Между тем признанные вожди этого "левого поворота" сами таким термином не пользуются. Более того, они (в частности, президент Венесуэлы Уго Чавес, президент Боливии Эво Моралес, президент Никарагуа Даниэль Ортега) честно и постоянно называют вещи своими именами: говорят о континентальной революции.

Идея континентальной революции для Латинской Америки не нова. Это идея Симона Боливара и Хосе Марти. Уже они понимали, что по-настоящему успешная революция в Латинской Америке может быть только континентальной – и Боливар неявно (в форме опасений), а Хосе Марти совершенно открыто связывали это с существованием мощного и хищного северного соседа – США. А в 60-е с концепцией такой революции прямо выступил Эрнесто Че Гевара.

Поразительным образом этого не хотят слышать и официально признавать как раз в Вашингтоне – ни при прежней, республиканской администрации, ни при новой, демократической. Возможно, североамериканскому истеблишменту (включая высокопоставленных "экспертов" по Латинской Америке) так психологически легче: никто не хочет брать на себя ответственность за провалы в латиноамериканской политике.

А между тем в Латинской Америке одно за другим происходят события, которые раньше были либо невозможными, либо (в крайнем случае) редчайшими и исключительными. И каждое из них бьет и по интересам, и по репутации Вашингтона. Например, избрание президентом Сальвадора 16 марта 2009 года кандидата от Фронта национального освобождения имени Фарабундо Марти (ФНОФМ) Маурисио Фунеса – это, конечно, откровенная пощечина Вашингтону и еще одно свидетельство провала политики Белого дома на континенте. То, что это случилось уже после смены администрации в Вашингтоне и прихода в Белый дом Демократической партии США, принципиально ничего не меняет. И республиканцы, и демократы в свое время ставили своей стратегической задачей именно недопущение к власти в Сальвадоре ФНОФМ.

Чудовищность этой пощечины в том, что она символизирует полный крах 40-летней политики США в отношении Сальвадора. Кратко эту политику можно охарактеризовать так: ни в коем случае не допустить победы сальвадорских левых. Особенно истерически такая перспектива стала восприниматься в Вашингтоне после краха Сомосы: американское руководство (и республиканское, и демократическое) твердо уверовало в "теорию домино", в соответствии с которой если в Сальвадоре, как в Никарагуа, придут к власти "новые левые" партизаны, то как костяшки посыплются один за другим все проамериканские режимы в Центральной Америке, возникнет "красный пояс" от мексиканской границы до колумбийской, Мезоамерика станет "тыловой базой" колумбийских партизан, а с потерей Колумбии, как утверждали "ястребы" из Пентагона, события в Латинской Америке приобретут абсолютно неуправляемый характер, и остановить этот процесс можно будет разве что с помощью ядерного конфликта с СССР.

Сальвадор был единственной центральноамериканской страной, где США испробовали все методы нейтрализации левых партизан, и даже, вопреки своей обычной тактике, не поддерживали упорно какую-то одну силу, а пытались справиться с ФНОФМ и с помощью традиционной консервативной олигархии (при правительствах Хосе Наполеона Дуарте) и с помощью откровенных неофашистов (при правительстве Роберто Д’Обюссона). На одни только военные расходы в крошечном Сальвадоре США потратили 3,5 млрд долларов (этой суммы с лихвой хватило бы на покрытие экономического ущерба от гражданской войны, оцениваемого в 2 млрд долларов). Численность силовых структур Сальвадора была увеличена в 4 раза. США создали в Сальвадоре "эскадроны смерти", послужившие примером для соседних марионеточных режимов. Эти эскадроны развернули тотальный террор против оппозиции (необязательно сторонников партизан). Считается, что жертвами "белого террора" в Сальвадоре стал 1 % населения!

Однако ничего не помогло. Несмотря на все усилия Вашингтона, единственное, что смогли сделать янки, это свести ситуацию к патовой: у проамериканского режима не хватало сил, чтобы разгромить или хотя бы даже потеснить партизан, а у партизан не хватало сил, чтобы свергнуть проамериканский режим или хотя бы развернуть стратегическое наступление. Ситуация была – без участия Вашингтона, что тоже оскорбительно для Белого дома – разрешена латиноамериканской Контадорской группой. В 1992 году были подписаны мирные соглашения, прекращена гражданская война, ФНОФМ стал легальной и влиятельной парламентской силой.

Предшествовавшая сальвадорской пощечина была нанесена Вашингтону 10 сентября 2008 года, когда в Боливии был объявлен персоной нон грата и выслан из страны посол США Филип Голдберг – по обвинению в организации и закулисном руководстве антиправительственным мятежом в восточных департаментах. Это был унизительный удар, но все-таки не такой сильный, как победа ФНОФМ: высылка посла – это ведь даже не разрыв дипломатических отношений. Жест эффектный, но не более того. На этой истории можно было бы вообще не останавливаться, если бы она не имела продолжения: 12 сентября – в знак солидарности с Боливией – Чавес выслал из Венесуэлы американского посла Патрика Дадда, а 13 сентября президент Гондураса Мануэль Селайя – также в знак солидарности с Боливией – отказался принимать верительные грамоты у нового американского посла Хьюго Ллоренса. А вот это уже действительно было демонстративным унижением США в глазах всего континента.

Больше того, на Пятой встрече лидеров Организации американских государств (ОАГ) в Порт-оф-Спейне (17–19 апреля 2009 года) именно новому президенту США Бараку Обаме пришлось – слыханное ли дело! – первым протянуть руку Уго Чавесу и выступить инициатором урегулирования конфликта. Обама и Чавес договорились о назначении новых послов в Каракас и Вашингтон. А между тем история далеко не закончена. В разгар конфликта американская сторона прибегла к стандартному методу дискредитации непослушного центральноамериканского лидера – методу, отработанному еще на Норьеге: устами бывшего помощника госсекретаря США по делам стран Западного полушария Отто Райка обвинила президента Селайю во взяточничестве. Раньше в Латинской Америке такие заявления из Вашингтона покорно терпели либо (в крайнем случае) гневно опровергали. Президент Гондураса поступил по-другому. Он отправил в США группу известных юристов во главе с министром обороны (!) для возбуждения в американском суде уголовного дела по обвинению О. Райка в клевете. До такой "наглости" даже Фидель Кастро не доходил.

Но реально победу ФНОФМ можно – и нужно – сравнить лишь с возвращением к власти в Никарагуа в результате выборов 5 ноября 2006 года Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО), поскольку и в том, и в другом случае речь идет о приходе к власти через процедуры буржуазной представительной демократии вчерашних партизан-марксистов.

Особенно неприятное впечатление на Вашингтон в 2006 году произвело то, что бывшие левые партизаны пришли к власти именно в Никарагуа. Нейтрализацию Сандинистской революции привыкли считать в Белом доме своим выдающимся внешнеполитическим успехом. На ликвидацию сандинистского режима Вашингтон потратил столько денег, сколько он не тратил на свержение ни одного левого режима в Латинской Америке – даже кубинского, даже чилийского. Вашингтон создал и вооружил на границах Никарагуа 30-тысячную армию "контрас" (крупнейшая армия вторжения, созданная США в Латинской Америке), которая устраивала постоянные рейды на никарагуанскую территорию и фактически навязала сандинистам гражданскую войну. Грандиозных денежных средств, выделенных для свержения сандинистов, все равно не хватало – и ЦРУ пустилось в скандальные авантюры "Иран-контрас" и "Нарко-контрас", в ходе которых было налажено секретное финансирование никарагуанских контрреволюционеров из средств, добытых от тайных продаж оружия Ирану и от торговли наркотиками. США подвергли побережье Никарагуа блокаде, американские самолеты и торпедные катера совершали атаки на никарагуанские порты (за что США были официально признаны Международным судом в Гааге агрессором!). Ничего не помогало. Сандинисты так и оставались бы у власти, если бы не грянула "перестройка" и, чтобы угодить американцам, Горбачев не выкрутил бы руки сандинистскому руководству, заставив его заключить соглашение с "контрас" о прекращении боевых действий и согласиться на проведение выборов с участием эмигрантов и бывшей вооруженной оппозиции.

Тут надо иметь в виду, что и при сандинистах в Никарагуа спокойно функционировала многопартийная система, действовали, помимо СФНО, два десятка партий, в большинстве своем оппозиционных, а либерализм сандинистов по отношению к легальной оппозиции выглядел просто неприличным: оппозиционные газеты за призывы к вооруженному свержению режима или за сбор денег для "контрас" отделывались штрафами или временным – на несколько месяцев – закрытием. В 1984 году в Никарагуа состоялись выборы на многопартийной основе, на которых победили сандинисты, но в Национальную ассамблею прошли депутаты еще от пяти партий, критиковавших сандинистов как справа, так и слева.

На выборах 1990 года 14 партий (в том числе целых две компартии) объединились против СФНО в Оппозиционный национальный союз (ОНС) во главе с Виолеттой Барриос де Чаморро, представительницей одной из богатейших семей Никарагуа. Оппозиция, разумеется, щедро финансировалась США, Виолетта Чаморро обещала избирателям, что после отстранения сандинистов от власти на страну прольется золотой дождь из Вашингтона. Устав от гражданской войны и клюнув на эти обещания, в феврале 1990 года 54 % пришедших к урнам проголосовали против сандинистов.

США действительно оказали постсандинистской Никарагуа огромную финансовую помощь. Но американские деньги были по большей части банально разворованы. Причем поскольку буржуазные политические партии в Никарагуа традиционно носят клановый характер, разворовывала американские деньги не только верхушка, кое-что доставалось и рядовым членам кланов, что и обеспечивало проамериканским властям определенную поддержку населения.

Последствия, однако, оказались катастрофическими. Никарагуа всегда была бедной страной, но в результате правления проамериканских правительств она стала беднейшей. Накануне возвращения сандинистов к власти в конце 2006-го беднее Никарагуа была только Гаити, в то время как при революционном правительстве, в условиях гражданской войны и блокады, Никарагуа опережала по экономическим показателям не только Гаити, но и Доминиканскую республику, Гватемалу, Гондурас, Гренаду, Ямайку, Эквадор, Боливию и Парагвай. Страну несколько лет подряд сотрясали финансовые скандалы. Дело дошло до импичмента президенту.

Так что в победе сандинистов в 2006-м не было ничего удивительного. Удивительно, что это не случилось раньше.

Американские наблюдатели на никарагуанских выборах – единственные из числа международных наблюдателей – отказались признать победу сандинистов. Но ситуация в Латинской Америке настолько изменилась, что от этого заявления гринго все просто отмахнулись.

Тогда проамериканские СМИ стали говорить и писать, что Даниэль Ортега давно уже не революционер, что он отказался от своих социалистических взглядов и "поменял Маркса на Иисуса Христа". Тут есть некоторое лукавство. Ортега всегда был ревностным католиком (так же, как, например, Чавес в Венесуэле – и тем более Луго в Парагвае) – вплоть до того, что, отрицая – в соответствии с официальной католической доктриной – противозачаточные, он побуждал свою жену рожать чуть ли не каждый год. Но Ортега – приверженец "теологии освобождения", сочетающей католицизм с идеями социализма и даже прямо с марксизмом. В сандинистском руководстве Ортега никогда не был ни самым левым, ни самым влиятельным, просто он оказался одним из немногих лидеров СФНО, оставшимся в живых к моменту победы революции. И, с учетом изменившихся реалий, Ортега просто не может вести себя так же радикально, как Кастро или Чавес (во всяком случае, по отношению к США – тем более сейчас, когда к власти в Белом доме пришли демократы и с новой администрацией надо выстраивать новые отношения), но уже прекрасно видно, с кем и против кого дружит нынешняя Никарагуа. В частности, Ортега дал это всем понять своей знаменитой перепалкой с испанским королем и демонстративным признанием Абхазии и Южной Осетии.

Новый сальвадорский президент Маурисио Фунес, вероятнее всего, будет дублировать формально осторожную тактику Даниэля Ортеги – тем более что Сальвадор куда сильнее Никарагуа зависит от США: американский доллар принят в качестве сальвадорской валюты, из 6-миллионного населения Сальвадора 2,5 миллиона работают в США, и перечисляемые ими на родину деньги – это 17–18 % сальвадорского ВВП. В самом Сальвадоре – после 15 лет неолиберальных "реформ" – безработица достигла 45 %.

Но как бы то ни было, сегодня в Латинской Америке стал обретать черты реальности план Че Гевары – план континентальной антивашингтонской революции. Правда, революции пока в основном мирной и в форме левого блока, в котором распределены роли и существует несколько эшелонов. Острие этого блока, направленного против США – Куба, не имеющая с США дипломатических отношений и без малого 50 лет подвергаемая Вашингтоном экономической блокаде (вопреки многочисленным резолюциям Генеральной Ассамблеи ООН). Следом идут Венесуэла и Боливия, опирающиеся на свои грандиозные запасы углеводородов. Следом – Эквадор и Никарагуа. За ними – еще более умеренные Бразилия, Аргентина и Уругвай. А следом – Чили, Парагвай и Гондурас, где возможности президентов проводить левую политику серьезно ограничены (например, совсем не левыми парламентами).

Конечно, это не совсем то, о чем мечтал Че Гевара. Но это – совсем не то, о чем мечтали в Вашингтоне.

Такого мощного левого антиамериканского блока в Латинской Америке не было никогда. Показательно, что если бы не неолиберальные реформы и не их катастрофические последствия для большинства населения континента, этот блок не смог бы появиться. Говоря иначе, континентальные планы Че Гевары становятся реальностью в результате действий его злейшего врага и убийцы – американского империализма.

Всякая настоящая революция заставляет считаться с собой и уважать себя. Текущая континентальная продемонстрировала это на саммите в Порт-оф-Спейне.

В столице Тринидада Барака Обаму не только заставили бесконечно выслушивать обвинения в том, что США проводят в отношении Латинской Америки империалистическую грабительскую политику, не только заставили постоянно терпеть упреки по поводу экономической блокады Кубы и требования вернуть Кубу в ОАГ, но и вынудили оправдываться, говорить, что "США изменились", что политика Вашингтона в отношении латиноамериканских стран никогда уже не будет прежней, что США впредь не намерены вмешиваться во внутренние дела своих южных соседей. Обама даже заявил об "открытии новой страницы" в отношениях Вашингтона со странами континента и слезно попросил латиноамериканцев не обвинять США во всех своих бедах и проблемах. Так говорят только с теми, с кем вынуждены считаться, кого уважают или боятся. В прежние времена на саммите ОАГ такое просто не могло произойти. И сотой доли того, что выслушал в Порт-оф-Спейне Обама, раньше хватило бы для угрозы покинуть форум, после чего все его участники дружно вытянулись бы перед американским президентом во фрунт. Теперь же, наоборот, США были вынуждены согласиться с тем, что "саммит Америк" завершился без принятия итогового документа – именно из-за несогласия радикально настроенных участников с позицией США по Кубе.

Разумеется, Вашингтон заставили с собой считаться не немногочисленные верные союзники, а как раз бунтари – те, кто выступает мотором континентальной революции и тащит за собой более умеренных. Соединенные Штаты, похоже, осознали, насколько всё серьезно: Обама, несмотря на улыбки, рукопожатия и красивые слова, срочно выделил сверх бюджета 35 миллионов долларов Национальному фонду в поддержку демократии (NED) и Агентству США по международному развитию (USAID) – то есть тем, кто обеспечивает, направляет и координирует подрывную деятельность против нынешних правительств Венесуэлы, Боливии и, судя по всему, Эквадора.

У США большой опыт подавления революций на латиноамериканском континенте. Но не все революции оказались гринго по зубам. Например, Мексиканская. Например, Кубинская. Посмотрим, по зубам ли им будет континентальная революция.