась ничем, если не считать того, что Вильсон предложил Дмовскому подготовить меморандум и карту Польши с обозначением тех границ, на которых настаивала возглавляемая им организация.

Дмовский вскоре после приезда в США узнал, что под руководством Хауза работает комиссия экспертов, подготавливавшая материалы для американской делегации на предстоящей мирной конференции. "Мы опасались, что наши дела в Америке обстоят неважно, - отмечал Дмовский, - но не подозревали, что они окажутся в таком плохом состоянии. Польская секция комиссии Хауза получила инструкции свыше, согласно которым она совершенно не должна была заниматься землями, находившимися под властью Пруссии. Это значит, что лица, от которых исходили инструкции, не имели ни малейшего намерения затрагивать на мирной конференции вопрос об отторжении от Германии земель, захваченных Пруссией, и надеялись, что этот вопрос вообще не будет там обсуждаться".

15 июня 1918 г. Французский посол в США Ж. Жюссеран запросил Вашингтон о том, готов ли он признать Чехословацкий национальный совет. Уклончивый ответ последовал только через месяц. Тем временем Франция признала совет. В связи с этим 20 июля Масарик обратился к государственному департаменту США с просьбой признать этот орган в качестве будущего правительства Чехословацкой республики.

В руководящих кругах США этот вопрос взвешивался долго и тщательно. Вильсон только 30 августа принял окончательное решение. В тот же день Масарику был вручен документ о признании Чехословацкого национального совета со стороны США. Он гласил: "Правительство Соединенных Штатов признает, что существует состояние войны между чехословаками… и Германской и Австро-Венгерской империями. Оно также признает Чехословацкий национальный совет как де-факто воюющее правительство, облеченное должной властью руководить военными и политическими делами чехословаков. Правительство Соединенных Штатов далее заявляет, что оно готово вступить в формальные отношения с этим признанным им де-факто правительством с целью проддлжения войны против общего врага, против Германской и Австро-Венгерской империй".

Таковой явилась вильсоновская формула признания Чехословакии. В ней главный упор делался на участие этой страны в войне против Германии и Австро-Венгрии.

Что касается вопроса о границах Чехословакии, то он преднамеренно был обойден.

Среди проблем, связанных с послевоенными делами, президент США особое внимание уделял Лиге наций. Он считал, что она призвана сыграть ту же роль, что и доктрина Монро, только в мировом масштабе. То, что президент Вильсон ставил знак равенства между Лигой наций и доктриной Монро, симптоматично. Это подтверждает его намерение превратить Лигу наций в послушное орудие политики США для достижения их доминирующей роли в мире. Так обстоит дело с основополагающей идеей Вильсона в отношении Лиги наций.

8 августа 1918 г. Войска Антанты предприняли крупное наступление на фронте. Тогдашний генерал-квартирмейстер германского генерального штаба Э. Людендорф позднее писал, что это был "самый черный день германской армии в истории мировой войны". Два дня спустя была организована 1-я американская армия, которая под командованием Першинга приняла участие в наступлении. Немцы сдавали одну позицию за другой. "Именно в этот период, естественно, появилось стремление ускорить приготовления к тому, чтобы наилучшим образом собрать плоды грядущей военной победы" - эти слова Сеймура относятся прежде всего к президенту США.

27 сентября, на следующий день после начала генерального наступления войск Антанты и США на германском фронте, Вильсон выступил в Метрополитэн-опера в Нью-Йорке с большой речью, имевшей внешнеполитическое значение. Он изложил пять принципов мирного урегулирования:

- 1) "беспристрастная справедливость" ко всем странам, в том числе и к противнику;

- 2) никакое государство и никакая группа государств не должны вступать в соглашения, которые пойдут вразрез с интересами других государств;

- 3) внутри Лиги наций не должны быть какие-либо другие союзы, особые договоры или соглашения;

- 4) внутри Лиги наций также не должны быть какие-либо экономические комбинации, как и не должен быть экономический бойкот;

- 5) никаких тайных договоров или соглашений.

Вильсон предложил главам правительств "союзных" стран изложить в ближайшее время свои взгляды по вопросу о мире и высказаться по поводу американских условий. Подчеркивая важность сохранения единства целей и суждений для достижения победы в войне, президент США призвал партнеров по войне принять его предложения.

Принципы мирного урегулирования, объявленные Вильсоном в Нью-Йорке, явились дополнением к "14 пунктам". Своим острием они были направлены против интересов держав Антанты. Вильсон не зря говорил своему секретарю, что его речь "не понравится… империалистам Великобритании, Франции и Италии".

Так оно и случилось.

Руководители стран Антанты, не намеревавшиеся заменить свои планы мирного урегулирования американскими, не откликнулись на призыв президента США. В этом смысле Вильсон не добился своей цели. Тем не менее ключ к решению проблем, связанных с окончанием войны, оказался в его руках.

Германская милитаристская группировка отчетливо сознавала как безнадежность положения страны, так и неотвратимость ее поражения в войне. Верховное военное командование (П. Гинденбург и Э. Людендорф) пришло к заключению о безотлагательной необходимости немедленного прекращения военных действий. 3 октября германское правительство направило Вильсону ноту, в которой выражалась готовность начать мирные переговоры на основе "14 пунктов" и речи Вильсона от 27 сентября. В этом же документе содержалась просьба о немедленном заключении перемирия.

Отправка германской мирной ноты в Вашингтон, а не в Лондон или Париж была преднамеренным шагом. Людендорф в связи с этим писал: "Насколько я знал Клемансо и Ллойд Джорджа, надо было готовиться к худшему". Что касается американского президента, то, как заявлял далее Людендорф, "казалось возможным, что Вильсон сможет настоять перед Англией и Францией на своих условиях, которыми он был теснейшим образом связан". Из этого высказывания видно, что правители Германии, не питавшие никаких иллюзий в отношении стран Антанты, надеялись, что в предстоящих переговорах о перемирии США займут менее жесткую позицию, чем их европейские партнеры. Выступления Вильсона давали основания для таких надежд. Своим обращением именно к США германские верхи демонстрировали также свое стремление найти общий язык с этой могущественной капиталистической державой. Они рассчитывали, что после войны Германия сможет, опираясь на помощь США, быстро восстановить свой военно-экономический потенциал.

В США отношение к судьбе Германии было неоднозначным. Одни считали, что нужно продолжать войну, пока Германия не сдастся на милость победителя. Такое мнение особенно рьяно отстаивали лидеры республиканской партии. Т. Рузвельт утверждал, например, что война должна закончиться только безоговорочной капитуляцией страны, ее развязавшей. Он называл "14 пунктов" Вильсона "14 клочками бумаги", говоря, что они предвещают "не безоговорочную капитуляцию Германии, а условную капитуляцию Соединенных Штатов". Такой же точки зрения придерживался Лодж. "Я уверен, - писал он, - что американский народ желает полной победы и безоговорочной капитуляции (Германии. – 3. Г.)"

Наиболее воинственные круги США, стремясь поставить Германию на колени, считали само собой разумеющимся, что эта задача будет выполнена, если не исключительно американскими войсками (это был бы наивыгоднейший вариант), то при их активнейшем участии. Только в этом случае, по их мнению, США приобретут определяющий голос в решении германского, да и всех других вопросов мировой политики.

Лидеры республиканской партии руководствовались в решении германского вопроса также узкопартийными соображениями. Они рассчитывали привлечь на свою сторону шовинистически настроенные слои американского общества и благодаря этому добиться победы на выборах в конгресс в ноябре 1918 г., а затем и на президентских выборах 1920 г.

В отличие от республиканцев Вильсон считал, что заключение перемирия нельзя откладывать в долгий ящик. "Что касается меня, - заявил он еще весной 1918 г.,-то я не имею желания совершать триумфальный марш на Берлин". Когда же поступила германская нота с просьбой о перемирии, президент назвал глупцами тех, кто "поговаривает о походе на Берлин и о взятии его силой".

Позиция президента на первый взгляд может показаться странной. Еще совсем недавно Вильсон стремился продлить войну, а теперь стал добиваться ее быстрейшего окончания. На самом деле здесь противоречия нет. Кардинально изменилась обстановка.

Знамением времени был теперь стремительный рост революционного движения в Европе, причем особое значение имела вероятность революционного взрыва в Германии. Перспектива социалистической революции в этой крупнейшей капиталистической державе Европы со всеми вытекающими отсюда последствиями для остальных европейских стран и неизбежное объединение европейской революции с революцией в России – вот что Вильсон считал реальной угрозой, чему всеми силами стремился воспрепятствовать.

Революционное движение в Германии вызвало тревогу Белого дома. "Дух большевизма таится повсюду, - делился Вильсон 16 октября 1918 г. Своими опасениями с главой британской секретной службы в США Уайзмэном, - и нет для него более благоприятной почвы, чем усталость от войны… Если мы унизим Германию и будем слишком долго ее колошматить, мы разрушим там все формы правления, и на их место придет большевизм".

Вильсон возражал против чрезмерного ослабления Германии еще и потому, что она должна была обладать силой, противодействующей революционному движению в Европе и способной успешно бороться с Советской Россией. Лодж и его единомышленники не менее Вильсона опасались революции в европейских странах и враждебно относились к Республике Советов. Но наилучшим вариантом они считали полный разгром Германии и оккупацию ее территории войсками Антанты и США. Тогда, по их расчетам, революция в Германии будет предотвращена и державы-победительницы смогут мобилизовать свои силы для сокрушения Советского государства. Лодж по сути дела ничем не отличался от Черчилля, главного организатора открытой антисоветской интервенции империалистических стран.

По мнению Вильсона, согласие США на прекращение войны давало им весьма важное преимущество. Они могли нажить политический капитал в глазах мировой общественности, выступив выразителями давнишних чаяний народов мира.

Как уже отмечалось, Вильсон и стоявшие за ним американские правящие круги считали целесообразным сохранить достаточно сильную Германию, могущую служить противовесом Англии и Франции. "Мое продуманное суждение заключается в том, - телеграфировал президент Хаузу в Париж 29 октября 1918 г.,-чтобы всю силу нашего давления направить в пользу такого перемирия, которое не позволит Германии возобновить военные действия, но которое в рамках этого условия будет по возможности умеренным и разумным, потому что в последнее время я убедился, что чрезмерная суровость со стороны союзников исключительно затруднит, если не сделает вовсе невозможным подлинное мирное соглашение…"

Считая необходимым удовлетворить просьбу, с которой Германия обратилась к США, президент ставил перед собой еще одну очень важную задачу – овладеть инициативой в переговорах о перемирии, а затем и на мирной конференции и тем самым заставить Антанту согласиться с американскими условиями мира. Вот почему, по мнению Вильсона, нужно было действовать без промедления, благо сама немецкая сторона проявила инициативу.

Получив германскую ноту, президент США тотчас занялся составлением ответа на нее. Как свидетельствует Хауз, проект ноты "был мягким по тону и не подчеркивал необходимости гарантий, обеспечивающих исчерпывающее согласие на мирные условия Вильсона". После внесения президентом соответствующих исправлений ответ на германское обращение о перемирии был отослан в Берлин. Правительство США в ноте от 8 октября заявляло, что оно ожидает подтверждения готовности Германии согласиться с "14 пунктами" и последующими выступлениями Вильсона, а также потребовало немедленной эвакуации германских войск из оккупированных ими районов.

Правительства Англии и Фракции с большим беспокойством ожидали ответа Вильсона на просьбу Германии о перемирии. "Лидеры союзников были очень раздражены и рассержены… они покрывались холодным потом из-за опасения, что этот "опасный мечтатель" (т. Е. Вильсон. – 3. Г.) попадет в такую ловушку, которая приведет к потере плодов победы". В приведенных словах американского историка Т. Бэйли дана довольно образная характеристика реакции правящих кругов Антанты на ноту Вильсона. Следует, на наш взгляд, внести в нее одно уточнение: опасения, что Вильсон попадет в германскую ловушку, были напрасны. Тонко рассчитайные ходы Вильсона исключали такую возможность. Более того, они могли лишь принести определенные выгоды США. Что касается руководителей Антанты, то у них действительно были все основания для беспокойства. Черчилль спустя десять лет после окончания войны так писал об этом: "Вильсон завладел благоприятной возможностью ведения переговоров на первом, наиболее важном их этапе. Он энергично использовал преимущество своего положения как против врага, так и против Союзников, с тем чтобы взять в свои руки всю задачу и всю ответственность".

Недовольство позицией Вильсона в лагере Антанты проявилось сразу же, как только стало известно о содержании американской ноты. 13 октября в резиденции главы английского правительства на Даунинг-стрит, 10, состоялось совещание под председательством Ллойд Джорджа, в котором участвовали руководящие политические деятели Англии. Обсуждался один вопрос: что еледует предпринять в ответ на действия президента США? О решении, принятом на совещании, говорят следующая запись в дневнике начальника имперского генерального штаба Генри Вильсона: "Мы договорились телеграфировать Вильсону (президенту США. 3. Г.): он должен объяснить бошам, что его "14 пунктов" (с которыми мы не согласны) не являются базой для перемирия". В ходе совещания была также достигнута договоренность преддожить британской прессе сообщить следующее: "Вильсон действует по собственному усмотрению, война еще не закончена, "14 пунктов" - это не перемирие, а перемирие – это не мир". В Париже открыто негодовали. Правительство Клемансо считало, что Франция должна занять бескомпромиссную позицию в отношении Гермавии.

Оказавшись перед фактом сепаратного ответа США германскому руководству, правительства стран Антанты попытались лишить Вильсона инициативы в дальнейших Переговорах с немцами. В англо-французском заявлении, переданном 9 октября в Вашингтон, указывалось, что "условия перемирия могут быть установлены только поеле консультации с военными экспертами и в соответствии с обстановкой на фронте, которая сложится в момент начала переговоров о перемирии". В другой телеграмме, направленной в тот же день Белому дому, Ллойд Джордж, Клемансо и премьер-министр Италии В. Э. Орландо заявили, что "наступило время, когда, возможно, придется весьма срочно принимать чрезвычайно важные решения по вопросу о войне". Они поэтому предложили командировать в Европу ответственного представителя США.

12 октября из Берлина в Вашингтон была послана новая нота. Германское правительство подтверждало свое согласие вести переговоры о мире на основе американских условий. Вместе с тем оно предлагало создать смешанную комиссию для выработки планов эвакуации германских войск.

14 октября, в день получения германской ноты, Т. Рузвельт в заявлении, опубликованном в "Нью-Йорк таймс", вновь обрушился с нападками на президента. Тогда же Лодж внес в сенат резолюцию, согласно которой правительство США не должно вести переговоры с Германией о перемирии или об условиях мира до момента, пока не будет предъявлено требование о ее безоговорочной капитуляции.

Эти два документа, исходившие от лидеров республиканцев, не поколебали позицию Вильсона. В тот же день в Берлин была отправлена ответная нота. В ней выражалось удовлетворение тем, что правительство Германии и большинство депутатов рейхстага согласны с программой мира, изложенной Вильсоном. Наряду с этим отмечалось, что одной эвакуации германских войск недостаточно для прекращения военных действий (речь шла только об эвакуации с территорий Франции и Бельгии. Вопрос о выводе германских войск из России был полностью обойден). Обязательным условием перемирия, указывалось далее, является "сохранение на фронте нынешнего военного превосходства армий Соединенных Штатов и союзников". Германии было предъявлено требование о немедленном прекращении подводной войны. Ей также вменялось в обязанность не допускать опустошения Бельгии и Франции со стороны германских войск при их отходе с территорий этих государств. Одним из условий перемирия должно было стать изменение характера государственной власти в Германии, потому что кайзер и его окружение, по мнению Вильсона, были прямыми виновниками войны.

Перед президентом США стояла задача заручиться согласием "союзных" стран на американские условия перемирия. При обсуждении данного вопроса на заседании кабинета он заявил, что следует оказать решительный нажим на страны Антанты, так как "они близки к тому, чтобы требовать большего, чем могут требовать по праву". Этим Вильсон еще раз подтвердил свою верность избранному им курсу в германском вопросе.

Правительство США, отвечая на германскую ноту, решило одновременно переслать копии своей переписки с Берлином странам-союзникам. Вашингтон сообщил Германии, что ее просьба об окончании военных действий будет передана им странам Антанты. Вместе с тем Вильсон подчеркнул, что речь может идти только о таком перемирии, которое исключит возможность возобновления войны со стороны Германии.

27 октября правительство Германии известило Вильсона, что оно принимает новые требования США. Несколько дней спустя делегации стран-победительниц приступили в Париже к обсуждению конкретных условий перемирия. Своим представителем на этих переговорах Вильсон назначил полковника Хауза.

Хауз указывал, что "14 пунктов", сформулированные в общих выражениях, могут стать очень уязвимыми в ходе предстоящих переговоров. Поэтому он с помощью журналистов У. Липпмана и Ф. Кобба составил в Париже комментарий к ним. Вильсон в принципе одобрил этот документ, указав, однако, что содержащиеся в нем детали применения "14 пунктов" не являются окончательными и будут рассмотрены только на мирной конференции. Намереваясь принять в ней участие, Вильсон не хотел заранее связывать себя комментарием.

На совещании в Париже развернулась бурная дискуссия по вопросу о "14 пунктах". По словам Ллойд Джорджа, "союзники" были заинтересованы в том, чтобы дать собственное "толкование текста этого священного писания".

Особенно ожесточенный характер приобрели споры по пункту о "свободе морей". Глава английского правительства 29 октября категорически заявил, что, если "свобода морей" будет одним из условий мира, Великобритания решительно не сможет дать на это свое согласие. "Мы ни при каких обстоятельствах не можем принять этот пункт, так как это лишило бы нас мощного оружия блокады", - заявил английский премьер-министр.

Столкнувшись с непреклонной позицией Лондона, Вильсон уполномочил Хауза довести до сведения глав правительств Антанты, что он не может "согласиться принять участие в переговорах о мире, который не включал бы "свободы морей", ибо США "обязались воевать не только с прусским милитаризмом, но и с милитаризмом вообще". Вильсон также предупредил "союзников", что США не примут участия "в мирном соглашении, которое не включало бы устава Лиги наций". Содержавшаяся в телеграмме президента США угроза заключить сепаратный мирный договор с Германией не была беспочвенной. За ней скрывались закулисные переговоры между этими двумя странами, проводившиеся в одной из "северных столиц" Европы. С американской стороны в переговорах участвовали два представителя, которые в воспоминаниях тогдашнего канцлера Германии Макса Баденского названы X и У, а с германской стороны – сотрудник министерства иностранных дел. В ходе переговоров один из американцев дал понять, что если страны Антанты не согласятся заключить перемирие на основе "14 пунктов" США, то они, вероятно, самостоятельно пойдут на мир с Германией.

Попытка Вильсона запугать Англию возможностью заключения сепаратного мира с немцами, однако, не достигла цели. Ллойд Джордж ни на йоту не отступил от своей позиции. 31 октября Вильсон направил новую телеграмму Хаузу, в которой указывал, что условия, изложенные им во втором и некоторых других пунктах, являются "основными американскими условиями в программе мира" и поэтому он "не может отказаться от них". Президент особо подчеркнул, что, если Англия не согласится с американским принципом "свободы морей", ему, возможно, придется изложить дело перед конгрессом. А конгресс, предупреждал Вильсон, "не проявит ни сочувствия, ни желания, чтобы жизнь американцев и их имущество приносились в жертву ради британского морского владычества".

"Мы, - писал Вильсон Хаузу 4 ноября, - используем наше наличное оборудование для постройки сильнейшего флота, допускаемого нашими ресурсами, чего наш народ давно жаждет". Он уполномочил Хауза заявить об этом англичанам в случае их отказа принять принцип "свободы морей". Это предупреждение не было пустым звуком. Летом 1918 г. Правительство США разработало новую программу укрепления военно-морских сил страны. Она предусматривала дополнительно к уже заложенным судам сооружение в течение шести лет свыше 1000 судов, в том числе 12 линкоров и 16 линейных крейсеров. Задача новой программы состояла в том, чтобы США не позднее 1925 г. Имели если не самый большой в мире, то хотя бы равный с английским военный флот.

Однако и эта угроза не изменила позиции Англии. Ллойд Джордж заявил эмиссару Вильсона, что "Великобритания истратит все до последней гинеи, чтобы сохранить превосходство своего флота над флотом Соединенкых Штатов или любой другой державы…"

Разногласия, хотя и не такие острые, выявились при обсуждении других пунктов вильсоновской мирной программы. В конце концов они были утрясены, и 4 ноября Верховный военный совет Антанты одобрил "14 пунктов" в качестве основы мирного договора. Что касается "свободы морей", то было решено специально обсудить этот вопрос на мирной конференции. Заседание Верховного военного совета завершилось утверждением уеловий перемирия. Поспешное их принятие было вызвано бурным революционным брожением масс в европейских странах, особенно в Германии. Показательно, что Верховный военный совет одобрил текст перемирия как раз в то время, когда в Киле началось восстание моряков, явившееся прологом Ноябрьской революции в Германии.

Вильсон осознавал угрозу революционного взрыва. Когда 5 ноября на заседании правительства США обсуждались выработанные в Париже условия перемирия, он специально остановился на усиливавшейся "красной опасности". "Президент подробно говорил о возможности революции в Европе под влиянием сложившихся там условий и большевистской пропаганды", записал в дневнике министр сельского хозяйства Д. Хаустон.

Правительство США поддержало условия перемирия. Вильсон тотчас предложил германскому руководству направить делегацию к главнокомандующему войсками Антанты маршалу Фошу для их получения. Прошло шесть дней, и 11 ноября в Компьенском лесу было подписано перемирие. Первая мировая война закончилась. Предстояла мирная конференция, на которой США и страны Антанты должны были разделить плоды победы.

На завершающем этапе первой мировой войны усилилась экспансия США в страны Латинской Америки. Поэтому совершенно несостоятельным является тезис видного американского историка С. Бемиса (как и ряда других буржуазных авторов США), будто целью политики Вильсона на Американском континенте было спасение народов этих стран "от дурных правительств, тирании и экономической эксплуатации" их европейскими державами.

О том, как развертывалась экспансия североамериканского капитала в этом регионе, можно, в частности, судить на основе донесения русского поверенного в делах в Аргентине Е. Ф. Штейна. 25 марта 1915 г. Он сообщал следующее: "Видно на глаз, как в здешней торговле американские фабричные клейма все более и более заменяют привычные европейские марки. Всюду видны автомобили американской марки, которые раньше, несмотря на дешевизну, никто не хотел знать. Всюду образуются американские компании для эксплуатации местных природных богатств, и это не только в Аргентине, Бразилии и Чили, но и в Боливии, и Перу… Нечто аналогичное наблюдается здесь в финансовой области, еще более важной по тем политическим последствиям, какие неминуемо влечет за собой всякая денежная закабаленность. Учитывая близкое разорение Европы, Соединенные Штаты готовятся заменить в Южной Америке бывших английских и французских поставщиков денежного капитала так же, как и их товары…"

Закабаление США Латинской Америки сопровождалось рядом агрессивных актов. В 1915 г. Американские войска оккупировали Гаити и установили протекторат США над этой республикой. В 1916 г. Ими был оккупирован Санто-Доминго. Утвердился финансовый гнет США над Сальвадором, Гондурасом, Никарагуа и Эквадором. США вынудили Данию продать им Виргинские острова. Они рассчитывали покончить с влиянием Германии в этом регионе, укрепляя здесь свои собственные позиции. Намереваясь создать под своей эгидой блок стран западного полушария, США хотели также использовать его в послевоенное время против держав Антанты, подрывая влияние последних в этой части земного шара. Следовательно, основой политики правительства Вильсона в вопросе o вовлечении в войну латиноамериканских стран являлась забота о главенствующей роли США на Американском континенте. Известный общественный деятель Латинской Америки Мануэль Угарте законно спрашивал: "Как могли латиноамериканцы быть на стороне Соединенных Штатов в войне, которая привела бы к установлению исключительного влияния этой страны над всеми нашими республиками и к ее гегемонии в мире?"

[…]

Характеризуя политику Вильсона в Латинской Америке, американский буржуазный историк Д. Перкинс отмечал, что "дипломатия доллара" достигла "кульминации во время пребывания у власти демократа-президента". К таким же выводам пришли и другие американские авторы. Линк вынужден признать, что при Вильсоне политическое и военное вмешательство США в дела стран Латинской Америки осуществилось "в таком масштабе, который даже не предполагали такие ярые империалисты, как Теодор Рузвельт и Уильям Хоуард Тафт". Эти оценки подтверждают, что Вильсон принял эстафету от своих предшественников в проведении империалистической политики в Латинской Америке и пошел дальше них.

После победы над Германией (в октябре 1918 г. Она была уже отчетливо зрима) Вильсону неизбежно пришлось бы расстаться с теми необычайно широкими полномочиями, которыми он обладал в период войны. В послевоенное время успех политики президента в значительной степени зависел от характера его взаимоотношений с высшим законодательным органом страны. Для Вильсона наличие в конгрессе большинства демократов было особенно важно, так как предстояла мирная конференция, а, согласно конституции США, подписанный правительством внешнеполитический договор подлежал утверждению сената. По этим причинам Вильсон был крайне заинтересован в благоприятном исходе промежуточных выборов в конгресс, назначенных на 5 ноября 1918 г. (в результате выборов 1916 г. Демократы потеряли часть мест в конгрессе).

Вильсон, как уже отмечалось, под разными предлогами старался уйти от решения вопроса о равноправии женщин. В связи с предстоящими выборами он отказался от прежней позиции. 30 сентября президент обратился с посланием к сенату, в котором предложил дополнить конституцию поправкой о предоставлений женщинам избирательных прав. Он говорил, что уравнение женщин в правах с мужчинами "жизненно необходимо для успешного окончания войны" и "правильного разрешения больших проблем", которые необходимо будет "решать сразу же после ее окончания". Но самой насу щной задачей Вильсон считал привлечение женщин-избирательниц на сторону демократической партии.

Ради достижения победы демократов на выборах ripeзидент решил также обратиться к избирателям за поддержкой. Делясь своим намерением с вице-президентом Маршаллом, Вильсон сказал: "Я не сомневаюсь, что они (избиратели. – 3. Г.) дадут мне демократический конгресс. Они пока мне ни в чем не отказывали". Будучи уверенным в успехе своего начинания, 25 октября он обратился к гражданам страны со специальном воззванием, призвав их избрать в конгресс демократов и обвинив при этом лидеров республиканцев в обструкционизме. "С того времени, когда мы вступили в войну,- утверждал Вильсон, - они почти на каждом повороте пытались отнять у меня политическое и военное руководство и установить над ним контроль инструментария по собственному выбору". Между тем, подчеркивал он, "теперь не время ни для разделенного совета, ни для разделенного руководства… Если вы одобряете мое руководство и желаете остаться вместе со мной, для того чтобы я с полным основанием продолжал быть вашим уполномоченным для решения внутренних и внешних дел, - заявил он, - я искренне прошу вас ясно это выразить возвращением демократического большинства как в сенат, так и в палату представителей".

Эффект от воззвания Вильсона оказался неожиданным. Создается даже впечатление, что руководство республиканской партии только и ждало такого опрометчивого шага со стороны президента-демократа. Тафт и Рузвельт, забыв на время о своих разногласиях, вместе с Лоджем постарались сквитаться с хозяином Белого дома. Его воззвание подверглось самой ожесточенной критике. Председатель национального комитета республиканской партии У. Хейс, характеризуя этот документ, заявил, что "более свирепого, более несправедливого и более лживого обвинения никогда раньше не было еделано… президентом США ради своих узкопартийных нелей. Это – оскорбление для каждого лояльного республиканца не только в конгрессе, но и в стране" Национальный комитет партии со своей стороны тоже обратился с воззванием к стране, которое было подписано Тафтом и Рузвельтом. В нем комитет убеждал американцев отдать свои голоса кандидатам-республиканцам.

Выборы в 66-й конгресс завершились крупной победой республиканской партии. В палату депутатов от нее было избрано 237 человек, в результате чего она стала располагать большинством над демократами не на шесть мест, как было в предыдущем составе палаты, а на сорок четыре. В сенате республиканцы, правда, имели теперь большинство всего в два голоса, но зато они установили свой контроль над сенатской комиссией по иностранным делам, одной из функций которой являлась выработка рекомендаций по вопросу об утверждении сенатом международных договоров, заключенных правительством. Из семнадцати членов комиссии десять принадлежали к республиканской партии, причем ее председателем был избран Г. К. Лодж, являвшийся наиболее непримиримым противником Вильсона.

Успех республиканской партии на выборах в конгресс был обусловлен рядом причин. Значительная часть избирателей отвернулась от демократической партии, так как возлагала на ее представителей в конгрессе ответственность за рост налогового гнета, подавление демократических свобод и другие тяготы военного времени.

Победа республиканцев на выборах в конгресс послужила импульсом для начала нового раунда их борьбы с Вильсоном. Лидеры республиканской партии еще за два года до президентских выборов приступили к "битве за Белый дом". Они потребовали отставки Вильсона. Однако президент не собирался расставаться со своим постом. Не в его характере было сдаваться без боя. Кроме того, уйти сейчас, накануне окончания войны и подготовки к будущей мирной конференции, было совершенно немыслимо для Вильсона. "Я не могу уйти в отставку, принимая во внимание ситуацию в мире, в которой американское влияние имеет очень важное значение и может стать решающим. Если бы даже случилось, что народ нанес бы мне поражение, я пытался бы достичь тех целей, ради которых мы вступили в войну", - заявил президент. Так Вильсон связал воедино судьбу своей политической карьеры с решением задач США в послевоенном мире.

Первая мировая война завершилась победой стран Антанты и США. "Все, за что сражалась Америка, достигнуто", - с удовлетворением констатировал Вильсон. Теперь предстояло закрепить результаты войны на мирной конференции.

Вильсон понимал, насколько необходимо его личное участие в решении вопросов мирного урегулирования. 26 октября 1918 г., т. Е. еще за две с лишним недели до окончания войны, он информировал членов правительства США о своем решении отправиться в Европу на мирную конференцию. Это сообщение вызвало, однако, сдержанную и даже отрицательную реакцию как в США, так и в лагере Антанты.

В наше время стало привычным, когда президент США предпринимает поездки за границу. Но шестьдесят – семьдесят лет тому назад дело обстояло иначе. За всю предшествовавшую началу XX столетия историю США президент никогда не покидал своей страны. Это было как бы одной из американских традиций. Противники Вильсона поэтому заявляли, что его поездка на мирную конференцию якобы противоречит конституции и что, если он предпримет такой шаг, ему придется уступить свой пост вице-президенту. Дело дошло до того, что республиканец Л. Шерман внес в сенат резолюцию, объявлявшую вакантной должность президента США в случае его отъезда в Европу.

Друзья и сторонники Вильсона также возражали против его отъезда, но по другим соображениям. Их взгляды по данному вопросу нашли свое выражение в меморандуме видного публициста Кобба. "Как только президент Вильсон усядется за стол заседаний с этими премьер-министрами и министрами иностранных дел,- писал автор меморандума, - он тотчас утратит всю ту силу, которая создается дальностью расстояния и его обособленностью. Вместо того чтобы оставаться великим арбитром человеческой свободы, он станет простым посредником, имеющим дело с другими посредниками… Далее, личный контакт между президентом и этими премьер-минисграми и министрами иностранных дел… неизбежно породит новые трения и бесконечные споры. Они не упустят ни малейшей возможности, чтобы тревожить и изматывать его. Они захотят использовать его в своей игре один против другого, в игре, в которой они изумительно ловки, ибо эта игра европейской дипломатии ведется со времен Меттерниха и Талейрана… Если президент желает выиграть великую битву за человеческую свободу, он должен вести ее на собственном поле, а его собственным полем является Вашингтон". Короче говоря, Вильсону следовало блистать вдали от мирной конференции.

Лансинг мечтал, что ему представится возможность возглавить делегацию США при подведении итогов войны. Возможно, именно поэтому он особенно старательно доказывал президенту, какому риску тот подвергнет себя, отправляясь за океан. Но хозяин Белого дома не собирался отказываться от намеченного плана. "Он ничего не сказал, - писал Лансинг о встрече с президентом, - но его молчание красноречивее всяких слов". Когда же о предстоящем отъезде Вильсона в Европу было официально объявлено, Лансинг то ли от досады, то ли предвидя последствия этого шага, сделал такую запись в своем дневнике: "Я уверен, что он совершает одну из величайших ошибок в своей карьере и подвергает опасности свою репутацию… Я предвижу неприятности в Париже, но еще больше их будет здесь".

Хауз также отговаривал Вильсона от поездки в Европу. "Я в душе желаю, - писал Хауз, - чтобы президент назначил меня руководителем делегации на переговорах о мире, а моими помощниками – Макаду и Гувера… Еели бы я мог иметь этих двух лиц, и только их, в качестве своих помощников, я бы тогда гарантировал (положительные результаты. – 3. Г.)". Стремление Хауза отговорить президента от его намерений привело к появлению первой трещины в их взаимоотношениях.

Вильсон первоначально полагал, что мирную конференцию лучше всего созвать в Лозанне. Но затем он изменил свое мнение. "Нейтральная Швейцария, - телеграфировал он 8 ноября 1918 г. Хаузу, находившемуся в это время в Париже, - пропитана всевозможными ядовитыми элементами и совершенно открыта для враждебного влияния (на мирную конференцию, - 3. Г.)". Затем он признал, что именно Париж является наиболее подходящим местом для такого мероприятия.

Как и предполагал Хауз, главы правительств Англии, Франции и Италии опасались, что президент США "возьмет на себя слишком большую роль (на конференции. – 3. Г.) и не будет с ними консультироваться". К тому же они предвидели возникновение дополнительных трудностей, связанных с тем, что Вильсон по сравнению с ними занимал более высокий пост. На их позицию в отношении участия президента США в мирной конференции накладывало отпечаток и то, что, не будучи знакомы с ним лично, они были достаточно наслышаны о его необщительности и высокомерии, граничащем с надменностью.

У Клемансо была особая причина для недовольства приездом Вильсона на мирную конференцию. Он понимал, что если американский президент прибудет в Париж, то президент Франции Р. Пуанкаре пожелает быть ее председателем. Между тем Клемансо не собирался уступать столь важную функцию кому-либо, а уж тем более Пуанкаре, которого терпеть не мог. Стремясь помешать прибытию Вильсона в Париж, он решил добиться поддержки Ллойд Джорджа. Клемансо писал ему: "Довольно серьезное значение имеет вопрос о том, намерен ли президент (Вильсон. – 3. Г.) присутствовать на конференции. Я не нахожу нужным скрывать от Вас, что считаю его присутствие и нежелательным, и невозможным. Как глава государства он находится в несколько ином положении, чем мы. Мне кажется невозможным допустить участие в конференции только одного, а не всех глав государств". Клемансо передал копию своего письма Хаузу, а тот 15 ноября направил его текст в Вашингтон. Хозяин Белого дома с возмущением телеграфировал Хаузу на следующий день: "Я прихожу к выводу, что французские и английские лидеры не хотят допустить меня к участию в конференции, опасаясь, что там я смогу повести против них более слабые нации… Все слабые страны обратились бы ко мне за помощью, и тогда была бы та же самая зависть, которую вызвало обращение немцев (о перемирии – 3. Г.) исключительно ко мне… Везде и всюду желают, чтобы я участвовал в конференции, и я полагаю, что никто не захочет, чтобы я сидел в стороне и пытался управлять извне".

После неудачной попытки предотвратить приезд президента США в Париже возник еще один план, направленный против Вильсона. Он фактически предусматривал сговор Франции и Англии за спиной США с целью выработки совместных действий на конференции. 28 ноября французский посол в Лондоне П. Камбон встретился с Бальфуром и в категорической форме заявил, что Англия и Франция еще до открытия конференции должны согласовать свои требования. Камбон полагал, что в таком случае Вильсон, прибью в Париж, столкнется с объединенным англо-французским фронтом. Бальфур, однако, не согласился с таким предложением. Тогда за реализацию французского плана взялся Клемансо. 1 декабря он пытался договориться на этот счет е Ллойд Джорджем.

Но Ллойд Джордж, как и Бальфур, считал, что в европейских делах Англии лучше действовать сообща не с Францией, а с США. В Лондоне рассчитывали, что это позволит умерить аппетиты Франции и соответственно укрепит английские позиции на Европейском континенте, а значит, и в мире.

Стремление Вильсона принять непосредственное участие в мирной конференции нельзя объяснить только его честолюбием, а тем более капризом. По мнению американского президента, у него были очень веские причины предпринять столь важный, хотя и чреватый возможными неприятными последствиями шаг.

Действительно, американской дипломатии никогда ранее не приходилось иметь дело с такими глобальными задачами, какие предстояло решить Парижской мирной конференции. Ими были "русский вопрос", участь побежденной Германии и ее бывших союзниц, положение новых государств, возникших на развалинах империи Габсбургов, перераспределение колоний и ряд других проблем европейской и мировой политики. Вильсон понимал, что их решение будет нелегким делом и что на конференции ему придется вступать в острые споры, возможно, в конфликты с представителями других державпобедительниц. Притом он сознавал, что дело не сведется к простому преодолению противоречий между США и странами Антанты. Нужно будет добиваться значительно большего – обеспечения преобладающего положения Соединенных Штатов в системе послевоенных международных отношений.

Идея, которую вынашивал молодой профессор Принстонского университета Вильсон, что США должны стать лидером мира, теперь, по мнению американского президента Вильсона, вполне могла быть решена в сфере конкретной политики.

Президент США собрался в путь отнюдь не с пустым саквояжем. За годы первой мировой войны мощь США невиданно возросла. Доля США в мировом промышленном производстве составила 1918 г.: по добыче угля – 46,6%, по выплавке чугуна и стали (соответственно) – 51 и 50,8, по добыче нефти – 74,3 и по выпуску автомобилей – 85 %. Американский экспорт по сравнению с 1914 г. Увеличился в 2,4 раза, превысив 6 млрд. долл. Основной поток американских товаров шел в страны Антанты. США значительно расширили свои экономические позиции на Дальнем Востоке, в Латинской Америке, вытесняя европейских, прежде всего английских, конкурентов с этих важнейших мировых рынков. Американские монополисты обосновывались и в британских доминионах и колониях.

До войны США являлись должниками Англии и Франции. Теперь ситуация на мировом финансовом рынке коренным образом изменилась. Война вынудила страны Антанты обращаться за займами к США. Только с апреля 1917 до ноября 1918 г. США предоставили им займы на общую сумму 9,5 млрд. долл. При этом значительная часть мировых золотых запасов перекочевала в сейфы американских банков. США стали финансовым центром мира.

Укрепилась военная мощь США. Американский флот пополнился сотнями первоклассных кораблей и прочно занял второе место в мире. В декабре 1918 г. Администрация Вильсона внесла в конгресс проект новой трехгодичной программы, предусматривавший создание самого сильного в мире военно-морского флота.

Другой политический деятель довольствовался бы этими итогами для обоснования притязаний США на мировую гегемонию. Но Вильсон смотрел на мир и на роль в нем своей страны не только через призму голых цифр. Пожалуй, не меньшее значение он придавал идеологическим мотивам претензий США. Поэтому американский президент вынужден был учитывать нужды народных масс и их умонастроения. Уверенность в необходимости контроля подобных моментов Вильсон вынес для себя из факта возникновения первого в мире социалистического государства.

Народы воюющих стран поняли, что война велась не ради справедливого дела, а носила хищнический, грабительский характер. Устав от ее кошмаров, лишений и жертв, они хотели верить, что подобная трагедия не может, не должна повториться. Миллионы простых людей думали, что эта война последняя и что после ее завершения на земле воцарится мир. Отсюда – широкое распространение пацифизма.

За четыре года войны трудящиеся США, Англии, Франции и других стран Запада наслышались немало призывов к миру. То были голоса писателей, ученых, парламентариев, общественных, церковных деятелей и т. П. Но они не могли принести миру мир, не располагая реальной политической властью. На фоне этих пацифистских выступлений голос Вильсона приобрел особое звучание. Именно он в период нейтралитета США объявил необходимым заключить "мир без победы". Именно он, когда США вступили в войну против кайзеровской Германии, торжественно декларировал, что благодаря этому будет положен конец войнам. Именно он был единственным видным государственным деятелем, ратовавшим за учреждение Лиги наций, которая, по его заверениям, должна была гарантировать надежный мир между всеми странами. Так стараниями американского президента и усердием буржуазной и социал-пацифистской пропаганды насаждался культ Вильсона-миротворца. Так постепенно в сознании многих людей, живших в капитадиетическом мире, утверждалось представление, что только США, только их президент способны очистить нашу планету от скверны милитаризма и войны. При таких благоприятных обстоятельствах Вильсону не стоило большого труда провозгласить особую роль США в мире, а себя уподобить спасителю, который не только принесет человечеству благую весть о вечном мире, но и установит на земле свободу и справедливость.

Послушать Вильсона, получалось так: одно дело Европа с ее бесконечными конфликтами, которые в конце концов привели к невиданной по опустошительности войне; другое дело США, которые в своей политике якобы неизменно руководствовались принципами мира и альтруизма. Если европейские государственные деятели, дескать, всегда поступали во вред своим народам и постоянно помышляли об ограблении малых стран, то в отличие от них он, Вильсон, был будто бы выразител ем интересов всех народов мира и лишь один был способен принести спасение измученной Европе.

Поэтому 22 января 1917 г. Он возвестил с трибуны американского конгресса, что говорит "от имени молчаливых масс всего человечества" и что среди государственных руководителей мира является единственным человеком, выражающим надежды всех народов. Летом 1918 г. Вильсон заявил, что при необходимости он, не колеблясь, "обратится к народам Европы через головы их цравителей". 10 декабря американский президент сказал руководителю Комитета общественной информации Дж. Крилю, отправившемуся вместе с ним в Европу: "…в настоящее время весь мир обращается к Америке… со своими надеждами и жалобами. Голодные ждут, что мы накормим их, бесприютные рассчитывают получить от нас кров, больные душой и телом ждут от нас исцеления. Исполнение всех этих надежд не терпит отлагательств". Вильсон тогда же говорил своим экспертам, что на мирной конференции США будут единственной независимой стороной и что люди, с которыми им "придется иметь дело, не выражают мнения своих народов". Он также подчеркивал, что "это будет первая конференция, решения которой будут зависеть от общественного мнения всего человечества, а не от предварительных постановлений и дипломатических планов собравшихся вместе делегатов".

Возможно, наиболее разительный факт, иллюстрирующий представление Вильсона о его миссии в мире, относится к Парижской мирной конференции. Ллойд Джордж в этой связи не без иронии писал, что "самое удивительное "произошло, когда президент, развивая какую-то тему, - насколько я помню, речь шла о Лиге наций, - решил объяснить нам, почему христианству не удалось достигнуть своих высоких идеалов. "Почему,- спросил он, - Иисусу Христу до сих пор не удалось убедить весь мир последовать его учению? Потому что он проповедовал идеалы, не указав практических мер к их достижению. Вот почему я предлагаю вам практический план для достижения его целей". Клемансо медленно раскрыл свои большие темные глаза и медленно обвел ими собравшихся вокруг стола христиан, как бы любуясь впечатлением, которое произвело на них разоблачение ошибок их учителя"…

Вильсон не витал в эмпиреях. Готовясь к поездке на Парижскую мирную конференцию, он собирался защищать не судьбы человечества, а империалистические интересы своей страны. При этом американский президент имел в виду не создание колониальной державы, подобной английской или французской. Он выступал за экономическую и идеологическую экспансию США. По мнению Вильсона, она являлась наиболее верным средством обеспечения доминирующего положения США в мире. Ради достижения этой цели он считал нужным отождествлять интересы США с интересами всего мира, хотя их несовпадение совершенно очевидно.

Прямым следствием исходных позиций Вильсона о так называемой общности интересов США и всего остального мира явилась его уверенность, что ему предначертана роль суперарбитра на мирной конференции и что условия послевоенного урегулирования будут выработаны под американскую диктовку.

Стремление Вильсона принять участие в работе мирной конференции объяснялось и внутриполитическими проблемами. Выборы в 66-й конгресс, прошедшие в ноябре 1918 г., привели к так называемому "разделенному правлению", когда большинство в конгрессе представляли республиканцы, а президентом страны являлся демократ. В результате обе ветви высшей государственной власти – законодательная и исполнительная – вступили в острое противоборство. Вильсон знал, что успешный исход мирных переговоров в Париже укрепит его положение в самих США. А это имело для него первостепенное значение как в связи с предусмотренной конституцией США прерогативой сената утверждать подписанные президентом международные договоры, так и в связи с новыми президентскими выборами, которые были уже не за горами.

Поездка в Париж представлялась Вильсону заманчивой и по соображениям психологического порядка. Там его ожидали встречи с представителями многих госуДарств, и в первую очередь с такими многоопытными политическими деятелями, как Ллойд Джордж и Клемансо. Значит, ему предстояло вести сложную дипломатическую игру, в которой следовало проявить и напористость, и способность к компромиссу, и твердость, и гибкость. В дискуссиях ему также пришлось бы выявить свою эрудицию и ораторский талант. Все это предвещало острый поединок умов, причем Вильсон льстил себя надеждой, что выйдет победителем в столь трудном состязании.

Наконец, Вильсон не видел в своем окружении никого, кто смог бы справиться с ответственной миссией главы американской делегации. Лансинг был человеком довольно заурядным, Хауз же обладал опытом ведения переговоров с государственными деятелями европейских держав. Но президент, не считая его способным отстоять интересы США на этой конференции, верил в то, что лишь ему одному по плечу столь значительная роль.

Вильсон не мог знать, как конкретно сложатся дела в Париже, какие трудности его ожидают. Но он отдавал себе отчет, что ему там придется упорно добиваться реализации американских целей. Он взвалил на себя тяжелую ношу, так как сам собирался заниматься решением основных проблем мирного урегулирования, принимать по ним окончательное решение. Как писал Никольсон, Вильсона "никто не мог заменить, никто не мог избавить от него самого…" В этом смысле можно сказать, что президент избрал для себя роль не только первого, но фактически и единственного американского делегата на мирной конференции. Остальные делегаты, как намечал Вильсон, были призваны находиться на вторых ролях, неуклонно следуя его указаниям. Поэтому он не ломал голову над тем, кто будет сидеть рядом с ним за столом переговоров. Лансинг стал членом делегации, потому что он занимал пост руководителя внешнеполитического ведомства США; Хауз был включен в ее состав, так как оставался в то время доверенным лицом хозяина Белого дома. Два других делегата (генерал Т. Блисс и Г. Уайт) вообще не имели серьезного веса в глазах Вильсона.

Если президент не придавал первостепенного значения подбору делегации США на мирную конференцию, то другие ведущие американские политические деятели подходили к этому вопросу с иных позиций. Они считали, что делегация, представляющая их страну на Парижской конференции, должна иметь общенациональный, а не узкопартийный характер. Поэтому они рекомендовали Вильсону включить в ее состав представителей республиканской партии. Речь, в частности, шла о Руте. Однако президент отклонил эту кандидатуру, заявив, что Рут являлся "безнадежным реакционером" и что он способен только "обескуражить все либеральные элементы мира" (в этой связи не будет излишним напомнить, что именно Вильсон ранее считал Рута другом русской революции и поставил его во главе американской миссии, прибывшей в Россию летом 1917 г.).

Руководство республиканской партии особенно настойчиво добивалось включения в состав делегации одного из ее лидеров, Лоджа. Но президент полностью исключал возможность поездки на конференцию вместе со своим главным политическим противником. Сознавая, однако, что без представителя республиканской партии не обойтись, Вильсон остановил свой выбор на упомянутой выше кандидатуре Уайта. Этот старый дипломат, представляя США в ряде европейских столиц, длительное время был оторван от внутриполитической жизни страны и никаким серьезным влиянием в рядах республиканской партии не пользовался. Назначив именно его членом делегации, Вильсон открыто продемонстрировал свою неприязнь к верхушке республиканской партии. Ллойд Джордж писал в этой связи, что хозяин Белого дома не хотел "разделить славу мирного урегулирования со своими политическими соперниками. Заключение мира должно было стать торжеством демократов; ни одна ветка лаврового венка мира не должна была быть возложена на головы республиканцев".

Доказывая необходимость своей поездки на мирную конференцию, Вильсон в годичном послании конгрессу 2 декабря 1918 г. Заявил: "Я буду действовать в тесном контакте с вами… Могу ли я, члены конгресса, надеятьея, что в сложных задачах, которые мне придется решать по ту сторону океана… я смогу рассчитывать на ваше поощрение и силу вашей объединенной поддержки?… Я буду полагаться на вашу дружескую поддержку и сочувствие".

Вильсон явно обманулся в своих надеждах. Республиканцы, располагавшие большинством мест в высшем законодательном органе США, вовсе не собирались оказывать ему помощь. Напротив, Лодж и Т. Рузвельт предприняли яростную атаку на президента. Действовали они пока негласно. 21 ноября английский поверенный в делах в США К. Бэрклей получил послание от "одного друга-республиканца", в котором содержалось предупреждение, что на мирной конференции может появиться стремление пойти навстречу пожеланиям Германии. Автором анонимного послания был Лодж. Лидер республиканцев посетил также посольства Великобритании и Франции, убеждая дипломатов этих стран не поддаваться доводам Вильсона в отношении условий мирного договора с Германией. При этом он ясно дал понять, что республиканцы, располагая большинством в конгрессе, не собираются предоставлять Вильсону свободу рук в решении проблем послевоенного устройства мира. Не ограничившись этим, 25 ноября он послал английскому министру иностранных дел Бальфуру письмо, в котором подробно расписал разногласия между республиканской партией и президентом, подчеркивая, что республиканцы требовали безоговорочной капитуляции Германии и что Лига наций, создания которой добивается Вильсон, "безнадежно непрактична во многих отношениях".

Подобные же действия предпринял и Т. Рузвельт. Он отправил письмо в Лондон Р. Киплингу, в котором доказывал, что другом Англии является не Вильсон, а руководство республиканской партии. 27 ноября экс-президент, обращаясь к лидерам стран Антанты, заявил следующее: "Нашим союзникам и нашим врагам и, наконец, самому Вильсону следует понимать, что сейчас он никак не уполномочен говорить от имени американского народа… Новый состав конгресса имеет в настоящий момент значительно больше прав говорить о целях американского народа, чем господин Вильсон".

Главные оппоненты Вильсона из лагеря республиканцев вскоре перешли к открытым атакам на его политику. Выступая в сенате, Лодж совершенно недвусмысленно высказался против того, чтобы устав Лиги наций стал составной частью мирного договора. "Союзники должны знать, - заявил он, - что сенат может отклонять международные договоры и часто так поступал". 3 января 1919 г., за три дня до смерти, Рузвельт написал статью (она была опубликована спустя десять дней), в которой утверждал, что США должны заботиться не о Лиге наций, а о доктрине Монро.

Так в преддверии мирной конференции руководители республиканской партии развернули враждебную кампанию против Вильсона. Между тем главы делегаций Англии и Франции обеспечили себе надежные позиции внутри своих стран. В середине декабря успеха на выборах в парламент добился Ллойд Джордж. Примерно в то же время Клемансо получил вотум доверия в палате депутатов. В сравнении с ними это, естественно, ставило Вильсона в невыгодное положение. "Вильсон, - писал по этому поводу Ллойд Джордж, - прибыл в Европу в качестве представителя величайшей демократической страны мира, дискредитированный тем общеизвестным фактом, что он уже не являлся подлинным выразителем ее мнения или действительно полномочным истолкователем ее политики"

Пытаясь оправдать свои выпады против Вильсона, Лодж писал, что у него никогда не было враждебных чувств к нему лично. "Моя оппозиция к Вильсону в связи с войной и Лигой наций целиком базировалась на государственных соображениях", - отмечал он. Но это далеко не так. "Кэбот Лодж питал непреодолимую неприязнь к президенту Вильсону, который платил ему той же монетой и смотрел на Лоджа сверху вниз. По разным причинам каждый из них относился к другому с величайшим презрением. Лодж считал Вильсона сентиментальным профессором, который не имеет никакого понятия о подлинной жизни в Америке и за границей. Вильсон считал Лоджа ограниченным, претенциозным и самодовольным сенатором, склонным больше рассуждать о высоком достоинстве сенатора, нежели выполнять связанные с этим обязанности", - писал Ллойд Джордж.

Конечно, этих двух политических деятелей разделяли не только личные антипатии. Куда более серьезной причиной была суть их политических расхождений, основа которых коренилась в соперничестве между республиканской и демократической партиями в борьбе за власть. Реализация планов Вильсона в отношении Лиги наций способствовала бы значительному упрочению его влияния как внутри США, так и на международной арене. Это позволило бы ему в третий раз выставить свою кандидатуру на президентский пост и остаться еще на один срок в Белом доме. Чтобы полностью исключить такую возможность, республиканцы с открытым забралом атаковали Вильсона. Особенно энергично действовал Лодж: на выборах 1920 г. Он сам намеревался участвовать в сражении за президентский пост.

Яростные нападки руководителей республиканской партии на вильсоновский план образования Лиги наций могут поначалу создать впечатление, что эти лидеры придерживались политики изоляционизма и потому не желали активного участия США в решении международных проблем. Но такое предположение ошибочно. Сам Лодж заявлял, что "следует отбросить всю эту болтовню об изоляции. Никто не думает изолировать Соединенные Штаты, делать из них отшельника. Это настоящий абсурд".

Вильсон и Лодж в принципе сходились в определении стратегической цели внешней политики США. И тот и другой добивались установления мировой гегемонии США. Разногласия между ними сводились к разнице в оценке путей достижения этой цели. Вильсон рассматривал Лигу наций как главный инструмент обеспечения лидирующего положения США в мире; Лодж и его единомышленники полагали, что у США тогда еще не было для этого достаточных сил. Они считали первоочередной задачей укрепление могущества США, особенно на море. Только потом, по их мнению, США следовало бы обратить свои взоры к Лиге наций или к иной международной организации, в которой они смогли бы занять первенствующее положение.

Несмотря на враждебную кампанию республиканцев, Вильсон, не колеблясь, решил добиваться в Париже успеха в осуществлении своих целей. "Я хочу поехать на мирную конференцию, имея столько оружия, сколько выдержит мой карман…" - такими словами президент выразил твердость своих намерений.

4 декабря 1918 г. Вильсон отправился в Париж. Вместе с ним на пароходе "Джордж Вашингтон" находились и члены делегации, и многочисленные эксперты, и технический персонал, и личная охрана президента. Эскорт делегации США во главе с Вильсоном составил 1300 человек. 13 декабря "Джордж Вашингтон" прибыл в Брест. На следующий день Вильсон приехал в Париж, где его необычайно торжественно встречали. Ни король Англии, ни король Бельгии, прибывшие до этого во французскую столицу, не удостоились таких почестей.

Столичная печать не скупилась на дифирамбы президенту США. Так, орган социалистов газета "Юманите" в специальном выпуске, посвященном приезду Вильсона в Европу, писала, что среди всех государственных деятелей только он один "знает, как говорить… языком доброй воли, человечности и международной справедливости… Вильсон завоевал великодушные сердца рабочих всего мира". День прибытия Вильсона в Париж был объявлен праздничным. На улицах и площадях красовались французские и американские национальные флаги, транспаранты, на которых было начертано: "Слава Вильсону справедливому!", "Вильсон – Христофор Колумб Нового Света" и т. Д.

К 10 часам утра на вокзал для встречи Вильсона прибыли президент Франции Пуанкаре, глава правительства Клемансо, министры, депутаты парламента, представители других стран Антанты. Артиллерийский салют в честь президента США продолжался 20 минут, его сопровождал перезвон церковных колоколов. После официальной церемонии Вильсон вместе с Пуанкаре направился в парадной карете к центру города. Два миллиона парижан приветствовали почетного гостя на всем пути его следования. Клемансо заявил по этому поводу: "Я знал Париж в ярком блеске Второй империи, я считал, что теперь знаю мой Париж, но не предполагал, что он мог проявить такой энтузиазм, как в этот раз. Я не думаю, чтобы когда-либо раньше было что-нибудь подобное в мировой истории".

В распоряжение Вильсона и его супруги было предоставлено одно из красивейших зданий Парижа – особняк Мюрата в парке Монсо. Официальной резиденцией американской делегации стал отель "Крийон".

14 декабря Пуанкаре дал в Елисейском дворце торжественный обед в честь Вильсона. На следующий день большой прием был устроен в городской ратуше, где президент США удостоился звания почетного гражданина Парижа. Ему было вручено золотое перо "для подписания справедливого, гуманного и прочного мира". На следующий день состоялась встреча Вильсона с Клемансо. Обе стороны остались довольны ею. Однако Хауз тонко заметил, что это произошло только потому, что они "просто не касались тем, которые породили бы споры…"

Лорд Дерби в телеграмме, посланной в Лондон, объяснял перемену мнения Клемансо о Вильсоне тем, что французский премьер-министр рассчитывал иметь в лице президента США "союзника на мирной конференции" против Ллойд Джорджа.

Париж продолжал приветствовать Вильсона. Руководство социалистической партии преподнесло ему специальный адрес и организовало в его честь массовую демонстрацию. С большим почетом встречали американского президента члены Французской академии, а Сорбоннский университет присвоил ему ученые степени доктора исторических и доктора юридических наук Ноnoris causa. 20 декабря он выступил с речью во французском сенате, а затем его торжественно принимала палата представителей.

27 декабря Вильсон прибыл в Лондон. Правительство Ллойд Джорджа, как бы соперничая с кабинетом Клемансо, сочло необходимым оказать Вильсону максимум почестей. Его встречали король и его семья, члены правйтельства. В тот же день в связи с приездом президента США в Бекингемском дворце был устроен банкет. Англия давно не знала такого грандиозного и пышного зрелища.

Вильсон встретился с Ллойд Джорджем, Бальфуром и другими членами английского кабинета. "Он был приветлив и дружелюбен в обращении. Я не почувствовал той профессорской снисходительности к новичкам-студентам, которой мог от него ожидать", - писал впоследствии глава английского правительства. Во время беседы обсуждался широкий круг вопросов, подлежащих рассмотрению на мирной конференции.

После трехдневного визита в Англию Вильсон предпринял поездку в Италию. Рим с исключительным восторгом принял почетного гостя. Весь путь его следования по Вечному городу был усыпан цветами. С таким же необычайным радушием встречали его в Генуе, Милане и Турине. Генуэзцы присвоили Вильсону звание почетного гражданина своего города. В Милане и в ряде других городов Италии улицы и площади были названы его именем.

Бальзак как-то заметил, что слава подобна яду и поэтому ее следует принимать небольшими дозами. Триумфальный прием, оказанный Вильсону во Франции, Англии и Италии, напоминал собой нечто вроде апофеоза при жизни. И это вскружило Вильсону голову. Его вера в собственную звезду еще больше окрепла. Теперь он совершенно уверовал, что народы Европы душой и сердцем с ним и что это несомненно будет содействовать его успеху на мирной конференции. Но Вильсона ждало разочарование.

З.М. Гершов

"ВУДРО ВИЛЬСОН", Москва, "Мысль", 1983г.