Начало третьего тысячелетия подобно гигантскому плугу разворачивает планетарные пласты, сформированные целыми цивилизациями.
Еще недавно, 10-12 лет назад, ситуация в мире выглядела «навечно» состоявшейся. Лидерство, как казалось, закреплялось на обозримую перспективу за высокоразвитыми странами (странами «золотого миллиарда»), вооруженными либеральной доктриной; остальным доставалась участь плестись в хвосте. Догоняющая модель развития представлялась дискредитированной и тоже «навечно».
Ныне же очевидно, что перемены планетарного масштаба, в том числе связанные со сменой стран-лидеров, не только назрели, но и обещают быть стремительными. И в «передовики» выходят уже не носители либеральной доктрины, а те, с чьей идеологией и с ними самими, казалось бы, навечно распрощались - как с неуспешными, а в ряде случаев неприемлемыми.
По инерции еще ссылаются на Фрэнсиса Фукуяму, провозгласившего в 1990 году окончательную («на все века…») всемирную победу либеральной модели над опозорившими себя доктринами социализма и государственности.1 А между тем на огромном пространстве планеты «чистых» либералов-рыночников (либералов социал-дарвинистского толка) оттесняет новая идеология и социально-экономическая практика, соединяющая рынок с государственностью, демократию - с элементами авторитаризма. Речь идет не только об опережающем развитии стран группы БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), но и о нарастающих признаках схождения с лидерского пьедестала вчера еще недосягаемых США и других стран либерального Запада. И тот же наделавший шума Ф.Фукуяма, учитывая происходящие перемены, срочно отрекся от прежних своих выводов, и стал усиленно педалировать идею спасительной роли «сильного государства», что, как известно, с либерализмом не вяжется2.
Конечно, США, как и страны Западной Европы, на государство всегда опирались, а так называемая либеральная модель - это во многом модель для слаборазвитых стран, которые именно через либерализм взращивали на нищете олигархов, становясь легкой добычей Запада3. Впрочем, Запад, когда ему это было выгодно, поддерживал и заведомо авторитарные, в том числе кровавые режимы.
При этом Запад поставлял в незападные страны и идею иного – созидательного - авторитаризма. Так, на Западе родились идеи целесообразности авторитаризма в странах с переходными экономиками. Г.Киссинджер, Дж. Сорос, Зб. Бжезинский (а также В.Леонтьев и другие Нобелевские лауреаты) на начальном этапе развала СССР доказывали, что в «переходной период» авторитаризма не избежать, поскольку неразвитый рынок сам по себе (да еще при слабом государстве) эффективно не срабатывает, таит угрозу хаоса, криминализации, структурной деградации - что, надо сказать, и Россия, и Украина, обозначив себя сразу либеральными, ощутили сполна. Упомянутые выше западные авторы утверждали, что в постсоветских экономиках сначала должен состояться рынок и лишь потом - по достижении социально-экономического благополучия - демократия должна постепенно вытеснить авторитаризм. Впрочем, официальный Запад стоял на своем - навязывал модель радикального (вульгарного) либерализма странам, к этому не подготовленным.
Дело в том, что для Запада овладеть постсоветской экономикой легче было именно посредством взрывной либерализации. Жизнь подтвердила исключительную выгоду для Запада от «покорения» постсоветских стран на основе либеральной (шоковой) модели. Однако те страны с переходными экономиками, которые перед либеральными соблазнами устояли, оказались успешными4. А наиболее мощные из них (ими оказались азиаты) стали даже теснить ранее недосягаемый Запад. Причем теснить в масштабе планетарном.
Отметим, что подобный планетарный сдвиг в соотношении сил в пользу азиатов - отнюдь не недоразумение, не случайный зигзаг истории. Западный мир, достигший огромных успехов, ныне (на волне комфортной жизни и ажиотажного потребительства) «расслабился»; он испытывает (как Древний Рим на вершине могущества) эрозию ценностей, переживает социальную деградацию. И это негативно сказалось на экономической динамике. В отличие от этого великие страны Азии, будучи до этого искусственно «опущенными» и униженными, вошли в фазу ренессанса ценностей и энергетического подъема5. Именно ренессанс ценностей, а затем уже и адекватная этим ценностям модель развития были противопоставлены азиатами (прежде всего ими!) ажиотажно-потребительскому, экспансивному либерализму Запада.
О нарастающем доминировании Азии над сдающим позиции Западом свидетельствуют, прежде всего, многочисленные прогнозы и, что еще важнее, - реальность сегодняшнего дня. Первыми, как водится, всполошились чуткие к конъюнктуре рейтинговые агентства. Затем была заключительная резолюция Всемирной конференции ООН по проблемам демографии (2004 год, Рио-де-Жанейро), где сделан вывод о том, что евроатлантическая раса себя исчерпала и сходит с арены. И, наконец, шокирующим стало содержание доклада Национального разведывательного совета США Конгрессу США под названием «Доклад-2020». В Докладе речь идет о том, что США и Западная Европа в обозримой перспективе будут оттеснены азиатскими гигантами (Китаем и Индией), что XXI век будет веком не американским, а веком Азии во главе с Китаем; что сама глобализация все больше обретает черты азиатские, а не евроатлантические и что вследствие всего этого крупнейшие западные корпорации оказываются подлинно успешными лишь при условии перетока их капиталов в Китай и Индию.
Надо оговориться: взрывной выход на арену азиатов не сводится к успехам Китая и Индии. Еще раньше лидирующие позиции заняли Япония и страны НИС (новые индустриальные страны), или страны так называемого экономического чуда (Ю.Корея, Тайвань и др.). Уже тогда планетарный центр экономического успеха сместился на Восток. Однако Запад (вспомним о проделке Дж.Сороса!)6 умело воспользовался институциональной уязвимостью этих стран, и существенно «опустил» их посредством спровоцированного финансового кризиса 1997-1998 гг. (Что, впрочем, не помешало новым индустриальным странам быстро, за 4-5 лет, восстановить свой статус успешных стран).
В последние годы круг успешных незападных стран расширился. И все это, в отличие от недавнего прошлого, происходит «без разрешения» США как главного «разводящего». Более того, Запад незаметно уже сам становится инструментом в игре мощных незападных игроков.
Так, уже на раннем этапе соперничества Китай настолько перехватил долларовую массу и американские ценные бумаги, что сделал США своим крупнейшим должником. И в мире прочно утвердился тезис о том, что мировая финансовая система ныне держится на Китае. Затем в «паутинную» зависимость от Китая попал потребительский рынок Соединенных Штатов. А в последние несколько лет Китай потеснил США как мировой лидер еще на одном важнейшем поприще - на поприще присвоения доли мирового ВВП. Так, если прирост по этому показателю США и Китая в 90-е годы был одинаков, то в 2001-2005 гг. присвоение доли мирового ВВП составляло у Китая 26-27%, у США – 16-17%7. Прогнозируется, что через 5-10 лет ВВП Китая сравняется, а затем и превзойдет соответствующий показатель США. Главное же состоит в том, что удельный вес в экспорте Китая высокотехнологичных промышленных товаров уже в 2004 г. составил 30%8. К этому добавим, что показатель ОИЧР (обычный индекс человеческого развития) за 1980-2005 гг. в Китае вырос вдвое; средняя продолжительность жизни достигла 72 лет, а доля Китая в мировом ВВП составила 9%.
Феноменальные успехи азиатов можно объяснять по-разному. Ясно, однако, что объяснение в этом случае нельзя свести только к дешевой рабочей силе. Дешевой является рабочая сила в африканских странах южнее Сахары, в большинстве неуспешных стран Латинской Америки.
Объясняя успех Китая, можно ссылаться на многие обстоятельства: и на уникальную стратегию руководства страны (в том числе качество долгосрочных стратегий, постепенность и преемственность, поиск «третьего пути» и т.д.); и на феномен зон свободной торговли, давших поразительный эффект; и на готовность народа терпеть нужду и поддерживать власть в условиях серьезных трудностей; и на почитание населением традиционно высококлассных чиновников, и на многое другое. Однако все обозначенное, действительно имеющее значение, на наш взгляд, не первично, а производно - производно от традиционных для Китая тысячелетних ценностей конфуцианства, даосизма, особого северного буддизма. Причем ценности не только конкурируют с технологиями (как главным достоянием Западной цивилизации), но и, по многим прогнозам, обеспечат азиатам, прежде всего Китаю и Индии, победу9.
Выделяя ценностный фактор как причину успеха, отметим теперь необычность ситуации, складывающейся по линии Восток - Запад.
Во-первых, впервые за многие столетия в ситуации межцивилизационной конкуренции не новое (речь о ценностях) теснит старое, а, наоборот, древнее теснит молодое, попирает новое. Роль победителей в конкурентном поединке Запада и Востока отводится в этом случае ценностям, насчитывающим два с половиной тысячелетия. Имеются в виду ценности конфуцианства, даосизма и буддизма, выигрывающие на фоне «молодых» (по меркам истории), но уже затухающих, а то и разлагающихся ценностей Запада.
Состояние подъема испытывают и ценности ислама - и это притом, что экономически они недостаточно конкурентоспособны, а то и проигрышны. Последнее обстоятельство особенно примечательно: оно свидетельствует о важности выведения критериев успешных ценностей за рамки сугубо экономических результатов, что как раз и свойственно ценностям, присущим Китаю, Индии, Японии, новым индустриальным странам, миру ислама.
В эпоху возрастающей конкурентоспособности знаний и остроты проблем экологии ценностная конкурентоспособность становится по-настоящему императивом. Западные ценности как разрушительные (для экологии, для морали и т.д.) все больше отторгаются, а ценности восточные победоносно шествуют по планете. Тот же ислам, например, привлекателен традициями духовности и утешающей веры, заботой о слабых и взаимовыручкой, почитанием старейших, и внутриобщинной демократией (демократией очеловеченной - в отличие от холодного и официозного демократизма Запада).10
Победа древних ценностей на нынешнем витке человеческой истории имеет глубокие основания. И экономика здесь - всего лишь один элемент. Ценностные факторы азиатов, конкурентно теснящих Запад, - это и нравственное здоровье, и демография (как будто Провидение и этим способом суживает зону зла, исходящего от Запада), и экология (интравертность Востока противостоит экстравертности Запада), и смыслы жизни.
Цивилизациям Востока их ценности важны с позиций идентичности; ведь именно идентичность противостоит разрушительной силе глобализации. Западный же человек, сосредоточенный на потребительской экспансии, лишен мотивов самоидентификации; иначе (если вести речь об актуализации угасающих ценностей протестантизма, а значит, о бытовой скромности) самоидентификация работала бы против ажиотажного потребительства, которым живет ныне западный человек. Мотивы отстаивания идентичности у деформированной западной цивилизации отсутствуют. Ослабление духовно-энергетического потенциала США как лидера евроатлантической цивилизации все чаще компенсируется агрессией и имперской экспансией этой страны вовне. Зная о чувствительности граждан США к величию их родины, правящие силы стремятся (как выразился Дж.Буш) иметь второй Перл Харбор, чтобы, эксплуатируя патриотизм нации, преодолеть идентификационную рыхлость, искусственно создать почву «мобилизации духа».
И мы знаем, чем эти агрессивные методы «оживления духа» кончаются. Последствия опыта СССР, начавшего по тем же мотивам войну с Афганистаном, общеизвестны. Да и США, расценив 11 сентября 2001 года как «новый Перл Харбор», уже подрастеряли и вовне, и внутри страны остатки своего авторитета. От изначального стремления покончить с наскока не только с Ираком, но и еще с двумя «осями зла» ничего, кроме вселенского конфуза, не получилось.
Во-вторых, последствия конкуренции ценностей по линии Восток - Запад ныне выходят за рамки отдельных стран и даже больших регионов. Более того, именно «надстрановые», общепланетарные последствия ценностной конкуренции оказываются для судеб человечества сейчас наиболее важными. В нынешней ситуации, поскольку верх берут цивилизации Востока, Земля как бы сама делает выбор в пользу носителей ценностей, которые щадяще, а не разрушающе воздействуют на планету. Именно азиатский Восток, в отличие от Запада, в своих традициях трепетно относится к природе, приобщая себя к ней с космических позиций. И если нынешний Китай, вырывающийся из нищеты, по критериям ущерба экологии планеты сопоставим с Соединенными Штатами, то и при этом разница между ними огромная. Китай, травмируя экологию планеты, вынужденно таким способом выживает. Чтобы достигнуть пристойного уровня жизни народа - при огромных пока что массивах нищеты - Китай должен быть своего рода «велосипедом», который, если постоянно не едет, упадет. Америка же, жируя на всем, в том числе и на экологии, в принципе не может затормозить потребительский ажиотаж, поскольку потребительство (а значит и ресурсорасточительство) - главный смысл раскручивания рыночного успеха. Без непрерывного наращивания потребления либерализованный рынок лишается своих мотиваций, теряет заложенный в нем смысл. Поскольку же рынок (т.е. капитал) в США (в отличие, например, от Китая) является главным хозяином происходящего и основным мотором развития, постольку ожидать добровольного замедления им своих оборотов не приходится. Чтобы рынок сдерживался, нужно его обуздание. А это для западной цивилизации неприемлемо! Так что при сравнении воздействий на экологию двух миров – Запада и Востока - применима латинская пословица «si duo faciunt idem, non est idem» («если двое делают одно и то же, - это не есть одно и то же»).
Что же касается экологической опасности, исходящей от США, о ней дает представление следующее сравнение. Население США, составляющее примерно 5% населения планеты, поглощает ныне 30-40% потребляемых мировых ресурсов; процесс истощения планеты одной только этой страной зашел слишком далеко.
Вывод напрашивается сам собой: либеральный (т.е. самораскручивающийся) рынок подлежит обузданию. А это невозможно без сдерживания ажиотажных аппетитов США. И вместе с тем для США такое сдерживание нереально. Любой президент США, который осмелится предложить такой проект, будет тут же лишен власти. В лучшем случае - не как Кеннеди.
В-третьих, новая расстановка мировых сил, сигнализируя о назревающей смене вех и миропорядка, вызывает повышенный интерес к азиатской модели социально-экономического развития как наиболее успешной. Нравится она кому-то или нет, но она (эта модель) победоносна. Речь идет, как уже сказано выше, о модели, целенаправленно сочетающей не только рынок с государством, но и демократию с авторитаризмом. С точки зрения стереотипов, сформированных двойными стандартами Запада, данное сочетание выглядит мало приемлемым. Но так может выглядеть и оживляющий сердце электрошок, когда других способов спасения жизни нет.
К тому же, если отойти от стереотипов, то окажется, что для восходящих азиатов эти составляющие не только безальтернативны, но и взаимодополоняемы. Именно эта модель, будучи моделью национальной безопасности в условиях глобализации, может обспечить щадящее воздействие на экологию в отличие от западных потребительских моделей.
Пионерами соединения в новых успешных экономиках (в отличие от старых -западных) обозначенных начал (рынок – демократия - авторитаризм) оказались отнюдь не Китай и Россия, и даже не Белоруссия. Ими были послевоенная Япония, Чили и уже упоминавшиеся новые индустриальные страны (НИСы).
Именно НИСы - Ю.Корея, Сингапур, Тайвань и другие, - выращиваемые Америкой как антиподы СССР и Китая, - наиболее полно воплотили в рыночно-реформаторской практике обозначенные рыночно-авторитарно-демократические начала, обеспечившие им на старте переходной ситуации выдающийся успех, - успех экономического чуда. В дальнейшем же, благодаря опоре на достигнутое, именно эти страны наиболее последовательно прошли путь изживания изначального авторитаризма и торжества (пусть не совсем западной) демократии11.
Возникает, конечно, вопрос: а причем тут авторитаризм, когда есть «просто» государство? И все же проблема авторитаризма может стать центральной для тех стран, где его отсутствие лишает страну успешной перспективы.
Начнем с негативов - с того, что с авторитаризмом все не так все просто, тут во всех случаях налицо огромный риск. Особенно - риск превращения народного вождя в жестокого тирана.
Однако в мире есть и однозначно позитивный опыт: так, все страны НИС, за исключением, быть может, Ю.Кореи, дают образцы «благопристойного» авторитаризма на основе его тщательного дозирования и «разбавления» процедурами демократии. Наиболее успешным опыт такого рода был в Сингапуре; он был реализован под опекой США при авторитарном лидере Ли Куан Ю, занимавшем 30 лет пост главы государства12.
Возвращаясь к проблеме дозированного авторитаризма, отметим, что он значим, во-первых, в условиях отсутствия (как в СССР) даже зачатков рынка; во-вторых, - в ситуации, когда страна (как ныне Украина) затянута в ловушку вульгарного рынка с его злокачественными метастазами, разрушающими общество.
В первом случае задача сильной власти заключается в предотвращении опасности возникновения стихийного хищнического рынка со всеми его родовыми пороками. Известно ведь, и мы в Украине на это нарвались, что неконтролируемый стихийный рынок делает «рыночной» не только экономику, но и политику, и всю общественную жизнь. Кстати, о такой опасности, лишающей страну успешного будущего, неоднократно предупреждал такой матерый рыночник, как Дж.Сорос. Именно ему принадлежит выражение: «Рыночной должна быть экономика, а не общество».
Оговоримся, что страны с рыночными традициями – такие, как прозападные Чехия, Венгрия, Эстония, Польша, - имеют веками наработанные механизмы (включая установки морали), предотвращающие разрастание вульгарно-рыночных метастаз. Эти страны способны «загонять рынок в рыночное стойло», т.е. предотвращать тотальную криминализацию общества.
Иное дело страны, лишенные (по разным причинам) таких традиций. А это и постмаоистский Китай, и все постсоветские республики, и страны Латинской Америки, не говоря уже об Африке южнее Сахары. Будучи напрочь лишенными иммунитета против вульгарных проявлений рынка, такие страны, если рынок на старте не упорядочить, ведут себя как чукча, которого уже после первой рюмки водки легко споить и делать с ним, что угодно. Так и страна, лишенная механизмов отсечения злокачественных рыночных метастаз (пример - и ельцинская Россия, и нынешняя Украина), не только лишает себя достойного будущего, но и загоняет народ в периферийное гетто, выращивая на всенародном нищенстве больших и малых олигархов13.
В ситуации затягивания страны (а не только экономики) в рыночную коррупционную ловушку, механизмы демократии против этого зла бессильны. Рыночная вакханалия, непрестанно раскручиваясь, становится сильнее и власти, и судей, и законов. Обойтись в таком случае без элементов авторитаризма невозможно. И даже страны образцово-демократические в ситуации тотального растления находили в себе силы, не колеблясь, прибегать к жестоким мерам, идущим (когда законы бессильны) именно от авторитаризма. Таким было в гибельной ситуации поведение Ф.Рузвельта, Де Голля и не только их. Эти лидеры не смотрелись в зеркало, не уверяли других в своей демократичности, а решительно действовали, спасая страну от гибели. И народ всегда это оправдывал.
Страны - новые претенденты в мировые лидеры наряду с задачей облагораживания рынка остро нуждаются в элементах авторитаризма и для преодоления сложностей перехода от индустриальной модели развития к модели инновационной, постиндустриальной. Рынок сам по себе с высокотехнологичными инновациями совладать не может; рынок здесь проваливается из-за сиюминутности его интереса. На помощь рынку приходит в таких случаях государство, однако в давно состоявшихся (высокоразвитых) странах оно взаимодействует с рынком не непосредственно (не административно), а опосредовано - через сложнейшую систему институтов, обеспечивающих мотивы инновационной деятельности путем их тонкой настройки14.
Однако формирование соответствующих институтов - затяжной процесс; в успешных странах Запада подобные системы формировались многие десятилетия. У азиатов, претендующих на мировое лидерство (включая и Россию) такие институты существенно недоформированы, а значит, в чем-то важном бессильны. И в то же время отставать в инновациях - значит рисковать сойти с пьедестала лидерства. Компенсацией институционального вакуума в такой ситуации становится искусство административного решения проблем, включающее, если требуется, и административное давление.
Силу власти при переходе к инновациям приходится употреблять и в случаях, когда меры, нацеленные на будущее, входят в противоречие с сиюминутными интересами населения. Так, существенное отвлечение средств от нужд потребления на инновационное накопление (с отложенным на ряд лет эффектом) может войти в противоречие с интересами широких масс. Пойти против воли народа в таком случае - тоже авторитаризм, однако он может стать спасительным, если альтернативой является отсталость.
Странам - новым претендентам на мировое лидерство без взвешенного синтеза рынка и демократии с элементами авторитаризма не обойтись. Синтез этот не простой; он требует высокого искусства конструирования макрорегуляторов и оперативного переконструирования системы, в том числе за счет поэтапного уменьшения дозы авторитаризма. Главное же в том, что успех такому синтезу обеспечивается ренессансом ценностей и волной подъема духа. Успеху содействует и механизм селекции выдающихся личностей - неизбежный спутник духовно-нравственного подъема. Одно дело, если воля навязывается Дэн Сяопином или Де Голлем, и другое - обмишурившимся Берлускони. Лидер, авторитетный в глазах народа, модернизируя страну, может менять даже многовековые традиции.
_________________
1 Нашумевшая книга Ф.Фукуямы, своего рода манифест победившего американского либерализма, символично называется «Конец истории и последний человек».
2 См.: Ф.Фукуяма. Сильное государство. – Москва: Изд-во «Хранитель», 2006.
3 Примером затянувшегося торжества радикально-рыночной модели является олигархическая система, сложившаяся в Украине. Именно на почве либерализма во власти криминалитета оказался и так называемый средний класс, а бедность обернулась рекордным в масштабе Европы заболеванием, болезнью депрессии - туберкулезом (1,5 млн. человек) и бегством миллионов молодых людей из страны.
4 Речь не идет здесь о Венгрии, Польше и других постсоциалистических странах Центрально-Восточной Европы; в них были традиции рынка, поэтому для них либерализация в нормальной дозе была приемлемой.
5 Нечто похожее, - но из другого ряда событий, - произошло с СССР в виде реванша в ходе Великой отечественной войны. Тогда униженный народ воспрянул под девизом: «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…» Хотя, конечно же, одновременно обнаружилось и то, что не каждый народ, будучи униженным и оттертым на обочину, способен на реванш.
6 Дж.Сорос внезапно вывел капиталы из Таиланда и Малайзии и тем самым посеял панику, обернувшуюся массовым бегством капитала (эффект домино).
7 Мировая экономика и международные отношения. 2007, №9, с.19.
8 Там же.
9 Проблемы ценностной основы успеха Индии мы здесь обходим. Сошлемся лишь на специфическую роль кастовости и на успешную адаптацию страны к виртуальной экономике благодаря специфической интравертности индусов. Значение, конечно же, имеет и высококонкурентный слой элиты, еще в далеком прошлом адаптированный к культуре Великобритании.
10 Для наглядной демонстрации преимуществ образа жизни ислама достаточно сослаться на один факт: в Крыму нет ни одного беспризорного татарчонка. И это - при общем неблагополучии переселенцев.
11 Претензия Запада на монополию в сфере демократии выглядит, по меньшей мере, недемократично. Тем более что незападные миры демонстрируют ныне модели демократии, обеспечивающие и большую (сравнительно с Западом) устойчивость, и большую нравственность.
12 Шквал обвинений В.Путина со стороны Запада в авторитаризме не должен вводить в заблуждение. Это - реакция Запада на быстрый подъем России, в чем они видят подрыв в перспективе своего глобального всевластия. Демократом для Запада был Ельцин, - разрушивший Россию дотла и расстрелявший демократический парламент (единственный случай в истории, когда расстрел парламента был осуществлен по приказу главы государства!). Сомнений нет: давал бы Путин в угоду Западу Россию на растерзание, - он бы тоже стал демократом. Да и А.Лукашенко, стоит ему переметнуться на сторону Запада, заслужит там тот же «почетный» титул.
13 Ведь умудрилась же Украина - имея прекрасные стартовые предпосылки развития и рекордные для Европы темпы роста - поочередно отставать от всех менее развитых соседей, – включая забитую и нищенскую (еще недавно) Румынию. Истоки этого, - в хищническом рынке.
14 Речь идет об особых механизмах индикативного планирования; о бюджете развития; о способах выстраивания длинных денег; о специфических налогах, стимулирующих инновации; об инновационных кластерах; о формировании системы заказов на базе контрактов; об упорядочении и укреплении отношений собственности; о создании Банков реконструкции и развития, о наличии зрелого (мирового класса) фондового рынка; о способах активизации науки; о востребованности достижений фундаментальной и прикладной науки, о венчурных фондах и т.д.
