Так называемый "левый поворот" Латинской Америки – при том, что мы не всегда можем строго идентифицировать его как "левый", поскольку в ряде  случаев он сопровождается обращением к глубинным традиционным формам континента, – берет начало с победой на президентских выборах 1998 года Уго Чавеса в Венесуэле и с народного восстания против "неолиберального" президента Аргентины Фернандо де ла Руа и его "архитектора экономических реформ" по рецептам МВФ Доминго Кавальо. "В этом смысле, – пишет Роберто Мансилья Бланко, эксперт созданного в 1991 г. Галисийского института международного анализа и документации (IGADI) в статье "Новая геополитическая реальность Латинской Америки" (http://www.igadi.org/index.html), – октябрьский социальный переворот 2003, в результате которого ушел экс-президент Гонсало Санчес де Лосада, известный очень спорными попытками подчинить государственную газовую промышленность транснациональным компаниям, символически обозначил конец эпохи и начало осуществления нового сценария". Автор называет этот "сценарий" "автохтонным". В том или ином виде к такому развитию сейчас присоединяются все латиноамериканские страны. При том, что в его рамках "боливарианские" страны, прежде всего, Венесуэла и сама Боливия, более радикальны, а Бразилия, Аргентина, Уругвай, Чили – менее. От США дистанцироваться стремятся все. Но если наиболее экономически развитая Бразилия ориентируется на Евросоюз и Японию, то в связи с "боливарианским союзом", как пишет Роберто Мансилья Бланко, "на сцену вышли Китай и Россия", а также Иран и Ливия, в особенности Иран, стремящийся играть самостоятельную роль.

Сразу же после визита российского президента в Латинскую Америку в ноябре 2008 года "Российская газета" писала: "В этой связи, судя по публикациям многих зарубежных СМИ, на Западе едва ли не шокированы результатами недавних визитов президента РФ Дмитрия Медведева в латиноамериканские страны. Отмечается, в частности, что современные интересы России совпадают с сутью латиноамериканской интеграции и ее целями. А в более широком контексте – с формированием нового международного экономического порядка, который уменьшает экономическую зависимость от американского доллара и, стало быть, от интересов транснациональных финансовых структур. А ведь именно такой порядок формируют латиноамериканские страны: Венесуэла, Бразилия, Боливия, Никарагуа, Куба, Эквадор недавно договорились создать общий рынок товаров, услуг, капиталов и рабочей силы. А также создать единую валюту, не привязанную исключительно к доллару США".

Последнее – надо это отметить особо – является вызовом уже не только и не столько "внешнему государству" Соединенных Штатов, но и его "внутреннему" "государству в государстве" – Федеральной Резервной системе, связанной с "внешними органами" "Мирового правительства" – Бильдербергским клубом, Трехсторонней комиссией, Всемирным банком и т.п. Сохранение этих структур важнее для архитекторов "Нового мирового порядка", чем сохранение самой государственности США, во многом уже выполнившей свою роль, о чем и свидетельствует проводимая от имени президента Барака Обамы "перезагрузка". Но при этом создание новых силовых полюсов в мире – а в Латинской Америке такой полюс очевидным образом формируется – никак не входит в мондиалистскую формулу "завершения истории".

В геополитической расстановке сил Латинская Америка занимает особое место. С одной стороны, два "больших пространства" – центральноамериканское и южноамериканское – безусловно, входят, наряду с США и вообще Северной Америкой, в американскую геополитическую и геоэкономическую зону. С другой, как писал Жан Парвулеско в статье "О последнем предназначении Латинской Америки", "В планетарной битве между “континентальным сверхмогуществом” и “сверхмогуществом океаническим”, то есть, Евразийским Великим континентом и гегемонисткой планетарной волей Соединенных Штатов с их стремлением к уже достигаемому ими тайному господству, Латинская Америка является сверхусиленной проекцией юга Америки Северной. А этот последний есть, в свою очередь, проекция Великой Европы, то есть Евразии". Отсюда проистекает выдвигаемый им императив: “Латинская Америка должна стать плацдармом и метаисторической базой Евразии”". ("Путин и Евразийская империя", СПб, 2008).

Из этой "двойной проекции" – а также из условий формирования стран этого континента, родившихся путем внедрения, через завоевательную миссию Испании, "иудеохристианского" линейного времени, являющегося основой атлантического хроноса, в изначально сакрально-неподвижный хронос автохтонных земель и народов – проистекает фундаментальная двойственность латиноамериканской политической истории. Предпосылки объединения Латинской Америки – сокрыто имперского, повторяющего очертания древней Империи инков – парадоксальным образом воссоздавались носителями "иудеохристианской цивилизации", сначала испанцами, а затем англосаксами США, но в конце концов всегда оборачивались против них. При этом носители двух разновидностей "иудеохристианского проекта" – католическая Испания и протестантские США (даже с их являющимся субъектом "проекции", по Парвулеско, преимущественно католическим, Югом) также преследовали в южной части Западного континента совершенно разные цели.

Знаменитая в свое время "доктрина Монро" была разработана в связи со слухами об интервенции со стороны Священного Союза (Россия, Австрия, Пруссия) в Латинскую Америку с целью восстановления господства испанской монархии. В § 7 Доктрины говорилось, что Американский континент не может рассматриваться как объект для колонизации европейских держав. А в §§ 48-49 подчеркивалось, что любая попытка Священного Союза распространить его систему на любую часть западного полушария неприемлема. Тем самым обосновывался принцип разделения мира на европейскую и американскую системы.

Сегодня давно отбросившие предполагавшую изоляционизм Западного полушария "доктрину Монро" в части своей "глобальной миссии" Соединенные Штаты по-прежнему следуют ей в отношении Латинской Америки. В свою очередь Евросоюз, рассматривающий страны этого континента как часть "европейской цивилизации", наследуют в данном случае именно Священному Союзу, но без России, в отношении недопущения которой в Западное полушарие весь Запад – и Европа, и США – един. В этом смысле мы делаем "поправку к Парвулеско".

Соединенные Штаты рассматривают Латинскую Америку в рамках схемы "Богатый Север – Бедный Юг" с постепенным втягиванием "своего" Юга ( Южной Америки) в общеатлантическую рыночную систему Севера под управлением самих себя вместе с Великобританией (при том, что внутри "внешних структур" НМП руководство США, ТНК и Британская королевская семья практически "делят места") и подчиненной им Европой, стремясь при этом поставить от нее в зависимость Индию и Китай как ресурсный резерв Запада в целом, соответствующим образом рассматривая и будущую конфигурацию "Планетарного Архипелага". Долгое время главной опорой США была созданная на базе существовавшего (в рамках доктрины Монро) с 1889 г. Панамериканского Союза Организация Американских государств (ОАГ), созданная в 1948 г. Однако постепенно в ОАГ усиливались центробежные тенденции, все более звучали требования политического плюрализма в ее рамках: этот процесс завершился в этом году единогласным полным восстановлением членства в ней Кубы, исключенной в 1962 г. по требованию США. ОАГ фактически перестала быть сферой влияния Вашингтона, который ныне все более стремится привязать к себе Латинскую Америку не через политическую, а через экономическую интеграцию. Под эгидой США действует т.н. Зона свободной торговли для Америк (Area de Libre Comercio de las Americas), которую североамериканцы стремятся расширить "от Аляски до Огненной земли". ALCA была создана в 1994 г. в Майами и до сих пор считается по определению Института Латинской Америки РАН "самым амбициозным интеграционным проектом конца ХХ-начала ХХI века" (http://www.ilaran.ru/?n=94). На самом деле фундаментальные принципы ALCA разделяют только США, Канада и Мексика. По мере "левого" – а на самом деле "автохтонного" – поворота Латинской Америки деятельность по созданию ALCA встречает все больше сопротивления. Так, еще в ноябре 2005 г. страны Mercosur (созданного в 1991 г. Общего рынка Аргентины, Бразилии, Уругвая и Парагвая, к которому в 1996 г. присоединились Чили) и Венесуэла, бывшая, естественно, главным мотором принятия решения, добились включения в Финальную Декларацию т.н. IV Встречи Америк статьи против ALCA. Параграф об ALCA имеет три части. Первая часть предложена Панамой и говорит, что "нет никаких препятствий для продолжения переговоров об ALCA"; вторая часть – резко против – принадлежит Венесуэле и подписана странами Mercosur; третья – компромиссная – Колумбии (о возможности переговоров в будущем). Сегодня ALCA реально противостоит как Mercosur, так и страны ALBA ("Боливарианской альтернативы для Америк") – Венесуэла, Боливия и Гондурас (до переворота 28 июня 2009 г.), к которым по многим вопросам примыкает Эквадор.

В статье "Латинская Америка как большое политическое пространство" (http://geopolitica.ru/Articles/465, далее http://geopolitica.ru/Articles/486) Альберто Буэла указывает на следующие обстоятельства. При колонизации Южной Америки испанцы заимствовали стратегию доминирования древних инков – взятие под контроль всех ведущих в Куско, древней столицы Империи, находящейся ныне на территории Перу, построенных ими дорог, а также использовали собственную стратегию доминирования с использованием больших рек. Сегодня эти два подхода положены в основу двух стратегий: первой – созданного в 1969 году в составе Боливии, Венесуэлы, Колумбии, Перу и Эквадора Андского пакта, второй – стратегии Mercosur. При этом две крупнейшие страны – Бразилия и Аргентина – стремились к выходу сразу к двум океанам – Тихому и Атлантическому. Что касается Венесуэлы, то она изначально является геополитическим мостом между Карибами, Амазонкой и Андами. В начале 50-х годов ХХ века президент Аргентины Хуан Доминго Перон (1895-1974), предлагая "новую стратегию для Латинской Америки", призывал к отказу от старой "дуги от Рио к Сантьяго" и к созданию таможенного союза Аргентины, Бразилии и Чили. Это стоило ему президентского поста и даже ссылки: "североамериканское лобби" в собственной стране немедленно начало действовать. Генерал вернулся к президентской власти только через полтора десятилетия. Альберто Буэла предлагает сегодня, следуя за Пероном, создавать "стратегию ромба" (Буэнос-Айрес – Лима – Каракас – Бразилиа). Экономической основой этого "ромба" должна стать совместное проникновение внутрь континента с использованием традиционного образа "Эльдорадо", что и откроет общее континентальное пространство.

Генерал Хуан Доминго Перон, роль которого в истории Латинской Америки Жан Парвулеско сравнивает с ролью генерала де Голля в истории Европы, действительно, вслед за Симоном Боливаром (1783-1830), от которого генерала, правда, отличала приверженность к установлению моста Буэнос-Айрес – Мадрид (Перон считал себя соратником генерала Франко) и концепции hispanidad, был подлинным провозвестником единства Латинской Америки в ХХ веке. В произнесенной незадолго до его свержения и эмиграции в Испанию знаменитой речи в Высшей национальной военной школе в ноябре 1953 года он говорил:   "Оставшись по отдельности малыми и слабыми странами, в недалеком будущем мы превратимся в завоеванную территорию. Это обстоятельство вынуждает наше правительство впредь стремиться к воплощению реального и эффективного союза наших стран ради общей совместной жизни, а также планирования общей совместной обороны. Без сомнения, как только мы начинаем об этом думать и анализировать обстоятельства, мы обнаруживаем, что с 1810 года по наши дни никогда не прекращались усилия по объединению этой зоны континента в союзы различных типов. Я говорю об истории только затем, чтобы достаточно убедительно показать, что мы обладаем реальной, эффективной, верной и искренней волей для установления на континенте этого союза. Думаю, что 2000 год застанет нас или едиными, или порабощенными". Характерно при этом, что как "большой голлизм" (включавший в себя, кстати, также и план установления стратегического союза с Латинской Америкой) остался для Европы лишь "огромным очерком", так и геополитический перонизм – цели его не были осуществлены к 2000 году и начинают осуществляться только сегодня, но уже не с юга континента, а с его севера -  главным политическим советником Уго Чавеса несколько лет был философ и социолог-перонист аргентинец Норберто Сересоле (1943-2003).

В годы Второй мировой войны тогда еще полковник Хуан Доминго Перон, приверженный идеям "консервативной революции" – взгляды его можно охарактеризовать как нечто "промежуточное" между франкизмом в Испании и румынским "гвардизмом" капитана Корнелиу Кодряну – поддерживал против "англосаксонского империализма" страны Оси и, рассчитывая на их победу, предполагал при поддержке "новой Европы" силовое объединение Латинской Америки. Недавно в Рио-де-Жанейро вышла книга бывшего посла Бразилии в Вашингтоне и Лондоне Сержио Корреа-да-Коста "Хроника секретной войны", в которой он приводит сведения о том, что Хуан Перон и приведшая его к власти в 1943 году "Группа объединенных офицеров" планировали создание "большого геополитического пространства" в Латинской Америке через присоединение Уругвая и Парагвая к Аргентине и раздел остального континента на две сферы влияния – Аргентины и Бразилии. В дальнейшем Перон отказался, как было отмечено выше, от идеи "дуги" и пришел к гораздо более адекватной идее "ромба" (ее, в принципе, разделяет сегодня и Уго Чавес). Трансформация геополитического видения Перона (уже президента и генерала) совпала и с переменой им – вполне, впрочем, логичной – внешнеполитической ориентации: в 1946 году перонистская Аргентина устанавливает дипломатические отношения с СССР. Советско-аргентинские отношения переживают пору расцвета: И.В.Сталин смотрит на Перона как на политического союзника. 

В 1948 году СССР предлагает в ООН создать региональные политико-экономические объединения, в том числе и латиноамериканского. Аргентина эту идею поддержала. А 7 февраля 1953 года в беседе с аргентинским послом Леопольдом Браво в присутствии министра иностранных дел СССР А.Я.Вышинского И.В.Сталин – меньше, чем за месяц до смерти – предложил латиноамериканским странам "объединиться и создать что-нибудь вроде Соединенных Штатов Южной Америки" и обещал оказать экономическую помощь. Леопольд Браво – посол от Хуана Доминго Перона – сказал, что во всех латиноамериканских странах "происходит объединение движения против иностранного капитализма" (см. в т.ч. "Россия – СССР – Аргентина: становление отношений". М., Институт Латинской Америки, 1984). В марте 1953 года И.В.Сталина не стало, а вскоре и Перон был свергнут военной группировкой сторонников США.              

Помимо того, что после Второй мировой войны в СССР был ясно и осознанно взят курс на противостояние атлантизму как таковому, по всем линиям – от военно-политического до духовного – в этом вся суть "позднего сталинизма" 1943-1953 гг. – латиноамериканские инициативы политики Сталина в отношении Латинской Америки следует рассматривать как продолжение осуществления сорванной Первой мировой войной "большой тихоокеанской программы" Императора Николая II – этим продолжением была и инициатива Сталина по созданию Океанского флота в 1946 г. (см., в т.ч. http://rus.flot.narod.ru/stalin.html, a тж. http://www.transport.ru/2_period/more/98_1/10.htm), которая была осуществлена в 1976 г. под руководством адмирала С.Г.Горшкова. Речь идет о противоположном по смыслу атлантизму строительстве Планетарного архипелага как долговременном Русском плане "осуществления истории". В этом смысле следует рассматривать и сорванное дипломатическое зондирование "Сталин – Перон".

В определенном смысле это зондирование было также и демонстрацией отказа от идеологических критериев – Перон не только не был левым, но даже и в только что прошедшей войне находился, пусть формально, по другую сторону – и определенным "прощупыванием" всех тех, кто противостоял атлантизму справа, к чему, скорее всего, готовился и сам Сталин. 

После ХХ съезда КПСС, принесшего рекоммунизацию советской политики, и латиноамериканская ее составляющая приобрела черты "сумбура вместо музыки": идеологический критерий стал главным при "мониторинге" политики тех или иных государств. С другой стороны ситуацию осложнял советско-китайский конфликт, в котором латиноамериканская "левая", всегда склонная к ультрагошизму, явно отдавала предпочтение нашему восточному соседу, который к тому же после 1968-69 гг. начал разыгрывать "американскую карту". В то же время нерешительность советского руководства в отношениях с США в решающие моменты, во многом стимулируемая также и уже тогда формировавшимся "проамериканским лобби" (такими советниками Л.И.Брежнева, как Г.А.Арбатов, Н.Н.Иноземцев, А.Е.Бовин и др.), помешала военному и военно-морскому проникновению СССР в Чили даже при крайне близком идеологически режиме Сальвадора Альенде, неоднократно просившего об оказании военной помощи. Только в конце 70-х появились элементы геополитической осмысленности: "в обмен" на поддержку США воевавших против СССР афганских моджахедов и фактическое "создание" атлантистами антисоветского исламо-фундаменталистского фронта Советский Союз стал весьма успешно поддерживать сандинистскую революцию в Никарагуа и возобновил отношения с Кубой, долгое время тяготевшей к Китаю, уже не столько на идеологической, как при Н.С.Хрущеве, сколько на геополитической основе.

Постепенный возврат геополитических подходов к югу Западного полушария в российской политике мы начинаем видеть только в последние годы, когда "большая геополитика" (прежде всего, через школу А.Г.Дугина) постепенно обрела в Кремле, Генштабе и МИДе своих проводников. И здесь надо иметь в виду важнейшие обстоятельства.

В современном геополитическом противостоянии Россия и Латинская Америка представляют из себя "крайний Северо-Восток" и "крайний Юго-Запад", в то время как США в рамках "стратегии анаконды", направленной на удушении России, создает линию "Северо-Запад" – "Юго-Восток", включающий "модернизированный" и секуляризированный исламский мир – впрочем, оказывающий всему этому сопротивление – и, по замыслу атлантистов, опять-таки в рамках "стратегии анаконды", Китай ( "план Бжезинского - Обамы), Индию, Японию. Тем самым мировое противостояние приходит к уровню "перекрестий". Подобно тому, как во внутренней политике как России, так и Латинской Америки, образуются "перекрестия". В Латинской Америке против Рах Americana выступают как ультракатолики, сторонники hispanidad, так и "боливарианцы", наследующие традиции индейцев вместе с социал-коммунистическим блоком (в конкретных местных условиях включающего в себя даже и троцкистов), а в России – широкий спектр евразийцев и "национал-консерваторов" (включая монархистов) с одной стороны, и та часть коммунистов, которая наследует идее СССР и "русского социализма". К сожалению, значительная часть коммунистов сегодня привержена "европейской левой", а часть русских националистов, выступающих с позиций "белого единства", в последние несколько лет в геополитическом противостоянии тоже переходят на сторону США и Европы, становясь фактически частью либерального спектра. Вообще, сходятся крайние полюса - как геополитические, так и идеологические. Радикально осмысленные концепты оказываются "висящими на древе". Такая "геополитика Креста" объективно выталкивает Россию и Латинскую Америку – и соответствующие внутренние политические силы – к необходимости долгосрочных союзов. Этим союзам способствуют и вторичные – хотя некоторые авторы, разделяющие геополитические подходы, но игнорирующие т.н. "большую геополитику", считают их первичными, – факторы. Так, Н.Нартов пишет: "Россия и большинство стран Латинской Америки находятся в сходной фазе развития (это крайне спорно, т.к. РФ образовалась в результате распада второй державы мира – СССР, а Латинская Америка стремилась к единству, но единой так и не стала, но на данный момент такое допущение с известными оговорками допустить можно – В.К.) и решают похожие задачи – общественной модернизации, перекройки хозяйственных связей. По своему экономическому весу РФ и такие региональные державы, как Бразилия, Аргентина, Мексика оказались почти в равном положении – к их голосам страны "семерки" прислушиваются, но в расчет почти не принимают. Поэтому государства континента стоят перед опасностью маргинализации в формирующемся мире мегаблоков. Россия и юг американского континента в геостратегическом плане оказываются вне трех полюсов экономического, политического и т.п. развития: североамериканского, западноевропейского и тихоокеанского (наиболее динамичного) полюса" (http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/nart/12php). Н.Нартов также указывает, что со странами Латинской Америки Россию сближает также "сходная" ситуация стран-должников. "Это последнее, с одной стороны, привязывает к структурам Нового мирового порядка, с другой, напротив, порождает стремление от них освободиться. Конечно, эти "вторичные факторы", о которых говорит Н.Нартов (выпадение из модернизации, долги и т.д.) и которые достались России от катастрофы 90-х, сильно отличают Россию от физически более способного вести "большую игру" Советского Союза, но, с другой стороны, "освобождение" геополитического  сознания от совершенно неадекватной "марксистско-ленинской" коросты, способствоало прояснению геополитического сознания. Наконец, к факторам, сближающим Россию и Латинскую Америку, добавим, как это ни странно, схожую религиозную ситуацию. Как Русское Православие – по крайней мере, до совсем недавнего времени – так и латиноамериканское прочтение католицизма, пропитанное традициями "народов земли", "языков", занимают во многом особое положение в христианстве, не во всем соответствуя "авраамической линии". Этому способствует и латиноамериканская т.н. "теология освобождения" (осужденная Ватиканом), которая на языке по-латиноамерикански прочтенного католицизма и по-латиноамерикански прочтенного марксизма пытается преодолеть "атлантическое" и "авраамическое" оправдание частной собственности и "теологию отчуждения", каковой является все западное богословие, начиная с блаж. Августина. Религиозное сознание как русских, так и латиноамериканцев, в значительной степени более "мифологично", чем "керигматично". Не случайно "коммунист-полукатолик" Фидель Кастро и "полукатолик-полуязычник" Уго Чавес проявляют большой интерес к догматике и этике Православия вообще и образу Русского Православия, прежде всего.

Россия в известной степени имеет сегодня и политико-правовые, и политико-экономические основания для присутствия в Латинской Америке. С 1992 г. РФ имеет статус постоянного наблюдателя в ОАГ. Mercosur выходит сегодня – через Чили – в Тихоокеанский регион. "В перспективе, – пишет Н.Нартов, – Mercosur и "союз четырех" – Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия – могут объединить усилия для совместного противостояния на севере континента и в тихоокеанском бассейне <…> Их стремление активно войти  в АТР может стать хорошей основой для взаимной поддержки" (http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/nart/12.php). В геополитической перспективе – именно в плане "большой геополитики" – это в принципе могло бы означать решение "большой тихоокеанской задачи" России, поставленной Николаем II, И.В.Сталиным, адмиралом С.Г.Горшковым, но только уже иными, соответствующими реалиям нашего времени, средствами. Большие перспективы, разумеется, у т.н. "нефтяного треугольника" Россия – Венесуэла – Куба – Европа, начавшего создаваться после визита в 1996 г. в Каракасе тогдашнего министра иностранных дел России Е.М.Примакова и ныне ярко выраженного в политике президента Венесуэлы Уго Чавеса.

Если говорить о "тихоокеанском факторе" в мировой расстановке сил, то, как справедливо пишет молодая исследовательница и политик Наталья Парфентьева (движение "Местные"), "Геоэкономические и геополитические связи России и Латинской Америки через дальневосточный регион способны обезпечить развитие Дальнего Востока и Сибири для сохранения и укрепления мощи России <…> Присутствие России в Латинской Америке это еще и возможность развивать альтернативные пути транспортного сообщения через Тихий океан. В отличие от Китая, в сфере военного сотрудничества нам есть, на чем долететь и доплыть до латиноамериканского побережья (выделено нами – В.К.). Это возможность для усиления геополитической роли России, один из наиболее перспективных регионов в геополитике РФ, в глобальной стратегии нашей страны" (http://www.win.ru/school/1021.phtml). Сюда можно добавить: в условиях, когда вследствие нежелания Японии избавиться от американского военного присутствия (в сочетании с усилением требований в отношении Курил) привнесение латиноамериканского фактора как исконно тихоокеанского является необходимой поправкой к классической евразийской схеме Карла Хаусхофера, возможность каковых он сам всегда допускал. При этом Россия должна в этом вопросе максимально торопиться, чтобы не упустить время (как уже произошло с осью Париж-Берлин-Москва, как сейчас происходит с Индией), и в этом наши интересы максимально совпадают с латиноамериканскими. "Мы имеем дело с новой геополитической динамикой и поэтому вынуждены торопиться", – говорит Уго Чавес.     

Мы – в данном случае уже Россия – "вынуждены торопиться"  еще и потому, что сегодня демократическая администрация Обамы - Клинтон, прикрываясь т.н. "перезагрузкой", на самом деле обновляет все ту же старую "стратегию анаконды", чему служит и т.н. "план Бжезинского-Обамы" по созданию американо-китайского стратегического альянса G-2 (это вообще "запасная стратегия", применяемая именно Демократической партией, начиная с прокитайского лоббирования сенатора Генри Джексона в конце 60-х и кончая знаменитыми "девятью днями в Китае" президента Билла Клинтона накануне его ухода), выдвинутый в начале этого года и решительно поддержанный также безсменным представителем ФРС Генри Киссинджером, и в равной степени обращенная к исламскому миру "Каирская речь" Обамы. "Стратегия анаконды" требует контрстратегии. "Именно начиная с Латинской Америки и через нее Евразийский Великий континент будет способен внедриться во внутреннее пространство североамериканского океанического сверхмогущества <…>, а – пишет Жан Парвулеско. – Только при метастратегической поддержке Латинской Америки удастся одержать верх и создать политическую констстратегическую базу, наступательную платформу великоконтинентальной евразийской линии имперской о полярной, традиционной, архаической, изначальной, первичной и древней ориентации". Напомним, что само слово Куско – название столицы Империи инков и до сих пор геополитического центра южноамериканского континента – означает на языке кечуа "пуп мира" и даже "центр галактики", а слово "инка" – "первообраз" или "архетип". Легендарный создатель Империи Виракоча строил ее как первообраз всего сущего, как первообразом всего сущего является и имперский Русский первообраз Северо-Востока. Этот первообраз скрепляется созвездием Южного Креста, который в Конце Всего должен будет стать Северным. В этом смысл "трансцендентальной геополитики" Планетарного Архипелага, для которого Тихий Океан является "внутренним морем". Крест – хранитель всей вселенной… Крест царем держава… – это православное славление Животворящего Креста в день его Воздвижения 14 (27) сентября оказывается важнейшим геополитическим указателем.

Проецирование такой "геополитики Креста" на временнýю и врéменную геополитическую реальность мы легко прослеживаем и в "статической динамике" современных событий. В свете антироссийской "стратегии анаконды" Россия – даже в таком ее ослабленном состоянии, как сегодня, и даже тем более поэтому – "обратное проникновение" является категорическим императивом. Наши геополитические антагонисты не могут этого не понимать.

В статье "Перемены в Латинской Америке и российская дипломатия" (The New York Times, 24.11.08, http://www.inosmi.ru/translation/245600.html) Саймон Ромеро, Майкл Швирц и Алексей Баррионуово, ссылаясь на колумбийского военного эксперта Романа Ортиса, проводят прямую аналогию между Украиной для США и Венесуэлой для России. А Стивен Флэнаган и Джоанна Мендельсон Форман в The Washington Times в статье "Гамбит Чавес – Россия вызывает необходимость активных шагов США" (19.11.08, http://www.inosmi.ru/translation/245487.html) пишут: "Русские используют свои взаимоотношения с Чавесом для осуществления более масштабных геополитических маневров. Москва хочет поставить Вашингтон в известность о том, что если США продолжат оказывать поддержку российским соседям, таким, как Грузия, которых Россия считает частью своей эксклюзивной сферы влияния, то и она будет осуществлять вмешательство в глубоком тылу Америки". А бразильская редакция ВВС еще в сентябре 2008 года указывала, что российское проникновение в Латинскую Америку и особенно в Карибский бассейн строго пропорционально американскому проникновению в Грузию и стимулированию конфликта в связи с Южной Осетией (http://www.bbc.co.uk/portuguese/reporterbbc/story/2008/09/080911_venezuelarussos.shtml). Обращает на себя также и нынешнее совпадение событий в Гондурасе с визитом вице-президента США Дж.Байдена в Грузию и на Украину.

А еще в прошлом году в связи с визитом в Латинскую Америку президента РФ Дмитрия Медведева и участием российских судов в маневрах ВС и ВМФ Венесуэлы проректор Московской дипломатической академии Евгений Бажанов назвал российское стратегическое проникновение в Латинскую Америку ответом на американские планы размещения ПРО в Европе, втягивания Грузии и Украины в НАТО, а также поддержка Грузии во время "августовской войны". Это наш просчитанный ответ на стремление Америки установить гегемонию в нашем регионе. Раз США не отказываются от своей политики, пусть не удивляются, что мы им отвечаем",  – объяснил Бажанов (http://www.inosmi.ru/translation.245630.html). США, разумеется, пока они существуют, никогда не "откажутся от своей политики".

Отвечая на вопрос о перспективах российско-латиноамериканских отношений, профессор той же Дипломатической академии МИД РФ И.Н.Панарин говорит: "Прежде всего, я могу подчеркнуть, что страны Латинской Америки, с моей точки зрения, именно в ХХI веке являются для России приоритетнейшим направлением развития отношений. Я бы их поставил на второе место после европейских стран СНГ и в целом Европе. Здесь несколько факторов. Прежде всего, население и руководство этих стран очень позитивно относится к России. Во-вторых, страны региона в последние годы испытывают  трудности  с развитием проимышленности и нуждаются в технологиях, которые есть у России. В-третьих, на территории этих стран находится достаточное количество полезных ископаемых, в разработке которых могли бы участвовать и российские компании" (http://www.panarin.com/continent/1020).С умолчанием о многом, на строго дипломатическом языке, здесь сказано очень много. На это могут возразить, что у России нет сейчас сил для планетарного действия, что она находится в состоянии упадка и умирания. Это действительно так. Но великий парадокс России в том, что она всегда выходила из упадка и умирания только и исключительно через планетарное действие.