В своей последней большой речи во время успешной предвыборной кампании Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) подверг странной критике события мая 1968 года. «Май 1968-го навязал нам всем интеллектуальный и моральный релятивизм,» - заявил он. Наследники мая’68 навязали идею о том, что больше нет разницы между хорошим и плохим, правдой и ложью, красотой и уродством. «Наследие мая 1968 привнесло цинизм в политику и общество».

Саркози даже обвинил наследие мая’68 в аморальных методах ведения бизнеса: культе денег, погоне за быстрой прибылью, спекуляциях, злоупотреблениях финансового капитализма. Атака мая’68 на этические нормы помогла «ослабить этику капитализма, подготовить почву для беспринципного капитализма золотых парашютов для боссов-мошенников.»

Означает ли это, что новый президент хочет повести Францию обратно в тяжеловесное, морально чистое прошлое до событий мая’68? Конечно, нет. Николя Саркози (Nicolas Sarkozy), бывший в мае 1968 года аполитичным, одержимым телевидением подростком из буржуазной среды, которая была в ужасе от беспорядков на улицах, сам является примером наследника неоднозначного мая’68, на который он обрушился в своей обличительной предвыборной речи.

Май’68 во Франции был социальным взрывом, потрясением, результатом которого стала ее собственная версия современного этапа развития Запада. Какими бы различными ни были намерения и иллюзии участников тех событий, самой удивительной чертой мая’68 было его отражение в СМИ. Самым убедительным уроком этого периода стала необыкновенная сила образов в прессе. И никто не усвоил данный урок более тщательно и с пользой для себя, чем Николя Саркози (Nicolas Sarkozy).

Самым важным из многих противоречий, существовавших в бунте французского мая’68, стало противостояние между дисциплинированной коммунистической партией и радикальными студентами. Осознание студентами своей силы, чтобы разрушить устои государства, стало причиной широко распространенной иллюзии о неизбежности революции. Когда семь миллионов рабочих забастовали, коммунистическая партия использовала свое влияние, чтобы направить эту массовую забастовку в сторону компромисса с запаниковавшим правительством де Голля (de Gaulle). Была ли их собственная революция фантазией или нет, но поколение мая’68 обвинило коммунистов в предательстве, так как они согласились лишь на повышение зарплат и льготы профсоюзам. В результате анти-коммунизм стал существенной частью идеологического наследия поколения мая’68.

Серьезно настроенная часть радикального движения попыталась принести революцию на фабрики. Более успешные его участники пошли в прессу. «Революция» сместила свой центр тяжести - от рабочего класса и освобождения третьего мира к более персональным вопросам и проблемам среднего класса «новых левых», уделяющих большое внимание сексуальному раскрепощению, правам различных меньшинств, экологии и правам человека.

Новые «правые» сменяют старых «новых левых»

В свои первые дни в качестве президента Франции Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) показал, что ценности новых «левых» прекрасно совмещаются с современными «правыми». Саркози увлекся этими «ценностями».

* Равенство между мужчинами и женщинами. Саркози сформировал правительство, в котором министрами являются восемь мужчин и семь женщин. Женщины получили два главных министерских поста, отвечающих за законность и порядок: министерство юстиции и министерство внутренних дел. На Западе больше не существует расхождений между «левыми» и «правыми» в вопросе равноправия женщин.

* Расовое и этническое равенство. Саркози назначил Рашиду Дати (Rachida Dati), которой 41 год и которая является дочерью североафриканских иммигрантов, министром юстиции. Это согласуется с декларируемым желанием ввести «позитивную дискриминацию» в пользу этнических меньшинств, по аналогии с аффирмативным действием в Соединенных Штатах. Отец Дати был рабочим на фабрике, он родом из Морокко, ее мать – алжирка. Эта фотогеничная женщина будет отвечать за выполнение судебной программы Саркози, которая предусматривает принятие еще более крутых мер против преступности среди несовершеннолетних в banlieues (пригородах), откуда она сама родом.

* Экология. Из второстепенного министерства с едва существующим бюджетом экология превратилась в важный пост в кабинете министров: это новое министерство экологии и устойчивого развития под руководством бывшего премьер-министра Алена Жюппе (Alain Juppé). Что, возможно, нанесло завершающий удар по французской партии «зеленых» - les Verts, и так находившейся в безнадежной ситуации после ничтожных результатов в первом раунде президентских выборов. Повсеместное признание глобального потепления и его предполагаемых рисков вместо того, чтобы усилить «зеленых», выбило у них почву из-под ног, во всяком случае пока. Новое правительство примет благоприятные для экологии налоговые меры, надеясь простимулировать новый промышленный цикл, в противоположность ограничительным «зеленым» проектам, часто изображаемым как подавляющие экономический рост, то есть приводящие к непопулярному снижению уровня жизни.

* Права человека. Несомненно, это наиболее опасная и двусмысленная из «ценностей», отобранных Саркози у пост-экономических «левых». Сделав Бернара Кушнера (Bernard Kouchner) министром иностранных дел, Саркози отказался от «реализма», заменив его «гуманитарными интервенциями» в качестве основы французской внешней политики.

Мир настолько изменился, что даже «правые» встают под такие прогрессивные знамена, это хорошая новость.

Однако универсальные ценности могут по самой своей природе быть использованы для различных целей, даже как повод для притеснений и войны, и это плохая новость.

Кушнер: от медицины до пропаганды

Изображение назначения Кушнера как щедрого «открытия в сторону «левых» является самой злой шуткой, которую Саркози сыграл с партией социалистов на сегодняшний день. Если французская партия социалистов оказалась в неловком положении, то им некого винить, кроме самих себя. Из-за известности Кушнера социалисты позволили ему использовать партию для продвижения своей карьеры, хотя его «социализм» заключался в том, что он советовал им полностью отказаться от социализма, а как только он попал в Европейский парламент благодаря билету от социалистов, он присоединился к другой группе – левых радикалов.

Кушнер не «переходил на сторону «правых»: то есть туда, где он находился в течение почти трех десятилетий. Однако партия социалистов была слишком беспринципной, чтобы обращать на это внимание. Май 1968 года был, возможно, последним периодом, когда Кушнер действительно являлся «левым», но с тех самых пор и по сей день он живет за счет этой репутации, как один из учредителей медийной элиты, известной еще как «икорные левые» («caviar left»).

В мае 1968 г. Кушнер вступил в политическую борьбу в качестве лидера забастовки на медицинском факультете университета Парижа. Его оппозиция правящим кругам длилась недолго. Четыре месяца спустя он вошел в медицинскую группу, организованную французским правительством для оказания гуманитарной помощи недолговечному сепаратистскому государству Биафра. Эта медицинская миссия была гуманитарным прикрытием для тайной французской интервенции, которая оказывала военную помощь повстанцам Биафры, отделившегося региона в юго-восточной Нигерии, в котором случайно имелись огромные запасы нефти.

В мае 1967 года, после эскалации конфликта между нигерийскими армейскими офицерами, принадлежавшими к этнической группе христиан игбо, и этнической группой мусульман хауса, лидеры игбо объявили о создании ими независимой республики Биафра. Последовала кровопролитная гражданская война. Биафра получала тайную военную и прочую помощь от Франции, Южной Африки, Португалии и Израиля. Нигерийской армии, вооруженной Британией и Советским Союзом, удалось ввести экономическую блокаду и взять Биафру измором. К январю 1970 года сопротивление игбо было сломлено, и богатый нефтью район был снова объединен с Нигерией.

Кушнер быстро сменил работу доктора на работу пропагандиста. Вернувшись в Париж в 1969 году он сотрудничал с французскими спецслужбами при создании Комитета против «геноцида в Биафре». Гражданское население Биафры, конечно, пострадало от ужасного голода, но использование термина «геноцид» служило политической цели – изобразить конфликт за контроль над территорией как одностороннее нападение с намерением истребить население.

Использование гуманитарных миссий для того, чтобы вызвать симпатии международного сообщества к одной стороне конфликта, обозначило резкий разрыв с традицией Международного Красного креста - сохранения строгой нейтральности в конфликтах ради доступа в зону боевых действий. В декабре 1971 года тринадцать врачей, работавших в Биафре, разорвали отношения с Красным крестом, чтобы основать Médecins sans Frontières (MSF, «Врачи без границ»). Кушнер был соучредителем организации, и с того момента с большим усердием посвятил себя публичной стороне ее деятельности.

Вначале, под влиянием сравнений с геноцидом нацистов во вторую мировую войну этот новый подход приветствовался как более нравственный, чем старая конфиденциальность Красного креста. Подвох однако в том, что этот подход базируется на двух сомнительных допущениях. Во-первых, на допущении, что в каждом конфликте есть «хорошая» сторона, состоящая из жертв, и «плохая» сторона, которая хочет всех их убить. И во-вторых, на допущении о том, что западное вмешательство, вызванное усилиями средств массовой информации, может разрешить эти проблемы посредством применения силы. Постепенно «реалистичное» направление философской школы, которое подвергает сомнению эти допущения, было дискредитировано как аморальное.

Трагедия Биафры стала моделью для этого подхода. Одна или несколько западных держав поддерживают выход из состава государства определенного меньшинства. Существующий режим принимает жестокие меры против повстанцев, особенно если он подозревает, что западные спонсоры пытаются использовать мятеж для отрыва территории или ресурсов в своих собственных интересах. Сотрудники гуманитарных организаций поднимают тревогу, фотографы рассылают душераздирающие снимки страданий людей в западные СМИ. Западные гуманитарные организации описывают трагедию как «геноцид» и призывают к военному вмешательству. Происходит интервенция или нет, население в зоне конфликта продолжает оставаться жертвами взаимной ненависти, усиливающейся из-за драматизации событий средствами массовой информации.

В течение 1970-х – десятилетия, когда ряд крайне левых групп сошли на нет, подготовив почву для антикоммунистического идеологического наступления под руководством «новых философов», Кушнер открыл для себя политическую выгоду от журнализма катастроф. Кульминация наступила в 1979 году, когда он присоединился к новым философам, совершив якобы гуманный поступок в истории с «лодкой для Вьетнама». Привлекая внимание средств массовой информации к тяжелой участи вьетнамских «людей в лодке», бежавших от экономических невзгод в их разрушенной войной стране, французские филантропы не сделали никакого существенного вклада в улучшение ситуации долго страдавших вьетнамцев. Однако они нашли приемлемый способ разоблачить то, что они называли «вьетнамским гулагом», отвлекая тем самым симпатии от вьетнамского движения освобождения, которое пользовалось практически всеобщим восхищением во время своего сопротивления американской войне. Игнорируя экономические лишения, вызванные многолетними американскими бомбежками, эта акция стала значительным шагом в сторону переоценки «левых» - обеспокоенных теперь исключительно и весьма активно «правами человека», но без учета контекста событий. Совсем не случайно, что все это совпало с кампанией за «права человека» президента Картера (President Carter) и Збигнева Бжезинского (Zbigniew Brzezinski), направленной на восстановление морального авторитета США после вьетнамской катастрофы.

К этому времени использование Кушнером своей роли соучредителя «Врачей без границ» как гуманитарного мандата для политической пропаганды привело к острому расколу внутри организации. Кушнер ушел из MSF и создал соперничающую с ней Médecins du Monde (MdM, «Врачи мира»), которая следует линии Кушнера на поддержку «гуманитарных интервенций», включая военные.

В январе и феврале 1993 года «Врачи мира» потратили около двух миллионов долларов на рекламную кампанию, которая включала примерно 300 000 постеров и тв-ролики с кинозвездами Джейн Биркин (Jane Birkin) и Мишелем Пикколи (Michel Piccoli), направленную на отождествление сербского президента Слободана Милошевича (Slobodan Milosevic) с Гитлером, а лагерей боснийских сербов для военнопленных – с нацистскими лагерями смерти (см. мою книгу Fools’ Crusade, Monthly Review Press, стр.74)

Эта рекламная кампания изобиловала лживыми утверждениями. Но для Кушнера моральное рвение на шкале ценностей явно превосходит правдивость. Первоначально идея представить временные лагеря для военнопленных, созданные боснийскими сербами, аналогичными нацистским лагерям смерти, родилась у лидера боснийских мусульман Алии Изетбеговича (Alija Izetbegovic). Кушнер посетил Изетбеговича в 2003 году, когда тот был при смерти, и в присутствии Ричарда Холбрука (Richard Holbrooke) имела место следующая беседа, как описывается в книге Кушнера Les Guerriers de la Paix, Paris, Grasset, 2004, стр. 373-374 :

Кушнер: «Вы помните визит президента Миттерана (Mitterand)? Во время этой встречи Вы говорили о существовании «лагерей смерти» в Боснии. Вы повторили это перед журналистами. Это вызвало значительную эмоциональную реакцию в мире. Франсуа (Миттеран) послал меня в Омарска и мы открыли другие тюрьмы. Это были ужасные места, но людей там не истребляли систематически. Вы знали это?»

Изетбегович: «Да. Я думал, что мои разоблачения смогут ускорить бомбардировки. Да, я пытался, но это утверждение было ложным. Лагерей смерти не было, какими бы ужасными не были те места.»

Кушнер заключает: «Беседа была изумительной, этот человек на пороге смерти ничего не скрывал от нас о своей исторической роли. Ричард и я выразили ему наше огромное восхищение.»

«Историческая роль», основанная на фальсификациях, вызывает у Кушнера только восхищение. Югославские войны распада стали идеальной возможностью реализовать на практике то, что к тому времени превратилось в его фирменный знак – доктрину «гуманитарной интервенции». Это полностю совпало с потребностью Соединенных Штатов обеспечить НАТО новой доктриной в период после окончания холодной войны, которая бы позволила военному альянсу выжить и расшириться. Эта доктрина была задействована в марте 1999 года, когда НАТО начала бомбардировки Югославии, длившиеся два с половиной месяца. В качестве вознаграждения Кушнер получил пост главы гражданской миссии ООН в оккупированном Косово (UNMIK - МООНВАК). Будучи фактически диктатором Косово со 2 июля 1999 г. по январь 2001 г., Кушнер продемонстрировал сущность своего «филантропизма»: льстивый фаворитизм по отношению к назначенным НАТО «жертвам», то есть албанскому большинству, вместе со спорадическими усилиями использовать свое бьющее на эффект обаяние, чтобы задобрить представителей осажденных сербов. Результат был катастрофическим. Вместо того, чтобы содействовать примирению и взаимопониманию, он позволил провинции еще больше уйти под контроль вооруженных кланов и гангстеров, которые с тех пор безнаказанно терроризируют не-албанское население.

Филантропизм Кушнера избирателен. Жертвы, судьба которых вызывает его негодование, всегда совершенно случайно оказываются людьми, к которым благосклонны французские или американские имперские интересы: биафрцы, не-коммунисты из Вьетнама, албанцы Косово. Его никогда не волновала участь никарагуанских жертв убийц из числа «Контрас», поддерживавшихся США, и саботажа в 1980-е, ни этнические чистки против сербов и цыган в Косово после того, как он возглавил провинцию, еще меньше – палестинские жертвы израильских этнических чисток.

Его рвение крестоносца также не вдохновляют жертвы жесткого военного режима в Мьянме, по крайней мере не в 2003 году, когда французская нефтяная компания «Тоталь» заплатила ему 25000 евро за написание доклада о деятельности «Тоталь» в этой стране. 19-страничный доклад, составленный после короткого посещения с гидом производственных площадок «Тоталь», поддержал строительство компанией газопровода в Мьянме против обвинений ее в том, что «Тоталь» пользуется рабским трудом на строительных проектах. Возможно, конечно, что компания невинна, как утверждал Кушнер. Но очевидно и то, что Кушнера выбрали не за его скрупулезность в расследованиях, а за его «гуманитарную» репутацию.

Не удивительно поэтому, что вслед за его назначением на пост министра иностранных дел «Врачи без границ» публично призвали Кушнера перестать использовать название их организации как способ поддержать свою гуманитарную репутацию. На самом деле Кушнер давно является пиар-доктором избирательных интервенций.

Франко-американская ось добра?

Перспектива несерьезного любителя саморекламы в качестве министра иностранных дел Франции и тревожно, и комично. Трудно решить, смеяться или плакать в этой ситуации.

Если вам нужен кто-то для оправдания военной интервенции, Кушнер – ваш человек. Если бы он руководил Кэ д’Орсэ (Министерство иностранных дел Франции – прим.пер.) в 2003 году, его вкладом в иракскую катастрофу было бы то, что он посоветовал бы Джорджу Бушу (George W. Bush) отбросить историю с «оружием массового уничтожения» и начать войну ради «прав человека», чтобы «избавиться от диктатора Саддама Хусейна» (Saddam Hussein). По крайней мере, он с тех пор повторяет именно это. Кушнеру жаль, что ДБ использовал неверный повод для разрушения Ирака. Он даже обвинил Францию в том, что она «заставила» Соединенные Штаты ускорить вторжение, угрожая им вето в Совете безопасности ООН. Ему не приходит в голову, что команда Чейни и Волфовица поняла, что если напугать американцев иллюзией «самообороны», это сработает лучше, чем обращение к их альтруизму. В любом случае Ирак в руинах, что явно не беспокоит самого знаменитого профессионального гуманиста Франции.

Пока что нет никаких четких указаний на то, что Саркози хочет втянуть Францию в войну. Зачем тогда ему нужен Кушнер? Несомненно то, что его опыт работы главой миссии ООН в Косово (МООНВАК) не изменило впечатление о нем, как о человеке, который намного менее талантлив в управлении, чем в саморекламе. Однако самореклама является главным талантом его нового босса, который вряд ли захочет делиться своей популярностью. Пока не ясно, какова польза от Кушнера помимо его помощи партии Саркози для ее победы на предстоящих парламентских выборах, или как долго его продержат на этом посту.

Он начал свою работу министра иностранных дел типичным для него образом - делая из ряда вон выходящие заявления, рассчитанные на то, чтобы хорошо прозвучать в СМИ. Создание специального международного трибунала для суда над (неустановленными) убийцами бывшего ливанского премьер-министра Рафика Харири (Rafik Hariri) «демонстрирует волю международного сообщества укрепить стабильность в Ливане», по словам Кушнера. В действительности международная политизация расследования почти наверняка дестабилизирует страну еще больше. Кушнер также сказал, что международный трибунал отвечает «желаниям ливанского народа, всех партий и религиозных верований», что снова не правда. Едва ли не половина ливанцев подозревают, что международный трибунал, спонсируемый западными державами, организован для того, чтобы использовать его как инструмент для обвинения Сирии, в качестве предлога для войны и обвинения «Хезбаллы», постоянно описываемой как «союзник Сирии». Этот поддерживаемый Западом трибунал вряд ли примет во внимание широко распространенное подозрение, что к недавней волне убийств больше отношения имеют израильтяне или внутренние враги «правого крыла» Харири, или и те и другие вместе, чем Сирия, которая оказалась главным проигравшим в деле Харири.

Затем Кушнер принял участие в Дарфурском вопросе, предложив использовать французскую армию в Чаде для создания «гуманитарного коридора» ради защиты гуманитарной помощи для жертв конфликта в Дарфуре в соседнем Судане. Но те самые гуманитарные организации, что первоначально дали Кушнеру моральные основания для пропаганды интервенций, немедленно отмежевались от этой идеи как неуместной.

Дени Лемассон (Denis Lemasson) из организации «Врачи без границ», 2000 сотрудников которой в настоящий момент оказывают помощь гражданскому населению в Дарфуре, назвал предложение Кушнера «опасным» из-за смешения военной операции с гуманитарной. Любое военное вмешательство приведет к уходу большинства гуманитарных организаций из региона и сделает ситуацию хуже, чем она есть сегодня, подчеркнул он.

Все французские гуманитарные организации - MsF, Action contre la Faim, Solidarités и даже Médecins du Monde (MdM) – согласны с тем, что единственно возможным способом окончить гражданскую войну между суданской армией, ополчением «Джанджавид» и различными повстанческими группами является политическое урегулирование, а не военное вмешательство. Президент «Врачей мира» Пьер Мишлетти (Pierre Micheletti) указывает на то, что население разбросано «как пятна леопарда» по всему региону размером с Францию в анклавах, контролируемых той или иной стороной конфликта, без четких линий фронта.

Лемассон отмечает, что прошлый опыт «гуманитарных интервенций» подтверждает их озабоченность. Американская «военно-гуманитарная» операция в Сомали в 1992 году, «зоны безопасности» в Боснии, все они создавали иллюзию и привели к катастрофе. И, как добавляет Ален Буане (Alain Boinet), глава Solidarités, провал в Ираке доказывает, что мирное урегулирование нельзя навязать.

Так что Кушнер опоздал. Он опоздал присоединиться к бушевским победителям по пути в преисподнюю Ирака. Он уже достаточно дискредитирован среди тех, кто знает, что на самом деле означает «гуманитарная интервенция», и кто был склонен вернуться к старой модели нейтральности Красного креста, чтобы иметь доступ к жертвам (для оказания им помощи). Он сохраняет свою популярность среди широких масс только благодаря тому, что его тщательно культивируемый образ в СМИ ни разу не был подвергнут публичному испытанию реальностью.

Даже если Кушнер и является комичной фигурой, его комедия скрывает две трагедии. Первая трагедия – это трагедия надежд на настоящие социальные перемены, расцветших в мае 1968 года, чтобы быть отброшенными сорок лет спустя союзом между Саркози, отрекающимся от них, и Кушнером, который является пародией на них. Другая трагедия – это трагедия того, чем могла и должна бы быть французская внешняя политика, как это было продемонстрировано во время знаменательной речи Доминика де Вильпена (Dominique de Villepin) 14 февраля 2003 года в Совете безопасности ООН. Вопреки правилам и обычаям собрание разразилось аплодисментами. На какое-то мгновение показалось, что Франция может стать голосом разума, спокойствия, реализма и лучшего мира.

Такая Франция была и остается крайне необходимой. Но вместо этого мы получили очередного пуделя.

Дайана Джонстон является автором книги Fools Crusade: Yugoslavia, NATO and Western Delusions. Она живет в Париже и с ней можно связаться по адресу dianajohnstone@compuserve.com

Оригинал: Bernard Kouchner: Media Doc of "Humanitarian Intervention". Sarko and the Ghosts of May 1968

4 июня 2007 года